Иногда то, что мы знаем, бессильно перед тем, что мы чувствуем. С. Кинг
Клац!.. С громким звуком захлопнулась дверь купе. Гермиона закрыла её снаружи, прямо перед носом разъярённого Рона. Рванула с такой силой, что, отскочив по инерции, холодная ручка врезалась в ладонь, причиняя тупую боль. Но это мелочь. Ничто по сравнению с тем, что творилось в душе. Просто капля в океане эмоций, наводнивших рассудок: злость, возмущение, грусть и обида… Так много для одного человека — даже для Гермионы Грейнджер. Самой успешной студентки Хогвартса за последние пятьдесят лет. Лучшей подруги Гарри Поттера. Героини войны?.. Но ведь прежде всего — девушки, самой… обычной, ничем не отличающейся от других, с такими же проблемами и заботами. Поезд в очередной раз качнуло, но она устояла, крепко сжав стальную ручку. Встречая взглядом через стекло покрасневшее от бешенства лицо Рона, Гермиона всем видом давала понять, что разговор окончен. Тем более на повышенных тонах. На глазах у посторонних. Никаких больше криков! «Рон, прошу-у…» — не здесь. Не сейчас. Когда Гарри и Джинни, не зная, куда бежать от смущения, дипломатично оставили их наедине. Когда в пылу ссоры, забывая про заглушающие чары, Гермиона пыталась донести до Рона свои мысли. Но тот будто не слышал её и упрямо, как заведённый, твердил одно и то же, бросаясь резкими словами. Только злой язык — признак раненого сердца, и таких сердец билось двое. Шторка с внутренней стороны двери опустилась и скрыла гневные губы, ещё секунды назад требующие и требующие: «Открой, Гермиона!». В это мгновенье Рон оказался лаконичен. И, слава Мерлину, разумен. Она развернулась и с облегчением прижалась спиной к прозрачному стеклу. За окном вагона мелькали деревья, и Гермиона прислушивалась к новым звукам: Гомон студентов. Шарканье ног. Стук колёс. Всё это успокаивало, прямо как в детстве. Она не могла больше находиться в одном купе с Роном. Не могла и дальше выносить… всё это. Просто. Не могла. «Почему тут так душно?» — сделав шаг, Гермиона попробовала открыть окно, но защёлка не поддавалась. Только чем бы его ни запечатали, чувства, увы, не запереть. Гермиона дико устала. Сколько они уже ссорились? Раз… двадцать? Почему всё стало таким сложным? Нервы обоих были на пределе. Хогвартс ожил, и Гермиона хотела вернуться к учёбе… Рон — нет. Гермиона хотела сдать ЖАБА, как и положено… Рон — нет. Даже Гарри был не против, несмотря на то, что его назначили главой Аврората. Заочно. Министерство пошло на широкий жест, ведя какую-то свою политическую игру, а такие игры часто не безобидны. Гермиона прекрасно понимала, почему Гарри стремился в Хогвартс: это год нормальной, спокойной жизни. Там, где впервые почувствовал себя дома. Там, где Джинни… После падения Тёмного Лорда всё изменилось. Но так ведь и должно быть!.. По всем мыслимым и немыслимым правилам. А получалось совсем не так, как мечталось. Гермиона вернула своих родителей домой, заклинание «Обливиэйт» обезопасило их на время Войны. Когда-то это казалось верным решением, но теперь… Сомнения, словно змеи, прокрались в голову и, мерзко жаля, заставляли жалеть о сделанном выборе. О том, что не оставила его маме и папе. Они предпочли бы бороться, волноваться, верить. Как Гермиона. Но помнить о ней… Всегда. Обида, злость, боль, любовь — всё смешалось в сердце родителей. И в душе Гермионы тоже. Она лишила их дочери на целых два года… И слава богу, что два не превратилось в вечность! Только отнять память оказалось не менее жестоко, чем оставить. Гермиона обрекла их на неожиданное, необъяснимое