Мой отчим - Михаэль Драу!

Всей нашей разношерстной компанией мы вломились в приёмный покой. Слип моментально ретировался и, сославшись на голод, отправился искать буфет. Михаэлю же теперь было как-то стыдно приближаться к моим родственничкам. Поэтому он держался ближе к выходу, чтобы если что сделать ноги. Сапфира курила во дворе. - Его привезли чуть больше часа назад, - девушка выдохнула дым. – Много травм: треснувшее ребро, гематомы по всему телу, пара порезов на лице, с рукой что-то. Во всём пока не разобрались, короче. Как он так, не знаешь? – я покачал головой. – Говорили, что от того БМВ, с которым он столкнулся, не осталось почти ничего, скорость серьёзно превышал. Проблемы теперь будут у Валентайнов: нарушение скоростного режима плюс без прав на вождение. - Сколько ему надо будет времени? – только и смог спросить я. - Не знаю. Да и то я не уверена насчёт рёбер, просто ему там больно, а к снимкам меня не пустили, - фыркнула Сапфира. – Врачебная тайна у них, хотя я почти такой же док, как и они. Родители Сапфи решили подарить ей на шестнадцатилетие собственную клинику. Несмотря на увлечение музыкой, девушка собиралась пойти по стопам отца и стать хирургом. Конечно, официально клиника принадлежала Котейкину-старшему, но он работал в Германии, поэтому всем заведовала его дочка. Майкл, лежащий на больничных простынях, пусть и не таких застиранных, как в государственных клиниках, казался очень измождённым. Он уже приходил в сознание, но потом ему вкатили лошадиную дозу обезболивающего, и парень снова отключился. Было непривычно видеть вечно довольного рыжика таким; пусть опасности для жизни и не было, но мне всё равно было страшновато за сводного братца. Пусть мы с ним и не особо ладили, но лично мне Майкл не сделал практически ничего плохого, все его выходки я списывал на распущенность и привычку получать всё, что он хотел. Я взял его за руку. И сразу же почувствовал, как Валентайн слабо сжал мои пальцы. - Майкл, слышишь, не вздумай тут проваляться долго, - тихо произнёс я. – Пока ты здесь будешь отдыхать, у нас геи закончатся, и поедешь ты домой несолоно хлебавши. - Я смогу уехать уже через семь с половиной месяцев, до этого я просто обязан выживать в этой странной стране, - одними губами произнёс братец и снова потерял сознание. Я вздохнул и вышел из палаты. Мама стояла рядом с Михаэлем и что-то ему объясняла, а он качал головой, явно отказываясь. То и дело я слышал «Это безумие» или «Я не могу так». А потом отчим просто развернулся и ушёл. Ни с кем не попрощавшись. Что же такого ему наговорила мама?