***
Дни в безделье тянулись довольно долго, превращаясь в один нескончаемый день. Но ничего не менялось, приборы, так же равномерно пища, фиксировали неизменное состояние Обито. Сакура все так же снимала с них показания, отрицательно качая головой. Наруто все так же приходил, ведя длинные монологи с неподвижным Обито. Только Какаши снова взял в руки свою книгу, привычно окунувшись в яркую фантазию Джирайи-самы. Сакура появилась в этот раз ближе к вечеру, когда от предзакатного солнца светлая палата приобрела теплые желто-оранжевые оттенки. Девушка протянула пластиковую коробочку, в которой лежали белый рис и тушенные овощи. - Вы ничего целыми днями не едите, - проговорила девушка, специально повернувшись спиной к своему сенсею и скользя вдоль тела Обито ладонями, источавшими лечебную чакру. – Мама слишком много готовит для меня, если я буду столько есть, то скоро стану как Чоджи. - Сакура неестественно рассмеялась. Какаши молча жевал предложенный обед, совершенно не понимая причину ее прихода. Хотя, может, причина столь же прозрачна, как и его причина находиться здесь – одиночество. Ему не к кому идти в свой вынужденный отпуск. Жизнь сложилась так, что все слишком близкие ему люди всегда уходили раньше его. Родители, его друзья, даже, казалось, из-за вечно надоедливого Гая, теперь тупо ныло что-то внутри. И Какаши так и ждал, что из-за угла появится Майто с новой идеей какого-то глупого соревнования, счет которых знал только он сам. Вот только один Обито остался, человек, который, будучи его другом, был похоронен более десяти лет назад. Прошедшая война одновременно вместе с ним и против него, в привычных стенах родной деревни иногда казалась просто дурным сном. Только Обито был более чем реален, и новые шрамы были слишком свежи. А у Сакуры одиночество искусственное, девушка ограждается ото всех самостоятельно, закапываясь в своих собственных разочарованиях. Выполненные давние желания не дали того, чего ждала от них Сакура. И девушка пыталась забыться, заваливая себя работой. Какаши так же делал, и в итоге вокруг не осталось почти никого, кого он мог назвать другом. Вокруг были верные товарищи, хорошие знакомые и даже ученики, но ужинать приходилось, как правило, в одиночестве. Было ли ему от этого больно? Хотелось ли столь же глупо смеяться над собственными шутками? Нет. Он привык, и его это не особенно беспокоило. А его ученица еле сдерживала слезы, чтобы не расплакаться. Какой-то прибор издал противный гул, обед сразу же был забыт на тумбочке. Тело Обито все передернуло в конвульсиях, на мгновение оба глаза открылись, бессмысленно смотря на белый потолок больницы. Какаши нажал на кнопку экстренного вызова и принялся помогать Сакуре удерживать на постели тело Учихи, срывавшего в своем безумии все приборы. Не прошло и тридцати секунд, как в палату влетели Тсунаде, Шизуне и еще пара ирьенинов. - Вколите ему обезболивающее, он приходит в себя и сойдет с ума от боли, - приказала Пятая, проводя ладонями над телом шиноби, пока остальные пытались удержать мужчину. – Дыхание нарушено, давайте кислород. Сакура, быстрее, что застыла! Какаши, за дверь! - Сердечный ритм падает, Тсунаде-сама, - услышал Хатаке обеспокоенный голос Шизуне за специально не закрытой до конца дверью. - Что за черт! – ругалась Тсунаде. – Пошевеливайтесь, что, я должна одна тут работать? Еще две медсестры, вбежавшие в палату, гремя железными столиками на колесиках, плотно прикрыли дверь, не давая возможности выскользнуть больше ни единому звуку. Часы отмеряли секунды, минуты. Сорок три минуты и тридцать две секунды успел отсчитать джоунин, до того как дверь распахнулась снова, и злая Тсунаде бросила операционные перчатки прямо на пол коридора, следом выскользнула Сакура, заливаясь слезами и