Мой отчим - Михаэль Драу!

Снова то знакомое волнение перед началом концерта. И вероятность того, что он опять меня увидит в толпе, равна практически нулю. Я просто иду посмотреть на него. И голос послушать. Всё ещё любимый, но любимый без толку. Всё равно мы не сможем быть вместе, ему не простят фанаты, его не поймёт окружение, в нашей стране однополые отношения отнюдь не приветствуются. Я ещё очень долго могу перечислять все препятствия. Но если быть откровенным, то я просто боюсь. Боюсь, что что-то пойдёт не так, мы расстанемся, а я потом не выкарабкаюсь. Если даже сейчас у меня такое состояние, то что будет потом? Знакомые ноты. И слова, выжженные калёным железом в сердце. И боль. Осознание того, что я беспомощен и одинок. И никому, кроме котёнка, не нужен. Я сам оттолкнул Сапфиру, перечеркнул всё, что было связано с Майклом, а самое главное, лишил себя любимого человека. Вообще, глупо такое говорить в шестнадцать лет, но, кажется, я нашёл того, с кем бы хотел быть всегда. Помнится, когда-то в одном из чатов мне сказали, что ни в коем случае не стоит обещать кому-то вечность, люди же имеют свойство забывать и предавать, делать больно, уничтожать морально, в конце концов, чувства переменчивы. Да, может, вру, может, сам себе внушаю то, что люблю. Не знаю. Веду себя как ванилька. - Я знаю, что ты сейчас здесь, - неожиданно прозвучал голос Михаэля. Я инстинктивно вжался в стену, будто Драу мог меня видеть. – Ты бы не пропустил последний концерт, - он вздохнул, а мне хотелось провалиться сквозь пол. – Я из-за тебя ухожу, чтобы найти тебя в этом городе. В этом зале, Тёмка, - фанаты слушали как завороженные, а я почувствовал, что по щекам вот-вот потекут слёзы. – Ты же не глупый мальчик, должен понимать, что ты важен, и теперь не только для своих друзей и родителей, но и для меня. Немного даже обидно, что ты решил поиграть во взрослого так не вовремя. Сейчас ты стоишь и не знаешь, что тебе делать, то ли развернуться и сбежать, то ли подойти ко мне, - он грустно улыбнулся. – И больше уже склоняешься ко второму варианту, но всё же боишься тем самым признать свою слабость. Да, я знаю, что ты сейчас чувствуешь, - прозвучало как-то зловеще, я невольно подался к сцене, но остановился, не дав себе сделать и шага. – Может, сделаем так, как было в Англии? В гримёрке после концерта, тебя узнают и пропустят, так что никаких лишних вопросов не будет, - он улыбнулся так, словно только что не было монолога, пробравшего добрую часть зала до самых костей, и коротко кивнул, показывая, что концерт продолжается. Публика была в таком шоке после услышанного, что даже забыла похлопать и восторженно взвыть. Нет, я не пойду. Просто передам ему записку с информацией о месте, где я буду его ждать. Но не дома, он сразу поймёт, что это моя квартира, и будет всё время туда наведываться. Кафе - банально и неинтересно, примитивно. Ночной город? Да. Крыша моего дома. То самое место, где я действительно свободен. Место, где мне ничто не помешает принять правильное решение, я даже чувствовать себя увереннее буду, ведь это всё-таки моя территория. - Передайте Драу, - попросил я одного из охранников, протягивая сложенный стикер. Да, привычка носить с собой листки бумаги появилась у меня с тех пор, как я познакомился с творческим Михаэлем, на которого в любой момент могла напасть муза, а если ему не удавалось сразу записать снизошедшее, то он становился раздражительным и чуть ли не с кулаками бросался на каждого, кто пытался с ним заговорить. Зрелище это было само по себе милое, чем-то в такие моменты кумир сотен людей напоминал злющего хомячка, который злобно так пищит, но максимум, что может сделать – больно укусить за палец. Но всё же не стоит расстраивать творческую натуру, поэтому ради сохранения нервной системы ранимого нашего я стал носить с собой пачку стикеров. Вот сейчас мне чертовски помогла эта привычка, правда. Пока я