Сверкающий мрак

Солнце пробивалось сквозь воздушные занавеси, покрывая новым слоем золота и без того роскошную обстановку небольшой комнаты. Высокий потолок поддерживали золотые колонны, усыпанные изумрудными и сапфировыми цветами, светлые стены украшали золотые барельефы, а изящная мебель, обитая яркой мягчайшей тканью, казалось, парила в воздухе. Все это словно специально было создано для того, чтобы поражать воображение всякого, кто переступал порог. Однако двоих мужчин, склонившихся над низким столиком, это великолепие явно не заботило. - Я не могу это подписать, - тихо вздохнул один из них. Это был мужчина в летах, с усталым лицом и тронутыми сединой темными волосами. Его скромная одежда и простая шпага смотрелись в комнате неожиданно и неуместно. Можно было бы предположить, что это его попытка бросить вызов ненавистной роскоши и расточительности, если бы не смиренное выражение лица. Впрочем, сжатые кулаки и напряженная поза выдавали его истинные эмоции, скрытые тихим голосом и пустым взглядом. - Что ж, выбор за вами. Стало быть, переговоры можно считать неудавшимися? – его собеседника ситуация явно забавляла. Этот человек был полной противоположностью первого. Ему едва ли можно было дать тридцать пять лет. Лицо светилось здоровьем и молодостью, самодовольная улыбка слегка кривила рот, а роскошная одежда и расслабленная поза красноречиво говорили о том, кто хозяин не только этого дома, но и положения. - Простите меня, - так же тихо ответил первый. – Наше государство больше не может продолжать войну. Я не могу уйти отсюда без мирного договора. - Но, друг мой, войну начали вы. - Да. Потому что не хотел, чтобы мои потомки выросли рабами, уверенными в собственной ничтожности. - Что ж, поздравляю вас. Теперь многие из них вообще не вырастут, а кто-то уже и не родится, - и хозяин расхохотался, сочтя свою шутку крайне удачной. - Много столетий назад вы объявили наш народ воплощенным злом всего лишь из-за того, что мы живем севернее и молимся другим богам. Наши предки покорились вам в обмен на обещание очистить наше доброе имя. По северным законам, невыполненное обещание – это повод для начала войны. - Оно и видно, - снова засмеялся его собеседник. – Только вот, дорогой мой, тот, кто начал войну, своего доброго имени точно не восстановит. Так что насчет контрибуции за нарушение наших границ и разорение десятков городов? - Наша казна пуста. Золотых жил в горах нет, а для добычи драгоценных камней нужно время и мужская сила, которой у нас теперь тоже нет. - Это говорит о вашей недальновидности. Ничем не могу помочь, - золотоволосый потянулся к шелковому шнурку, чтобы позвать прислугу. - Будьте же милосердны! – воскликнул северянин, впервые дав волю своему отчаянию. Рука замерла. - Что ж, милосердие – добродетель, высоко чтимая в Золотой Империи. Только что я могу для вас сделать? Его собеседник встал и опустился на одно колено. - Северяне никогда не преклоняют колен. Но я прошу вас, Император, сделайте хоть что-нибудь. Вы – могущественный правитель, неужели не в ваших силах остановить истребление моего народа? Разбойники, именующие себя Золотыми воинами, уже давно тайно пересекают границы, вырезают народ, грабят наши города, уводят женщин и снова исчезают в лесах, а любую попытку защиты называют преступлением. От нашего королевства и так осталось одно горное княжество, земли, едва пригодные для жизни. Мы четыре столетия подчинялись правилам Золотой Империи. Когда мы получим обещанное? Император потер подбородок. - Сообщить мне все это до начала войны вы, конечно, не могли, дорогой князь, ведь дипломатия не для этого существует, - язвительно пробормотал он. – Но знаете, у меня идея. Я объявлю о том, что благодаря вашему вековому послушанию Светлые Боги сняли проклятие с вашего народа. В глазах старика мелькнула надежда. - И ваш народ не потребует доказательств? - Конечно, потребует, они не так легковерны, как вы. - Если бы мы не были вынуждены четыреста лет слепо подчиняться чужим правилам, мы не стали бы такими, - начал князь, но его остановили мягким жестом. - Не стоит, дорогой мой, не стоит. Так вот, мои подданные обязательно потребуют доказательств, кои мы им и предоставим. - И что это будет? - Друг мой, кажется, у вас есть дочь, свободная от союза с мужчиной? Старик похолодел. Он знал, как южане поступают с рабынями, которых набирают только из незамужних девушек. - Да… - Отлично. Я сейчас не могу заключить брак, по причинам, которые не должны вас волновать, но вот мой младший брат… Мальчишке давно пора остепениться. Князь почувствовал, как с его шеи словно сняли петлю. Речь шла всего лишь о браке. - Что ж, ваше решение разумно, Император. Но разница в возрасте… Ведь Лилианне всего семнадцать, а вашему брату, если не ошибаюсь, около тридцати? - И что? Поверьте, это не так существенно. Было бы гораздо хуже, если бы ей было десять лет, а ему – пятьдесят. Старик кивнул. Он горячо любил свою дочь, хотя и не признавался в этом даже себе, и отдавать ее южанам не хотелось. Но если это – единственная цена, которую он еще может заплатить за спасение своего народа, то выбора нет. Значит, его Лин станет героиней для своей страны, даже заплатив за это горькую цену.