Мой отчим - Михаэль Драу!

ПОВ Артёма. Драу выловили уже на выходе из зала. Народа пока было немного, но и редкие зрители, умудрившиеся просочиться в клуб раньше положенного срока, с интересом наблюдали за тем, как мы с Мари носимся по сцене, пытаясь утащить Михаэля обратно за кулисы. Воронов, который опаздывал, но, на своё счастье, сумевший приехать почти вовремя, теперь сидел за одним из столиков и комментировал всё происходящее, время от времени предлагая другим зрителям сделать ставки. Самое странное, что все почему-то ставили на Михаэля, а не на нас со Слипом. Когда солиста наконец-то отловили, заволокли в гримёрку и накачали каким-то успокоительным – мужчина отчаянно сопротивлялся, говоря, что он в норме и вполне сможет выступать, а срывы голоса – просто результат того, что он давно не пел, – Мари попросил меня выйти с ним покурить. Вообще, с Михаэлем, который всеми силами боролся с моим курением - то забирал пачку, пихая мне в рот леденцы, то качественно смазывал сигареты перцем чили, от которого я потом ещё минут двадцать отплёвывался, то просто наливал воды, из-за которой табак намокал, и курить было совсем невозможно, – я практически бросил курить, но как-то отказывать Мари было неудобно, особенно после нашего совместного марафона по залу, так что я решил, что от того, что я постою рядом с курящим человеком, хуже всё равно никому не станет. Только мы вышли на улицу, меня резко удалили в живот, а когда я согнулся пополам от боли, добавили ещё и в скулу. Я зажмурился, пытаясь прийти в себя и понять, кто и за что меня ударил. И никаких версий в голову не приходило, пока я наконец-то не выпрямился и не увидел Слипа, который уже замахнулся для нового удара. - С какого хера? – зашипел я, закрывая лицо руками и уворачиваясь от удара. - Это из-за тебя, ублюдок, - ухмыльнулся клавишник, ударяя на этот раз по ногам. Я пошатнулся, но смог удержать равновесие. – Из-за того, что ты требовал прогулки по ночному городу под дождём, у Драу и сел голос! – почему-то мне казалось, что сейчас я выгляжу как Нео, который отклонялся от пуль в «Матрице», только сейчас я даже не представляю, откуда мне достанется в очередной раз. Резкий удар в солнечное сплетение снова заставил меня зажмуриться от боли, а сильной толчок в спину свалил на землю. – Ненавижу тебя, сукин сын, - шипел клавишник, методично пиная меня ногой по животу. – Пока твоя мамаша вместе с тобой не замаячила на горизонте, всё было нормально, но нет же, надо было нарисоваться и разрушить всё! - Про мать-то не смей, - прохрипел я после удара, который пришёлся по грудной клетке. – Она, конечно, не идеальна, но тебя это не касается, - и я тут же скривился от боли в губах. - Поговори мне ещё, - прорычал Мари, присев рядом со мной. И взяв за волосы, потянул вверх, заставляя посмотреть на себя. – Двоих рядом с Драу быть не может, понятно? Тебе лучше сваливать, если не хочешь повторения, - он с силой приложил меня лицом об асфальт. А я только закусил губу, чтобы не застонать от боли. Наверное, Мари показалось, что я просто потерял сознание от боли, так что он ушёл, оставив меня лежать на асфальте. Признаюсь, я был близок к тому, чтобы отключиться. Но начал накрапывать холодный дождик, противный такой, мелкий, медленно приводящий меня в чувство. Уже минут через двадцать, когда дождик превратился в ливень, я смог сесть. Ещё через пять – встать. В таком состоянии пытаться идти к Драу было бы глупо, мне казалось, что сейчас его не нужно было волновать. Так что я медленно побрёл в ближайшую аптеку. А в голове всё звучали слова Мари: «Двоих рядом с Драу быть не может». До аптеки я так и не дошёл. Темнота накрыла меня раньше. ПОВ Майкла. Выйдя из дома Лоли, я стрельнул сигарету у каких-то гопников, плюющих семечки на лавочке под подъездом, и закурил, сев в машину. От едкого дыма, который сделал мои лёгкие будто тяжелее во много раз, я закашлялся. Но сигарету не бросил, а затянулся снова. Уже ближе к фильтру во рту появилась какая-то непонятная горечь, которую я решил заглушить коньяком, не найдя в машине ничего другого. Оказалось, что фляжка вмещает в себя довольно-таки много терпкого напитка. Сколько я ни прикладывался к ней, всё время ещё немного, но оставалось. Знаю, что за руль лучше не садиться, когда ты, мягко говоря, не трезв, а всё равно пил, пытаясь утопить своё отчаянье и какую-то странную боль в коньяке. Я много ждал именно от этого малыша. Именно от сына Артёма. Может, хотел себе иметь уменьшенную копию человека, который заставил меня серьёзно пересмотреть мои взгляды на мир, может, просто думал, что смогу полностью выбросить Ларсена из головы, отвлекшись на его сына, которого смогу воспитать так, как хочу