растерянно смотря то на свою наставницу, то на Хатаке. - Я ничего не делала, правда, - куноичи глотала слова вместе со слезами. – Я просто проверяла, все как обычно… Я ничего не делала… - Да при чем тут ты, Сакура?! – прокричала Тсунаде. – Тело не выдержало нагрузок, даже кровь Учихи не помогла. Извини, Какаши, - Хокаге виновато взглянула на подчиненного, который все так же спокойно взирал на происходящее. - Все хорошо, Сакура. Он был лучшим товарищем, которого только можно было пожелать, и несмотря ни на что, умер, как настоящий герой, - Какаши положил руку на плечо девушки. – И я верю тебе. Ты сделала все, что могла. Но из глаз Сакуры продолжали бежать слезы, разве только она старательно сдерживала рыдания. Вышедшая Шизуне повела ее куда-то, что-то успокаивающе говоря. Хатаке медленно зашел обратно в палату, где тело уже закрывали белой простыней. До выхода из палаты он видел лицо друга, перекошенное от боли, теперь же оно было расслаблено, веки прикрывали его глаза, которые теперь больше никогда не откроются. Может, это единственный мир, на который он мог рассчитывать?***
Хоронили Обито за стенами деревни у одного из старых монументов, на котором было выгравировано и имя - Учиха Обито. На основном кладбище Конохи похоронить друга Какаши отказали, даже несмотря на крики Наруто, ссылаясь на недостаток места, хотя джоунин был уверен, что хоронить одного из врагов Четвертой Войны Шиноби рядом с его же жертвами посчитали кощунством. И пусть он встал на их сторону, он же и переломил ход этой войны, он же и спас жизнь Узумаки Наруто. Это уже никто не брал в расчет, помня имена развязавших эту войну, и он не мог судить их за это. Какаши осмотрел немногочисленных гостей этого мрачного события. Ближе всех к надгробной плите стоял Наруто, не скрывая своих слез. Саске, расположившийся по правую руку от друга, был безразличен к прощанию с последним кровным родственником и вообще не пришел бы, если бы не уговоры Узумаки. Чуть позади Наруто стояла Хината, скрывая свое лицо за длинными волосами, низко опустив голову, она тоже плакала. Только вряд ли эти слезы проливались над убийцей ее собственного брата. Может, она плакала из-за Наруто или просто вспоминала Неджи. Вот и все, кто пришел похоронить человека, мечтавшего когда-то стать Хокаге. Наруто долго уговаривал всех своих самых близких друзей прийти на похороны Обито. Реакция была разной, но ответ - один и тот же. Киба просто покрутил у виска. Шино попросил назвать свою фамилию, но как Наруто ни старался, так и не вспомнил. И Абураме только проговорил что-то о друзьях, возвращаясь к своим делам. Шикамару с несвойственным ему сарказмом поинтересовался: «А Хидану заодно на могилку цветочков не отнести?» Чоджи от возмущения готов был взорваться, как будто на каждом заборе Конохи Наруто лично написал, что он толстый. Ино просто отрицательно покачала головой, но совершенно бесплатно отдала Наруто целую охапку только срезанных белых лилий. Тен-тен клятвенно обещала зарядить кунаем ему точно между глаз, приди он к ней еще раз с подобным предложением. Добрый Ли в конце разговора просто опять разревелся, вспоминая Гай-сенсея и Неджи. Сая просто в этот момент не было в деревне. Было ли плохо самому Какаши? Ему было не хуже, чем в тот день, когда он нашел мертвого отца на полу их гостиной, и не хуже, чем в тот день, когда камнями завалило умиравшего Обито, и далеко не так плохо, как когда он пронзил насквозь Рин. И не хуже смерти учителя и разъяренного Кьюби, разрушавшего на глазах деревню. И это было не настолько страшно, как наблюдать, как Саске заносит руку, чтобы убить Сакуру чидори, той проклятой техникой, которой он обучил его и от которой умерла Рин. Это не тот страх, как когда Наруто бездыханный падал на землю. И не так