Пролог 0.3. 韜 (Тао)
191 год
Ночь на город опустилась ясная и звёздная, поэтому развалины, роскошные шатры офицеров и плохонькие палатки солдат виднелись во всей "красе", рассказывая о недавних событиях: Дун Чжо бежал, и в Лояне встали лагерем объединённые войска. Тао ронял аккуратные белые стружки себе на сапоги, вырезая из яблоневого полешка новый талисман ― в память о былых сражениях и на удачу в грядущих боях. Он вырезал тигра, потому что служил под началом южного полководца, наместника Чанша, ― Сунь Цзяня. Князь Сунь Цзянь поставил шатёр там, где прежде величественно стоял дворец Цзяньчжан. Ныне же... Ничто не вечно под небесами. Дворец разрушили по приказу Дун Чжо, даже императорские могилы разрыли. Князь велел привести всё в порядок ― насколько это возможно, и Тао весь день гонял солдат и следил за работами. Не то чтобы он не устал... Обычные дела выматывали его куда больше, чем бой от рассвета до заката. Не про него это. Лучше крушить шестом вражеские головы, чем разбирать склоки и быть надсмотрщиком. Тао на миг отвлёкся от незаконченной фигурки тигра и взглянул на павильон, что возвели на месте храма предков. Перед закатом там зарезали быка и принесли жертвы, а после все разошлись. Кроме него. Со стороны павильона ветер иногда доносил аромат благовоний, смешавшийся с запахом крови. Тао осторожно вычертил остриём ножа полоску на спине тигра и посмотрел вверх. Небесный Тигр гнал Звёздного Оленя. Придворные мудрецы добавили бы ― в Чанань. Ведь именно туда Дун Чжо сбежал, прикрывшись тем, что якобы столица нужна новая. Объединённым войскам не хватило времени, чуть-чуть, ещё немного ― и Дун Чжо сидел бы уже в темнице, дожидаясь кары за все свои преступления. Но времени не хватило, да. Такое часто случается, так что и сожаления вроде ни к чему, но Тао сожалел ― остро, до почти настоящей изматывающей боли в груди. ― Господин пропустил ужин, ― тихо сообщил слуга, подкравшийся по обычаю совершенно бесшумно. Тао даже не вздрогнул от неожиданности, привык уже. ― Я не голоден. Что отец? Отцом он называл Хуан Гая, в чью семью его приняли лет десять тому назад, а то и больше. Хуан Гай состоял при особе князя и числился его личным офицером и доверенным лицом. В бой князь и приёмный отец Тао всегда шли вместе и в первых рядах, поэтому уважение к отцу распространялось и на Тао, который по молодости не совершил пока ничего выдающегося. Все знали, что Хуан Гаю он не родной сын, но ждали от него великих свершений. Плохого о нём не болтали, ведь ничего предосудительного он не делал: слушал отца и служил Сунь Цзяню по мере своих сил и возможностей. Ну и да, это была его первая война. ― Отец господина долго беседовал с тай-шоу, потом удалился почивать в шатёр. Распоряжений никаких не было. ― Тем лучше. Ступай. ― А ужин как же? Господин с утра... ― Ступай, говорю. ― Тао любил поесть, это верно, но сегодня, когда довелось увидеть разорённые могилы и жертвоприношение, да и в нос бил запах крови... Чувство голода притупилось. Слуга всё же ушёл, оставив его в покое. И Тао вновь склонился над тигром, вырезая правую переднюю лапу. Славный зверь, хищный и опасный, но справедливый ― зря не нападёт. Закончить с тигром Тао не позволили: прибежал запыхавшийся солдат и доложил, что в колодце, которым планировалось воспользоваться, нашли труп. Тао спрятал незаконченную фигурку на груди, нож вернул в чехол на поясе и отправился смотреть колодец. Вокруг каменного кольца толпился десяток с факелами. Они то так, то эдак пытались рассмотреть, что же там на дне. Ясное дело, что ничего-то у них не выходило, несмотря на звёздную ночь и огонь. ― Верёвки несите, надо вниз спуститься, ― велел Тао, отогнав солдат от кольца. Заглянул туда ― темно, а запах плохой, в самом деле. ― Да кто ж туда полезет? ― забормотал десятник. ― А ну как там якша сидит да схватит за задницу? ― На кой ему ваши грязные задницы? ― отмахнулся