чувство пустоты и одиночества. Превозмогая себя. День за днём безмолвные слова витали в воздухе, вынуждая почти не разговаривать и прятаться от сомнений, как провинившемуся ребёнку. Гермиона вновь вспомнила родные лица и на какой-то миг захотела вернуться домой. Обнять маму и папу, чтобы сказать: «Мне жаль, я так вас люблю…» Но лишь на миг. Гермиона избегала неравных споров, предпочитая дать друг другу время. Она тяжело вздохнула. Может быть, последний год в Хогвартсе пойдёт всем на пользу. Это продолжение прежней жизни, когда они были счастливы. Когда ещё не гремела Война и не приходилось прятаться, убегать, сражаться… Теперь — никакой борьбы. Наверное… Ведь мечты медленно рушились. Рон вечно ворчал на родителей Гермионы — не в глаза, конечно. Он называл их глупыми маглами и избегал лишних встреч, чтоб не сорваться. Вероятно, случилось чудо, и собственная вспыльчивость вдруг перестала быть для него страшным секретом. Правда, никуда не исчезла. И хотя Рон отправился в Хогвартс, ни восторгов, ни радужных надежд не испытывал. Единственное, чему он всё-таки радовался, так это должности Главного старосты. Получив с совой коротенькое письмо, Молли буквально светилась от гордости за младшего сына, Джинни сдержанно улыбнулась, а Артур, поздравляя, похлопал Рона по плечу. Гарри и Гермиона, как сговорившись, не желали рассказывать другу, что оба отвергли предложенье Макгонагалл, сказав себе чётко ответное «нет». Никаких привилегий. Гарри хотел быть обычным студентом, играть в квиддич и не обременять себя лишними обязанностями, а Гермиона… Она желала только учиться. Просто получать знания. Она словно устала от ответственности, лежащей грузом на плечах. Староста факультета — да, Хогвартса — нет. В конце концов, Рону это нужнее. Это его мечта, ведь он вечно на вторых ролях. А должность Главного старосты — удовлетворение некоторых амбиций, осознание собственной значимости и… много чего. Но всё шло не так гладко, как хотелось бы. Рон злился на Гермиону. Постоянно. Не за холодок, иногда пробегающий между ними, — за нежелание идти дальше. За её «нет». За мягкое, но «нет». Сама не понимая почему, она оттягивала этот момент, словно что-то необъяснимое вбивало клин между ними. Сбивало с нужной волны. Случайный шорох, нелепый звук, неверное движение или ненароком брошенное слово — всё вдруг становилось камнем преткновения, хотя близости Гермиона не боялась. Не цеплялась за мораль и невинность. После войны очень ясно понимаешь хрупкость любого мгновения и хочется просто жить… Только всё стало ещё хуже. Из-за помолвки. Из-за твёрдого «нет». Гермиона не желала десятки раз объяснять одно и то же! Не так рано. К чему спешка? Они же не Молли и Артур. Зачем этот официальный статус невесты — застолбить «место»? Рон что, не верит в их отношения? Отчего такое давление, граничащее с ультиматумом? Не слишком ли рано они повзрослели? А как же типичные для их возраста ошибки? Наивные планы? Серьёзные стремления? И вот снова ссора. На грани разрыва. Опять. Гермиона чувствовала себя измотанной. Ей хотелось забиться в какой-нибудь уголок и подумать. Обо всём. Подумать без криков. Без лишних эмоций. Без друзей. И главное — без Рона. В конце вагона открылась дверь, и Гермиона увидела согнутую годами старушку. Такую приветливую. Такую знакомую. Улыбающуюся — ей. Гермионе лишь осталось улыбнуться в ответ, повторяя… Спасибо. Спасибо, что обошлись без слов благодарности. Потому что она уже надоела. Спасибо, что не осыпали состраданием. Сочувствие сейчас только б добило. Хотелось сказать тысячу