ужасно, как видеть под маской врага собственного друга, который снова и снова заставляет пережить убийство Рин. И сейчас он четко осознавал, что хоронить Обито, как героя, хотя и признанного только одним Узумаки Наруто, намного лучше всего произошедшего. Даже Сакура не пришла. От этого Какаши почувствовал давно забытый детский вкус обиды. Ему казалось, что девушка искренне сочувствует Обито, а не просто выполняет свой долг медика. Видимо, он ошибся. А давно ли он стал ошибаться в этой девчонке? Какаши отогнал ненужные мысли, секундой мелькнувшие в его голове. Но за это время ничего существенного не произошло, кроме того что последний Учиха положил руку на плечо Наруто, говоря, что им пора. Узумаки, низко кланяясь последнему приюту Обито, положил белую лилию на еще свежие комья земли. Хината просто опустила свой цветок, измятый в ее дрожащих руках. Саске даже не подошел, а молча развернулся и двинулся в сторону Конохи. Наруто, сжав ладошку Хинаты, потянул ее за собой. Их силуэты быстро скрылись в наступающих сумерках. А Какаши остался стоять, как обычно один, и читать в иероглифах знакомые имена.***
Длинный темный коридор общежития для шиноби, построенного как временное жилье после разрушений Пейна. Хотя, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное, поэтому общежитие заселялось быстрее, чем расселялось. Через каждые два метра теснились двери, за которыми скрывались маленькие однотипные комнатушки, вмещавшие только кровать, комод для личных вещей да стул со столом, предназначенные то ли для трапез, то ли для написания отчетов. Какаши скрылся за одной из таких дверей, отличавшихся разве что цифрами на них. И, сняв жилет, которому давно требовалась стирка, стал выгребать из него содержимое. Несколько кунаев, совсем потрепанный томик последнего романа Джирайи, подаренный Наруто, и три фотографии Рин. Единственное, что осталось в наследство от Обито. Смятые снимки с выцветшей краской, покрытые пятнами неизвестных веществ. Рин на всех лучезарно улыбалась и была такой молодой. Такой же молодой, как и в день своей смерти. Одна из фотографий была вырезана из общего снимка их команды. Надо было бы сходить к коноховскому фотографу, и попросить напечатать новые снимки с негативов, который тот берег, как будто это были секретные техники Листа. Стук в дверь был неожиданным: наверное, опять кто-то из голодных шиноби решили выведать, не завалялось ли чего съестного у Какаши. Хотя должны были привыкнуть, что Хатаке еду в комнате не держал, за исключением сухого собачьего корма для Паккуна. Хотя, возможно, заикнись он о нем, на него тоже могли позариться голодные шиноби. - Здравствуйте, Какаши-сенсей! - голос его ученицы звонко отозвался от стен его комнаты. Сакура стояла, улыбаясь, держа какой-то бумажный пакет. Хатаке жестом пригласил гостью зайти. Неприлично было торчать молодой девушке в коротком летнем платье в коридоре мужского общежития. Осматривая совершенно необжитую комнату, взгляд Харуно упал сначала на зеленый жилет, а потом задержался на трех помятых снимках молодой девушки. Но, вопреки опасениям Хатаке, она ничего не спросила, а вместо этого поставила на стол увесистый пакет, опять одаривая его все той же ненастоящей улыбкой. - Наруто, как единственный наследник Джирайи-сама, решил переиздать все его книги. - Девушка в подтверждение своих слов доставала из пакета томики в ярких кричащих обложках. – Ваш дом был уничтожен при нападении Пейна, я подумала, что Вы бы хотели получить все книги назад. Только сегодня прислали, еще типографской краской пахнут. - Сакура выложила все книги, а потом перевела взгляд на молчаливого мужчину, сжимая в руках бумажный пакет, в котором еще секунду назад лежали книги. - Спасибо, Сакура, - улыбнулся джоунин, щуря