Тао от столь нелепого заявления, хотя и впрямь страшновато было спускаться во тьму к покойнику. ― Не полезу, ― набычился один из солдат. Остальные, судя по лицам, тоже струсили. ― Не к добру покойника тревожить. Может, и нет там якши никакого, но покойник точно есть. Тао вздохнул и отобрал у десятника факел. К бесам. Ему не по себе, конечно, но простым солдатам ни к чему знать такие детали. Обвязавшись верёвкой, он сел на край каменного кольца, свесил во мрак ноги и посветил себе. Не видно ничегошеньки. Спускался он медленно и осторожно, время от времени водя факелом, чтобы проверить, далеко ли до дна. Дурной запах постепенно усиливался, и он прижимал рукав к носу ― хоть немного легче дышать. Пару раз глянул вверх ― словно из бесконечной трубы посмотрел. Хоть Тао и подсвечивал себе факелом, но всё равно ткнулся ступнёй в дно внезапно, а потом едва не плюхнулся на задницу, различив белое лицо покойницы прямо перед глазами. Она сидела, привалившись к каменной стене и безвольно раскинув ноги. Дорогая одежда, изысканные украшения, немного растрепавшаяся причёска, массивные браслеты на запястьях и атласный мешочек в руках. Мёртвые пальцы не сжимали его, держали свободно, будто подавали Тао. Внутри Тао нашёл красную шкатулку с замком из золота, открыл и неверяще уставился на яшмовую печать с пятью драконами и иероглифами в стиле чжуань, гласившими: "Принявший веление неба да процветает в веках". Он не знал, как долго просто глупо таращился на предмет в руках и пытался поверить, что держит императорскую печать. Собственными руками. Государственную печать. Ту самую. Человек, владеющий этой печатью, практически... Тао торопливо спрятал печать в шкатулку, шкатулку запихнул в мешочек, а мешочек повесил на пояс. Он, конечно, знал мало. Даже не знал собственного прошлого, лишившись детских воспоминаний. Просто найдёныш, принятый в семью Хуан из милосердия. Но он знал точно, что о печати болтать не следует. И видеть её никому не надо. Другое дело, что спрятать её было совершенно некуда. Оставить в колодце? Но ведь сейчас придётся вытащить труп женщины, расчистить тут всё. Спрятать на трупе? Тоже негде. Внутри? Нет уж, бедная женщина и так спасла печать от заговорщиков ценой собственной жизни, не годилось творить такие вещи с её телом. Может, никто и не обратит внимания на мешочек у него на поясе ― мало ли. Все знали, что он любит вырезать фигурки из дерева, отчего бы и не носить их в мешочке? Тао поспешно нашарил на груди незаконченного тигра и сунул в мешочек к шкатулке. Если спросят, достанет тигра и покажет. Если что-то пойдёт не так, придётся... Думать об этом не хотелось. Он выбрался из колодца и велел поднять тело погибшей женщины. Пока солдаты возились с верёвками и поднимали покойницу, некоторые бросали косые взгляды в сторону Тао. Он изо всех сил старался вести себя так, словно ничего не случилось, но руки дрожали от волнения. Не каждый день простой человек решает судьбу государства. ― Что тут у вас такое? ― строго вопросил сотник в цветах Юань Шао. Судя по повязке, из городской стражи. ― Расчищаем колодец, ― шагнул вперёд Тао как старший по званию. ― Думали, что засыпало, но нашли тело какой-то женщины. Солдаты как раз положили покойницу на расстеленный на земле плащ. В свете факелов заблестели украшения. ― Побрякушки снять ― пойдут на армейские нужды, ― решил сотник. ― Не снимать, ― чуть повысив голос, отменил приказ Тао. ― По украшениям её могут опознать близкие. И эти украшения принадлежат её семье. Коль они пожелают, сами отдадут их на армейские нужды. ― Не припомню господина в числе офицеров Сунь Цзяня. Но вижу, господин сам не побрезговал кое-что снять с покойницы. ― Сотник надменно указал на мешочек на поясе Тао. ― Это ей не принадлежало. Тут я ношу фигурки из дерева, которые вырезаю в свободное время. Солдаты за спиной Тао нестройно загудели, подтвердив, что