спасибо именно за одну милую морщинистую улыбку, когда раздался согревающий возглас: — Тележка со сладостями! Тележка со сладостями!.. О, нет! Из купе мог выскочить Рон. А мог и не выскочить… Но скорее — первое, потому что сорваться на ком-нибудь под грифом «инспекция» вполне в его духе. Задетого за живое парня потянет «разделять и властвовать». Хоть в чём-то. Так или иначе, лицезреть надутые губы и косой обиженный взгляд не хотелось, и Гермиона заторопилась в хвост поезда, чтобы уединиться. Подышать осенними ароматами, вдохнуть мирный воздух и наконец подумать… …о важном.* * *
Спустя несколько минут, повинуясь эгоистичному желанию, Рон рванул из купе. Лучше уж выговориться Гарри, чем вариться в собственной жиже, очень похожей на совесть. Сбегая к другу, Рон не исключал, что вместе с душевными излияниями он нарвётся и на нотации сестрицы. Уж это она умела!.. Не хуже Гермионы. «Какой-то девчачий заговор против парней», — он спешил прочь в поисках чего-то, способного отвлечь. Подальше от гневных мыслей, сомнений и подозрений. От напоминаний об очередной ссоре: стен, занавешенного окна, спёртого воздуха, наполняющего лёгкие с каждым вдохом. От слов Гермионы, обрывками всплывающих в памяти. В общем, от всего того, что заставляло злиться ещё больше. Непонимание. Вот то слово, которое описывало их отношения в полной мере. Сплошное грёбаное непонимание! Рон умел чувствовать — не анализировать. Он не знал, чем объяснить свои срывы, когда дело касалось их. Гермиона приняла решение. Одна. Даже не спросив мнения Рона. Приняла сама. Как будто он — не её парень. Всё ещё парень?.. Не муж. Не жених. Даже не нечто большее… по непонятной для Рона причине. Он умел лишь чувствовать. И ощущение было одно: что-то не клеилось, когда дело доходило до близости. Рассыпалось, будто рыхлый песочный замок. После чего плохо получалось сдерживать гнев — больше на самого себя, чем на Гермиону. Злость. Страх. Отчаяние. Вот состояние Рона после всех этих ссор. Глупых, наверное… Гарри и Джинни заметили его в проходе, возвращаясь в купе: — Ты куда? — едва успела крикнуть она брату, удаляющемуся в противоположном направлении. Но тот, очевидно, не слышал, двигаясь семимильными шагами, и даже не обернулся на тележку с любимым лакомством, распихивая студентов, приказывая им разойтись и не шляться, как по проспекту. — Рон! — Не тронь его, — Гарри поймал Джинни за руку. — Пусть остынет, он немного расстроен. — Немного? Теперь это так называется?! — Нет, называется иначе, но так будет лучше. Ты это прекрасно понимаешь, сами разберутся. По-моему, они оба уже устали. Не хотят, а ссорятся. Знаешь, Рон жалуется, что неделю почти не спит. — Гермиона тоже как потерянная. Да там и с родителями не всё гладко, — как бы оправдываясь, поделилась Джинни. — Думаю, ей пора принять, что никто не идеален. Она хотела как лучше. А не ошибаются только дураки, хотя… — она поправила чуть покосившиеся очки Гарри, погладив его виски кончиками пальцев. — Пусть Рон остынет, ты прав. Может, ещё помирятся. И Джинни потянула Гарри в купе, ведь там сейчас спокойно и тихо. Но что гораздо важнее — ни души… В привилегированном вагоне старост никого не было: ни любопытных студентов, ни скрывающихся от сокурсников одиночек, ни самих старост. Но так показалось Рону на первый взгляд. — Грейнджер потерял? — тихий голос повеял в спину ненастным ветром. — Ничего удивительного. Ваши ссоры скоро опубликуют в «Ежедневном пророке». Она всё равно поймёт, что… — А я разве спрашивал твоё мнение? — грубо заявил Рон, обернувшись. Он собрался