единственный открытый глаз и чуть наклоняя вбок голову. Наступила неловкая пауза. Какаши не знал, как вежливо попросить ее уйти, так как гостей не принимал лет пять. Нет, он вообще не помнил, что когда-то принимал гостей. Сакуре тоже было неловко, она переминалась с ноги на ногу, продолжая мучить в руках ни в чем не повинный пакет. - Простите, что не пришла на похороны Обито. Тсунаде-сама отказывалась отпустить меня с той смены. Я хотела поменяться с кем-нибудь, но у всех уже были свои планы. А у Ино, как назло, была миссия. - Куноичи совсем раскраснелась. - Не переживай, Сакура. - Мужчина положил руку на обнаженное плечо девушки. – Все хорошо. Иди, развлекайся, тебя, видимо, уже ждут. Какаши демонстративно окинул ее взглядом, давая понять, что заметил необычный вид девушки. Легкое летнее платье на тонких бретельках, красные босоножки на высокой платформе, а волосы вместо привычного протектора держал тонкий красный ободок, украшенный искусно сделанными цветками сакуры.***
Сакура сама не заметила, как оказалась за дверью комнаты Какаши и дрожащей рукой коснулась обнаженного участка кожи, который еще помнил тепло его руки. Губы задрожали, предвещая скорые слезы. Он все увидел, заметил. Конечно же, заметил! Это же Какаши-сенсей. Но совсем не понял. Ничего не понял, а она так и не набралась смелости сказать правду. Что она оделась так действительно на свиданье. Но на свиданье с ним. И она даже не против по старой памяти провести в ожидании него пару-тройку часов. Она даже сама не заметила, как перестала любить Саске. Может, когда решила, что ей надо срочно влюбляться в Узумаки Наруто? И отдала на это все свои душевные силы, чтобы поверили не только окружающие, но и она сама. И в решающий момент войны она думала только о Наруто и его жизни. Все было правильно, пока она не поняла, что Какаши-сенсей, первым принимающий сильнейших противников, просто чудом еще стоит против Мадары. И Харуно тогда подумала, что он не должен умереть, только не он. Тот, что, казалось, остается прежним, единственный оплот стабильности в этом стремительно меняющемся мире. Где Наруто превращается из слабого неудачника в надежду всего мира шиноби. Где Саске меняет свои цели и стремления с плюса на минус и обратно так быстро, что Сакура не улавливает причины его решений. И где самая стеснительная девушка, которую когда-либо знала Харуно, Хьюга Хината, единственная находит слова надежды, когда кажется, что все уже кончено. Чувства самой Сакуры менялись так стремительно, что она сама едва успевала осознавать их: от влюбленности в Саске до чувств к Наруто и до любви к собственному сенсею. Человеку, который, несмотря на меняющуюся реальность, продолжает опаздывать, читать свои книжки, носить маску и стоять в одиночестве перед памятником погибших героев. Тому, кто обязательно поймает ее, если она будет падать. Почему? Потому что так было всегда. Тому, кто успокаивающе положит руку на плечо и скажет, что все наладится. Только теперь его прикосновения горят огнем, а его слова, обращенные к ней, заставляют сердце бешено стучать. И теперь Сакура ждала от него этих изменений, которые коснулись всех других. Как извинения перед ней Саске и его признания, что он всегда считал ее другом. Как глупая влюбленная улыбка Наруто, подаренная уже не ей. Как ее собственная влюбленность в Какаши-сенсея с почти болезненным желанием быть как можно ближе к нему, видеть его как можно чаще. Куноичи медленно ступала по деревянному полу общежития в ужасно неудобных босоножках, которые она купила только сегодня, специально выбирая высокую платформу, чтобы казаться выше. Она в гневе на саму себя сбросила с ног непрактичную обувь у входа в общежитие, как и новый ободок для волос. Она бы сняла и это слишком короткое и открытое для