он и впрямь вырезает фигурки и носит при себе. ― Пусть господин отдаст мне мешочек. ― С какой стати? Дело постепенно принимало скверный оборот. Какого беса стражу занесло на территорию южан? И какого беса сотник так привязался к мешочку? Хотя понятно, почему привязался. Мешочек выглядел слишком дорогим и плохо сочетался с обликом Тао. Тем не менее, сотник не имел права увидеть печать. Никто не имел. Печать следовало отдать только князю ― и никому больше. ― Господин понимает, что неподчинение приказу городской стражи... ― Я не понимаю, кто дал тебе право приказывать мне. Я служу тай-шоу Сунь Цзяню, а не твоему господину. И все решения в Лояне принимаются советом князей, а не Юань Шао единолично. Интересно, если сотник отступится, успеет ли Тао к утру раздобыть похожий мешочек, но поплоше, ведь настоящий могут опознать придворные. ― Пусть господин немедленно передаст мне мешочек, или я буду вынужден взять господина под стражу. Тао протянул руку, и десятник тут же подал ему боевой шест, окованный металлом. Сотник верно расценил жест и приказал схватить "заговорщиков". Тао выдвинулся вперёд, вращая оружием над головой и не позволяя никому приблизиться к колодцу и трупу на плитах. Стражники нерешительно потянули мечи из ножен. Пятнадцать на одиннадцать, не так уж и плохо. Десятник вскинул лук и натянул тетиву. Остальные девять солдат тоже взялись за мечи. Тао продолжал вращать шестом и прикидывать соотношение сил. Войска Юань Шао мало участвовали в боях, зато южане постоянно были в первых рядах ещё с начала восстания "жёлтых повязок" ― такие не испугаются и не побегут. Плохо одно лишь ― теперь нельзя упустить ни одного человека из стражи: либо брать в плен, либо убивать. Ведь если о случившемся станет известно, и отыщется хоть один свидетель, готовый обличить южан перед советом князей... Первым бросился на Тао сотник. Быстрый уклон ― и сталь зазвенела, ударившись о шест. Резкий взмах ― и сотник распрощался с мечом, тот улетел в колодец. ― Хватайте его, ну же! ― рявкнул он на рядовых. В воздухе просвистела стрела и вонзилась в глаз одному из нападавших. Часть сил оттянули на себя солдаты из десятка, а Тао танцевал с шестом, укладывая на плиты противников одного за другим мощными ударами. Действительность превзошла ожидания ― воины Юань Шао оказались совершенно не готовы к сопротивлению. Более того, когда на плиты упал восьмой солдат, сотник развернулся и помчался прочь, не разбирая дороги. Паршиво. От стрелы он уклонился, да и стрелять по быстро движущейся мишени ночью ― занятие не самое благодарное для посредственного стрелка. Тао ударом по голове уложил ещё одного стражника, крикнул, чтоб не позволяли уйти оставшимся, и кинулся следом за беглецом. Улочка за улочкой, запущенный сад, мёртвый ночью крошечный рынок, стена... Он перемахнул через стену, оттолкнувшись шестом от земли, перекатился по траве и отметил с болезненным сожалением, что сотник почти добрался до ворот дома, где обосновался Юань Шао. Сколь бы быстро Тао ни бежал, догнать не смог бы ― не хватало времени. Чуть-чуть. Всего капельку. Не хватало. Тао всё равно побежал, хоть и знал, что не успеет. Рванул следом из последних сил, отчаянно желая, чтобы время остановилось, пусть даже на жалкий миг, лишь бы дотянуться кончиком шеста... Спина сотника впереди будто бы замерла. Замерла ровно настолько, чтобы Тао в два длинных прыжка сократил расстояние и обрушил шест на шлем. После он стоял и, переводя дыхание, смотрел на лежащего у его ног человека. Всё никак не мог поверить, что догнал и успел остановить, что сотник теперь никому и ничего не скажет. Наверное, просто повезло. Или страх, что тайна будет раскрыта, придал ему скорость ветра? Скорее всего. Да, именно так, ведь время не может остановиться только потому, что этого хочет один человек. Такое попросту невозможно. И третий символ на "колесе двенадцати" всё же погас.