покинуть вагон подальше от неожиданных нотаций, не нуждаясь ни в чьих предсказаниях. — Я что-то не припомню… Он оттолкнул в сторону новоиспечённого советчика, нагло перекрывающего дорогу. Всего одно движение — и тот ударился о стену, вскрикнул и осел, потирая ушибленный затылок. «А нефиг лезть!» — Рон уже схватился за ручку двери и вдруг… …замер. Едва слышный всхлип — точно между постукиваниями колёс о рельсы — заставил ноги приклеиться к полу. Без всякой магии. И внутри что-то всколыхнулось. Потому что раздался ещё один всхлип. Рон повернулся и виновато приблизился к жертве своего гнева. Пригляделся… …и снова застыл: Но он же не сильно. Кажется. Чёрт! — Ну не рассчитал. Слышь… — краснея, как рак, извинился Рон. Потому что глаза напротив были полны слёз. Нежданных и одиноких. Блестящих при тусклом свете, словно капли росы. Слёзы… Это всегда выбивало из колеи. Например, когда плакала Гермиона. Или мама. Или Джордж на похоронах Фреда. С некоторых пор слёзы стали тем, мимо чего невозможно пройти — просто пройти, гордясь равнодушием. А теперь что-то было явно не так: они стекали по лицу, падая льдинками на пол вагона. — Эй! — окликнул Рон. — Тебе нужно показаться колдомедику. Кажется. Ты… в порядке? Но в ответ — тревожная тишина, и такая, что горько дышать. — Чёрт, да что с тобой?! — Рон присел на корточки. И это последнее, что он успел сказать, прежде чем ледяная рука вцепилась ему в шею.* * *
— Рон… Рон! Эй, Рон! — громкий голос Джинни раздавался на всё купе, а рука трясла за поникшее плечо, стараясь разбудить храпящего брата. — Ну, ты горазд! — тёплый плед упал со скрючившегося тела на пол. — Поднимайся! — Иногда ты голосишь прямо как мама. Этому что, учат в женских книжках? — Нервы у тебя, братец, железные! Спать после таких словесных баталий, — Джинни протянула Рону его же сумку. — Хогвартс, а ты даже не переоделся! Давай — молнией, и догоняй. Дверь купе открылась, и на пороге появился Поттер. — Гарри, куда ты пропал? — Джинни тут же ткнула брата в плечо, намекая, чтобы он поторапливался. — Я тебя опять потеряла. — Ну, ты же хотела шоколада. Или я что-то путаю? — И?.. — улыбаясь, спросила она, в ожидании протягивая руку. — Не поверишь — кончился. Даже шоколадных лягушек смели, видно, на радостях, что Хогвартс снова открыт. Рон!.. Ты не переоделся ещё? Давай по-быстрому! — А-а-а где-е?.. — забрасывая тёплое покрывало на верхнюю полку, зевая, протянул тот. — Там Патил попросила… — поспешил с ответом Гарри. — В общем, Гермиона проверит вагоны и догонит нас. Ну, она так сказала. — Ага! Сейчас, — пробубнил под нос Рон. — Наверное, хочет прогуляться в одиночестве и подумать. О важных вещах, — саркастично прибавил он, расстёгивая сумку в поисках палочки. — Зачем ты давишь на неё? — в кои-то веки не сдержался Гарри. — Попридержи коней. Это же Гермиона! — Да знаю я, кто она! И да, Джинни, мне не стыдно. Так что даже не начинай! — А я и не собиралась, — фыркнула она. — Мне только интересно, что ты опять завёлся на пустом месте? — Ты считаешь, на пустом?! — возмущённо выпалил Рон и снова зевнул. — Про-о-осто всё как-то… неправильно, что ли… Если Гермиона верит в нас, почему не уступить хоть в чём-то? Почему не сказать «да»? Я про помолвку, — поспешил уточнить он, видя недовольное лицо сёстры. — Да, я веду себя иногда как идиот. Да, она умнее меня. Да, я хочу семью. Джордж даст мне работу. Что плохого в моих желаниях?! — Ничего, — успокаивающе произнесла Джинни. — Просто они у вас разные. Прояви больше понимания. — Я устал, Джинни. Кто хочет — тот ищет возможности, кто