нее платье, но идти через вечернюю Коноху в нижнем белье по меньшей мере глупо. Неудобное нижнее белье, которое куплено, как и остальная одежда, только сегодня. Сакура, идя домой к одиноко живущему взрослому мужчине, наивно полагала, что была морально готова к совершенно недетским отношениям. Что она наконец-то растеряла всю свою наивность и готова смотреть на мир без прикрас. Но на деле угодила в собственную глупость. Вообще-то ничего нового, даже если чувства уже совсем другие и совсем к другому человеку, собственная глупость никуда не делась. Скорее всего, она ему даже не нравится как девушка. А если даже нравится? Неужели ей нужны такие отношения? Нет, ей нужно совсем другое. Перед глазами еще лежали изображения Рин, помятые старые фотографии, которые, видимо, Какаши-сенсей носил в своем жилете не один год. По рассказу Наруто Сакура лишь знала, что она была в одной команде вместе с Какаши и Обито, а потом погибла, что заставило молодого Учиху в буквальном смысле сойти с ума от горя. Нохара Рин – куноичи, в которую, кажется, влюблен и сам Хатаке Какаши. Сакура почему-то подумала, что готова даже сейчас умереть, чтобы оказаться этими фотографиями в его карманах. Только сам Какаши-сенсей себе такого точно не простит.***
- Как ваша нога, Какаши-сенсей? – привычный вопрос срывается с губ Сакуры помимо воли. Хатаке все так же неопределенно кивает головой, а Харуно садится заполнять больничную карту. - Не пора ли снять гипс? – спросил джоунин уже у дверей. - Нет, Какаши-сенсей, еще несколько дней. Надо убедиться, что все будет в порядке, - Сакура, будто извиняясь, улыбнулась и тут же спрятала глаза, уткнувшись в лежавшие перед ней документах. Хатаке, негромко хлопнув дверью, ушел. - А действительно, Сакура, не пора ли снять гипс? – спрашивает Ино, поднимая глаза от стопки отчетов. – Кости уже две недели как срослись. - Тебе-то откуда знать, Ино?! – раздраженно бросает куноичи. – Я занимаюсь лечением Какаши-сенсея. - Да здесь даже медиком не надо быть и достаточно иметь сооброжалку уровня Наруто или Кибы, чтобы понять, в чем тут дело! - И в чем же, Ино-свинина?! – привычка злиться на поучительный тон подруги так и не исчезла. - В высоком и красивом мужчине, конечно. Ну, может, и не в красивом, но загадочном точно, - Яманака подмигнула. - Да что ты говоришь? Он мой сенсей и старше меня, - продолжала оправдываться Сакура то ли перед Ино, то ли перед собой. - Подумаешь десять лет разницы! - Тринадцать! - О, Ками-сама, это безнадежно! – Яманака подняла глаза к потолку. – Я не понимаю, Сакура, за что тебя боги одарили такими мозгами?! Чтобы ты высчитывала свою разницу в возрасте с нашими пациентами? Быстрее всех рассчитывала скорость и траекторию полета куная при заданных параметрах? Или с ходу определяла состав ядов до последнего ингредиента? Правда, все это на бумаге и в теории! А в жизни-то что, Сакура? Мозгами пользоваться не нужно? - Я для него просто маленькая девочка, всего лишь бывшая ученица, при этом самая слабая и глупая. - Вот то, что глупая, - это точно! Сакура боялась, что последняя ниточка, соединявшая их, оборвется, они столько пережили вместе, а теперь все, что было, исчезает. Она больше не его ученица, Саске вернулся домой, Обито, из-за которого она могла видеть его каждый день, мертв, а последняя связующая деталь врач-пациент тает на глазах. Гипс можно было снимать уже неделю назад. Но оборвав и эту нить, они станут просто бывшими учителем и ученицей, просто знакомыми с редкими общими миссиями, если, конечно, он не уйдет обратно в АНБУ, или ему не дадут новую команду генинов, тогда и об этом можно забыть. Останутся только случайные встречи на улице или в стенах госпиталя. И все. Где-то она потеряла возможность стать даже другом, неосознанно давно