ждал Драу на крыше, в моей голове роились самые разные мысли. Может, я не могу быть счастлив из-за того, что просто боюсь реальных отношений? Я зарегистрирован в большом количестве социальных сетей, у меня всегда есть виртуальные отношения, которые хороши тем, что можно врать сколько угодно. Ну например, поклясться, что бросил курить, а самому, хитровато улыбаясь, стряхивать пепел в банку из-под кофе, стоящую рядом с компьютером. Или писать сразу десяткам девушек, что любишь их, а на самом деле сходить с ума только по одному человеку, да и то по тому, кто живёт в настоящем мире, а не среди циферок. Вдруг всё дело в том, что я не хочу терять ту свободу, которую дают отношения в сети? Реальность обязывает, а я бегу от обязательств. Да и вообще, зачем всё это? Зачем мне нужен был побег из дома? И Майкл? И вообще, зачем мне нужно было связываться с отчимом? Зачем я вспомнил свою дурацкую любовь к нему? Кажется, он был вторым мужчиной, благодаря которому я осознал собственную бисексуальность. Как вспомню, какие тогда терзания были по этому поводу, аж смешно становится. Насколько страшным и неправильным мне казалось само понимание того, что я получаю удовольствие от вида не только женского, но и мужского тела. Само воспитание не давало возможности принять себя таким, каким я стал. Да и детская травма… Когда мне было лет двенадцать, меня попытались изнасиловать, приняв за девушку. Я плохо помню происходившее тогда, слишком сильным был шок, но вот страх и отвращение не только к тому, кто хотел это сделать, но и ко всем мужчинам, кроме собственного отца, остались в моей памяти до сих пор, поэтому и диким было понимание ориентации. И первый поцелуй с парнем был каким-то не таким, словно инопланетным, одновременно интересным и пугающим, будто я воровал то самое яблоко из райского сада. Вроде бы хочется попробовать, но страшны последствия и возможное наказание. Да, сейчас я отношусь ко всему этому гораздо проще, но вот тогда… Я могу часами анализировать свою жизнь. Вспоминать, находить ответы на какие-то вопросы, но так и не понимать самого главного – что мне важнее: любовь или свобода? Словно смотрю на чаши весов, они качаются, склоняясь попеременно то в одну сторону, то в другую. Я потеряю всё, если останусь с Михаэлем, но и без него не смогу. Парадоксально. Для полной картины сейчас не хватает черепа, красивого камзола, приглушённого света софита и моего голоса, вопрошающего, кажется, сами небеса: «Быть или не быть?». Что-то я слишком пафосно думать стал. Брр… - Почему здесь? – я так задумался, что даже не услышал его шагов. Странно, а ведь раньше узнавал его даже по звуку дыхания, не то, что по шагам. – Я думал, ты выберешь место, где весь город будет как на ладони, а ты остановил свой выбор на крыше обычной девятиэтажки. - Здесь я свободен, - я прикрыл глаза, запрокидывая голову назад. Ещё слишком холодный для весны ветер играл с моими уже теперь тёмными волосами, легко касаясь кожи, словно пытался что-то сказать, помочь, подсказать, как сейчас я должен себя вести. - Ты предпочёл мне свободу? – голос Михаэля заметно дрогнул. - Я не знаю, - очень-очень тихо, но я знал, что он услышал. – Не могу выбрать. - Ты знаешь, что я тебя люблю? Уже не играя, Артём, - он закашлялся, кутаясь в свою куртку. А я только удивлённо посмотрел на него, ведь сам сидел в футболке и не чувствовал никакого холода. Прекрасно понимаю, нельзя держать человека с таким голосом в неблагоприятных для связок условиях, но сейчас по-другому нельзя. Ветер немного отрезвляет, не позволяет бросаться в омут с головой, поддавшись минутному порыву. - Наверное, знаю, - кивок. – Понимаешь, Михаэль, я бы умер за тебя, но не стану жить ради тебя, - высказывание из довольно известной книги прозвучало цинично, я бы обиделся, услышав такое в свой адрес, но вот Драу только тепло улыбнулся. - Ты же не понимаешь, что оно значит? – я отрицательно