сам. Не знаю, чего я ждал, но всё же чего-то мне хотелось. А тут все надежды превратились в прах. И я поверить не могу, что у Лоли, у которой с первой недели беременности всё было нормально, случился выкидыш. А она ещё и радуется тому, что этот ребёнок умер. Стерва. Может, она нашла кого-нибудь себе, а чтобы хахаль не возился с чужим ребенком, наглоталась каких-то таблеток, которые и спровоцировали выкидыш? Насколько я знаю, когда до родов остаётся уже чуть меньше двух месяцев, то нормальный аборт делать нельзя, плод-то уже сформировавшийся. Или её кто-то толкнул, что и убило ребёнка. Идей миллион, но вот какая из них наиболее близка к истине? Куда теперь ехать? Возвращаться к Жану не хочется, ему сейчас не до меня, он же Кристину помчался искать, так что утешать меня просто не сможет. А Артём, кажется, укатился в тур вместе с Михаэлем, так что сейчас они должны быть где-то далеко от Франции. Дома всё равно никто не ждёт, а из школы меня, скорее всего, уже исключили за прогулы, как и Родена, наверное. Хоть наведывайся домой к матери Артёма. Двигатель тихо заурчал, когда я повернул ключ в зажигании. Я медленно выехал из двора, сворачивая в сторону выезда из города. Хотелось выбраться на нормальную широкую дорогу, где можно будет выжать из машины всё, что она сможет. Но только когда ты пьян, координация движений становится гораздо хуже. Так что я вместо того, чтобы нажать на тормоз на перекрёстке, газанул изо всех сил. Последнее, что помню – рёв приближающейся машины и звук сминаемого металла. А потом темнота. ПОВ Жана. Я каждый день ездил в клинику, куда поместили Кристину. Покупал какие-то необходимые лекарства, задаривал врачей подарками, умоляя сделать всё возможное, чтобы девушка смогла полностью вылечиться, но доктора только разводили руками, опасаясь делать какие-либо прогнозы. Каждый раз, когда я приходил к ней в палату, Кристина пыталась подойти дотронуться до меня, тянула руки и смотрела глазами полными слёз, всё время повторяя, что ей здесь плохо, и прося забрать из этого места, где врачи делают ей больно. Санитары только пожимали плечами, говоря, что она притворяется, специально давит на жалость, чтобы выбраться из лечебницы. А мне хотелось покончить с собой, настолько я возненавидел себя за то, что делал с девушкой. Через неделю ей стало лучше. Врачи уже позволяли ей гулять в больничном дворе, уменьшили дозу успокоительного, так что Кристина была практически в тех условиях, в которых она жила до того, как оказалась в больнице. Когда я с ней разговаривал, уже не было той агрессии и сарказма, только какое-то молчаливое раскаянье, словно она понимала, что хотела сделать, а теперь просто боялась попросить прощения. Всё стало так, как прежде, она уже и тянуться ко мне стала совершенно осознано, а не на подсознательном уровне. Но врачи говорили, что это ложь. Повторяли, что, как только я ухожу, она снова начинает скандалить, пытается сбежать, иногда избивает других пациентов. А я просто не мог в это поверить. Они лгут. Кристина была абсолютно здоровой! Больной человек просто не может контролировать себя настолько, чтобы не совершить ни одной ошибки! Через две недели я наконец-то смог забрать её. Медперсонал только просил оставить её здесь ещё на время, чтобы попытаться окончательно вылечить девушку, но я был уверен, что им просто нужны были подарки и мои деньги, а о здоровье и состоянии Крис никто даже и не думал. Я собирался завезти её в городскую квартиру в Марселе, который был недалеко от деревушки, в которой находилась больница. Кристина сидела на пассажирском сидении, увлечённо глядя в окно. Время от времени девушка поворачивалась ко мне и что-то спрашивала. Но я был сосредоточен на дороге, поэтому не особо вслушивался, просто соглашался со всем, что она говорила. Понял я, что что-то не так, когда не увидел краем глаза её удовлетворённой улыбки. Только безумие в глазах и язычок, быстро облизывающий губы. «Так ты со мной против Ларсена?» - прошипела девушка, я промолчал, пытаясь всё-таки не продолжать конфликт, но Кристи решила всё за меня. Моё молчание она приняла как отказ. Так что я даже сообразить не успел, как она вывернула руль вправо, к ограждению, за которым был обрыв. Все попытки остановить машину ничего не давали, мы ехали на очень большой скорости, так что до полной остановки должно было пройти хоть какое-то время. У нас его не оказалось. Машина пробила ограждение и полетела вниз. Я зажмурился, надеясь, что если закрою глаза и, следовательно, не увижу, как мы упадём, то аварии не случится. Звук удара. Темнота взорвалась сотнями вспышек, которые погасли так же быстро, как и появились. Тишина и боль. И на этот раз настоящая темнота.