не хочет — причины. Я хочу быть с Гермионой и боюсь… — неровный голос стих. — Её? — не веря собственным ушам, спросил Гарри. — Но почему? — Потому что всё стало слишком сложно. Ждите меня на платформе, я быстро, — Рон наконец отыскал палочку. — Но вы же помиритесь, правда? — тихо уточнила Джинни. — Не знаю. Я тупо не знаю! — рявкнул Рон, разбавляя желчь подспудными мыслями: Когда он успел уснуть? И кто его накрыл? Гермиона?.. «Спала бы со мной — знала, что я сроду не мёрз в сентябре и в прочих месяцах!» — Это странно прозвучит, но ты не идиот, Рон, — Джинни, как обычно, не церемонилась. — Просто запутался. И иногда чуточку зазна… Гарри приложил палец к губам подруги и потянул ту за рукав — на выход, потому что глаза её брата снова недовольно сверкали. Не хотелось начинать учебный год с ссор.* * *
Гермиона толкнула дверь купе, в этом вагоне — первого. На пару секунд застыла и тут же захлопнула. Казалось, сердце бьётся где-то в горле, отчаянно отказываясь вернуться на положенное ему место. И нет, это не страх. Это… «…чёрт знает что!» Она сделала глубокий вдох. Сморгнула. Но картинка, только что представшая перед глазами, уже въелась в мозг словно буквы из учебников. А всё она — память. И врождённая внимательность, схватывающая некоторые детали помимо воли. Прямо как тогда, на первом курсе, — люк под лапами трёхголового пса. «Нашли время… Они что, запечатать дверь не могли?!» Конечно, лучший вариант — сделать вид, что ничего не было. Просто уйти. Только, влипнув в историю, бежать явно поздно. Гермиона сама не заметила, как отдалилась на несколько шагов — прочь от злополучного купе. Отирая тамбур бедром, она старалась отрешиться от голых ног на талии… Кого? Гермиона не успела разглядеть девушку, не увидела толком лица парня — так, чуть сбоку, — но не могла ошибиться: эти платиновые волосы принадлежали только одному студенту — Малфою. И вот… Чьи-то обнажённые ноги, призывно обхватившие талию. Его нетерпеливые руки, скользящие по ним. Чьи-то пальцы, стягивающие пиджак. И поцелуй. Неробкий. Далеко не робкий! Жадный. Или только так показалось? Какой-то странный самообман. «И это сейчас… А когда он вышел?» — Гермиона мысленно запнулась. Прошло уже два месяца, но чувство вины за Нарциссу не потускнело. Этого никак не планировалось. Но случилось. Желание спасти хотя бы одного Малфоя вылилось в дилемму: а стоило ли? Сердце всё ещё колотилось как безумное, и грудь раздирало от раздражения и досады. Вот только такого ей сегодня и не хватало! В это мгновение включилась не лучшая сторона характера: нет, она же староста! Гермиона вернулась назад, постучала в стекло, громко кашлянула и, стараясь говорить безразлично, заявила: — Малфой… Хогвартс. Минус десять баллов Слизерину и… — но замолчала, не договорив, понимая, что несёт несусветную глупость, подчинясь захлестнувшим эмоциям. Злой Рон. Наглый Малфой. Слишком много для одного дня. Ну, целуется он… И что? Это нормально. Значит, не всё так плохо. «Хорошо, не похлеще», — ещё пару минут — и сцена оказалась бы куда пикантнее, потому как девушка из купе приглушённо простонала «да… да». А стыд подсказывал, это был не ответ на вопрос «мы уже приехали?». — Грейнджер, — дверь купе распахнулась, и раздался знакомый высокомерный голос, — если ты ослепла вслед за Поттером — купи очки! Мы ещё не в Хогвартсе, учебный год не начался. Так что хоть десять, хоть сто… Подавись. И проваливай! — Поезд отходит через четверть часа. Назад в Лондон хочешь прокатиться? — едва склонив голову набок, поинтересовалась Гермиона, не собираясь