покачал головой. – Каждый человек должен жить сначала для себя, а потом уже выбирать, с кем связать жизнь*. Я уже пожил для себя, поверь, и, как я думаю, выбрал, с кем бы хотел связать жизнь, - вздох. – Знаю, звучит неподобающе для взрослого человека, вполне вероятно, очень даже по-женски, но всё же это те самые слова, которые отражают мои чувства. Зачем задумываться об излишней брутальности, когда хочешь сказать о том, что ощущаешь? - Ты старше, в том-то и дело, - я запустил пятерню себе в волосы, растрёпывая их. – Я никак не могу понять, что за интерес может быть в том, кто тебя младше почти в два раза? Ни диалог поддержать, ни помочь, ни посоветовать... Я ничего не могу из-за того, что слишком юн и молод, когда-то я уже говорил это. Я не подхожу практически под весь тот список требований, которые ты предъявляешь к тому, кто хочет с тобой общаться. Где же логика? - А нет никакой логики, - тихий смешок заставил меня удивлённо посмотреть на сидящего рядом мужчину. – И разума нет. Ты когда-нибудь пробовал мыслить здраво, когда сердце стучит в каком-то безумном ритме, дыхание сбивается и хочется постоянно нервно и глупо хихикать? Когда хочется вести себя как маленькому ребёнку, который привлекает к себе внимание, делая пакости и капризничая? Но ведь всего этого уже нельзя, я давно не в том возрасте. Подрастёшь - поймёшь, что не получается думать и любить одновременно. - Почему? – спросил я, уже понимая, что выберу. - Ты когда-нибудь обращал внимание на то, что маленькие дети не могут делать два дела одновременно? – неожиданно выдал Драу. – Если кроха завязывает шнурки, то она молчит, а если начинает разговаривать, то напрочь забывает об обуви, - я снова кивнул, не понимая, к чему это отступление. – Так вот, мы все становимся гораздо моложе, когда влюбляемся. Вот именно поэтому если слишком много думаешь, просчитываешь, то не любишь, просто забываешь об этом, но если полностью отдаёшься чувству, то пытаться мыслить получается очень плохо, - он пододвинулся ко мне и неожиданно обнял за талию. – Я хочу, чтобы ты был со мной, можешь при этом даже не возвращаться в особняк, живи в своей съёмной квартире, я буду просто приезжать. Но если не хочешь этого – скажи прямо, а не продолжай меня мучить призрачными надеждами, - он положил мне подбородок на плечо. Честно говоря, я миллионы раз представлял себе эту картинку, но только вот в реальности она оказалась куда более светлой и нежной, чем в воображении. - Ты замёрз, наверное? – неуверенно спросил я, накрывая его руки своими. – Пойдём ко мне, там тепло и кот есть, - Драу фыркнул. – Прости, морских свинок не будет, Тёмка сам ко мне пришёл, - в глазах мужчины мелькнуло удивление, но он быстро улыбнулся. – Идём, замёрзнешь, что-то случится с твоим голосом, и Слип меня сбросит с крыши моего же дома, - я хихикнул, поднимаясь на ноги. Так тепло у меня в квартире не было никогда. И вроде бы всё то же самое: отключённые батареи, одеяло, валяющееся на полу, кофты, разбросанные по дому – холод просто не ощущался. От самого Михаэля, сидящего на столе в кухне и греющего руки о чашку с мятным чаем было как-то теплее. И от его улыбки. И высокий голос тоже грел. Само его присутствие срабатывало как маленькое солнце, моё, ручное такое, которое придёт ночью в постель, устроится рядом и даже попытается отобрать одеяло. Самое светлое и родное солнце. Без которого даже дышится иначе. Он уснул, пока я был в душе. Когда я вернулся в комнату, Драу уже мирно посапывал, нежно обняв подушку. А я присел на корточки рядом с диваном, на котором спал уже несколько недель, просто наблюдая за ним. За спокойным Михаэлем, который не думает о группе и концертах, а во сне видит то, что ему нравится больше всего на свете. Как я надеюсь, что в своём сне он видит меня… Как я надеюсь, что не ошибся, выбрав его… _____ * - цитата и её объяснение взяты из книги Стивена Чбоски «Хорошо быть тихоней»