проведя границы: учитель-ученик и взрослый-ребенок. Наруто, чувствуя неладное, всячески подбадривает ее, зовя на общие сборища и тренировки, но она, ссылаясь на занятость в больнице, все так же старалась быть поближе к Какаши. Но даже здесь подвела его, не сумев спасти дорогого ему человека, и, вместо того чтобы утешить его, разрыдалась, и он как обычно ее успокаивал. И даже не пришла на похороны его друга, так как специально, а может, неосознанно, Тсунаде требовала ее присутствия в этот день в госпитале. Да еще обманывает его, не снимая гипс, пора прекратить и это. Сакура, ничего не говоря Ино, выскользнула за дверь, готовая догнать Какаши, но за первым же поворотом столкнулась с Наруто. - Сакура-чан, ты ни за что не угадаешь, что сегодня произошло! – джинчурики улыбался. - Тебя Тсунаде-сама предложила выдвинуть на пост Хокаге, - хмуро отозвалась куноичи. - Эй, ты знала! - Ничего я не знала! У тебя на лице все написано. Я тороплюсь, Наруто. - Сакура смотрела за плечо друга, стараясь уловить в людном коридоре знакомую шевелюру. - Ты разве не хочешь меня поздравить и обнять своего друга! - Обнять? - Ну да, пока я не стал новым Хокаге, и этого не захотела каждая девчонка в Конохе. - А может, тебя побить, пока ты не стал Хокаге, а то потом АНБУ не дадут разукрасить твою физиономию как следует?! – разозлилась девушка. - Не надо, Сакура-чан! - Наруто замахал руками, примирительно улыбаясь. – Приходи сегодня праздновать в барбекю. - Хорошо, Наруто, - уже спокойно добавила Харуно, у которой бить, а потом лечить Узумаки не было ни времени, ни желания. - Ну, пока, - Наруто уже хотел идти, когда Сакура все же обняла его. - Поздравляю, Наруто, ты заслужил, - тихо добавила девушка. Хатаке Какаши наблюдал за своими учениками, а потом развернулся и пошел к выходу из госпиталя, неся бумажный пакет, который так и не отдал Сакуре в присутствии Ино, боясь скомпрометировать девушку. Может, ему просто показалось, и все на самом деле хорошо? И улыбка была самая настоящая, как и сегодня, когда она обнимала Наруто?***
- Сакура-сан, Вы уверены, что хотите именно эту квартиру? Последний этаж, потолки скошены, да и вода часто не доходит: проблемы с давлением. Жилая площадь меньше, чем у точно такой же квартирой этажом ниже, а цена такая же, - вещала старушка. – Да и крыша течет в сильный ливень. - Мне нравится жить повыше, - отвечала девушка, уже разбирая первую коробку с вещами. - Тогда зачем же выбрали трехэтажный дом, на этой же улице выстроили новую пятиэтажку! - Мне нравится здесь, - в который раз повторила Харуно, затаскивая очередной ящик со своими вещами в комнату. Не для того она так долго уговаривала родителей жить отдельно и старалась получить ордер на квартиру именно в этом доме. - Ну, ладно, - проговорила явно недовольная старушка, которая была всегда рада и поговорить и надавать гору советов «неразумной» молодежи. Как только слишком болтливая старушка исчезла с последнего этажа ее нового дома, Сакура схватила печенье, испеченное ее заботливой мамой, чтобы «ее дочка совсем не отощала вдали от родного дома», и постучала в дверь напротив. - О, Сакура, привет. Какими судьбами? – добродушно поздоровался Хатаке Какаши, открыв дверь. - Какаши-сенсей? – как можно правдоподобней удивилась девушка. – А я теперь живу напротив Вас, вот решила познакомиться с соседями. Я домашнее печенье принесла. Сакура протянула тарелку с печеньем. Какаши, знакомый с элементарными правилами гостеприимства, пригласил девушку в квартиру и прошел на маленькую кухню. Куноичи наклонилась, чтобы скинуть свою обувь, и ее глаза расширились, найдя среди мужских сандалий своего сенсея женские босоножки. - Чай или кофе? – раздался с кухни голос. - Все равно, - проговорила Сакура. – Можно руки помыть? - Первая дверь налево. Харуно рванула в указанном направлении и на полную мощность открыла кран с холодной водой, обрызгивая свое горящее лицо. Сладив с внезапным чувством ревности, она подняла глаза на зеркало и заметила красный женский ободок на полке с мылом и какими-то средствами для бритья. Этот красный ободок вообще неестественно ярко смотрелся в ванной Какаши, выложенной простой белой плиткой. Другая женщина уже обживалась в этой квартире. Ино права, она просто глупа и снова опоздала, занимаясь последние два месяца тем, чтобы попасть жить в один дом с Хатаке. Девушка вышла из ванной и направилась не на кухню, на которой свистел закипающий чайник, а прямиком в единственную комнату, чтобы окончательно убедиться в своей догадке. Слезы обиды душили и щипали глаза. Комната была чуть больше той в общежитии, но обставлена почти так же. На письменном столе лежали какие-то недописанные отчеты, а чуть в стороне стояли три фоторамки. Вот команда Минато, а вот и старая фотография команды номер семь, а с последней на нее смотрела молодая девушка, она искренне улыбалась. Сакура потянула руку именно к ней, неверящими глазами всматриваясь в собственное изображение. «Я не понимаю, Сакура, за что тебя боги одарили такими мозгами?!» Слова Ино били по самой гордости, заставляя все осознать. Эти босоножки и этот проклятый ободок были теми, что она купила в тот злополучный вечер неудачного соблазнения Какаши. Он хранил ее вещи, держал на столе ее фотографию, которая раньше украшала доску почета лучших работников месяца в госпитале Конохи. - Сакура? – позвал мужчина, незаметно для нее появившийся в комнате, держа разномастные чашки с горячим чаем. Фоторамка выпала из рук девушки, а сама Сакура порывисто обняла мужчину, пряча лицо где-то у него на груди. Сакура плакала от нахлынувших на нее чувств, не в состоянии отпустить Какаши. "Все теперь будет хорошо", - думала Сакура, с позиции своего возраста воображая счастье, первые поцелуи, свадьбу и маленького ребенка, похожего на любимого мужчину. С высоты своего возраста, неловко обнимая Сакуру с все еще не выпущенными из рук чашками чая, Хатаке подумал о том, что, возможно, это его последний шанс быть рядом с дорогим ему человеком. Как бы он ни привык к одиночеству и закрытости, но зачем-то поставил на полку для обуви босоножки Сакуры и оставил в своей ванной как бы случайно забытый ободок, на котором можно было заметить пару коротких розовых волос. Этим всем воссоздавая иллюзию присутствия Сакуры. Но Сакура на самом деле уже жила в его мире, своими собственными силами и всеми доступными средствами отвоевывая его внимание. Череда случайных событий обрела свою последовательность и цель. Девушка выпросила у Тсунаде место лечащего врача Обито, брала на себя как можно больше работы в госпитале, плакала над умершим Обито, прося прощения за свое бессилие, приходила даже соблазнять его и принесла книги, о которых, как позже выяснилось у Наруто, он сам ничего не знал. А теперь и это неожиданное соседство. Шестнадцатилетняя девушка оказалась смелее его. И Какаши пообещал себе, что следующий шаг сделает он сам. - Подумаешь, десять лет разницы?! – улыбается Сакура, запивая печенье душистым чаем, счастливо смотря еще красными от слез глазами на джоунина, крутящего в руках чашку, из которой так и не сделал ни одного глотка, так как маску снять не решился. - Тринадцать, Сакура, - поправляет ее Хатаке, протягивая ей еще одно печенье. Сакура давится чаем, не в состоянии сдержать счастливый смех. - Мы с Вами - просто идеальная пара! - Девушка улыбается, но в этот раз в ее зеленных глазах нет ни намека на грусть. Они светятся так же ярко, как он помнил. Неужели для того чтобы вернуть в них свет, надо было всего лишь самому позволить себе счастье?