ретироваться. Почему она не ушла? Что за беспокойство за Малфоя? — Кого тут волнуют мои желания? Тебя? — на лбу Драко чуть ли не светилась надпись «все мои проблемы из-за тебя, сующая свой нос, куда не надо». Утвердительного ответа никто не ждал, это был сарказм. Да, Малфой злился. Злился сильнее, чем прежде. Так злился, что сосало под ложечкой. Невыносимая Грейнджер. Потому что… невыносимая! Вечно права. До отвращения. До судорог, сводящих челюсти. Она смотрит так, будто знает ответы на все вопросы. Только это не так… И она должна была знать и об этом тоже! Грейнджер спасла его. Дважды. И Драко это бесило. Поттер? Кому он нужен, если есть она! Та, что несколько месяцев назад сделала жизнь такой… …сложной. Гнев стал частью Малфоя: осознанный и необъяснимый. Почти постоянный. Драко с трудом сдерживался, чтобы не показать, насколько всё плохо. Он — плохой. Был. Есть. Будет. Наверное… — Если у тебя проблемы с тем, что ты только что видела, так это твои проблемы! Примени «Обливиэйт», если неймётся. Но лично я предпочитаю всё помнить. Всё! — в голове звучали удары молотка при оглашении приговора, и сейчас сотней оплеух терзающие сознание. Гермиона понимала, откуда эти злость и возмущение в серых глазах. Ещё не остыло. Не успокоилось. Поэтому она заговорила на удивление мягко для Драко: — Малфой, я не хотела, чтобы так вышло, но Нарцисса… — опять не то. Почему нужные слова так трудно подобрать? — В мире, где прав тот, кто выжил, свои правила. Отстань от меня со своим «очень жаль». Просто отстань! — Но мне действительно… — Знаешь, Грейнджер, — дверь купе снова открылась, и на пороге появилась спутница Драко. — Если ты не в настроении, не надо портить его другим. Это поезд, а не атриум министерства магии, и ты не сотрудник охраны. Не доставай! Гермиона присмотрелась: она узнала девушку — Сандра Фоссет, студентка Когтеврана, пытавшаяся обмануть Кубок огня на Турнире трёх волшебников. И поплатившаяся за это. Шикарная борода даже на милом лице подпортила преждевременную радость и отправила прямо в пенаты к мадам Помфри. Судя по этому поступку, некоторое честолюбие у Сандры имелось. Хотя близнецы Уизли, ставшие очередными жертвами, руководствовались чем-то похожим. — Я просто выполняю свои обязанности, — спокойно произнесла Гермиона и, тряхнув волосами, прошествовала к следующему купе. — У человека всегда есть две причины для того, что он делает: одна — благая, другая — настоящая, — Драко никак не мог справиться с желанием лишний раз ткнуть Грейнджер в одно и то же: вмешательство на суде. Вот кто её просил? Она фыркнула. — Стой! Там никого нет, воспиталка! Кроме пары чистокровных волшебников, тут вообще никого нет, — ухмыляясь, добавил он вслед. Малфой действительно убедился в этом, прежде чем задержаться ради нескольких минут животного удовольствия. — Мы с Сандрой, знаешь ли, маги и палочкой пользоваться умеем. А ты у нас кто? — издёвку в вопросе не услышал бы только глухой. — У нас? Вы меня решили удочерить? Нет, спасибо! — Не смешно, Грейнджер, — Фоссет накинула сумку на плечо. — Завидуешь — делай это молча. В отличие от тебя, мы с моим парнем целуемся, а не устраиваем представление на публике. В эту минуту Гермиона разозлилась на всех сразу: на ухмыляющегося Малфоя, на его обиженную подружку, на Рона. Даже на себя. Что, ей больше всех надо? Спасибо всем. И нафиг все-все спасибо! — нервозность щипала кожу, несмотря на попытки вернуть равнодушие. — А по-моему, как раз устраиваете, — Гермиона покосилась на «место преступления». — Любите это, да? Твоя идея, Фоссет? Или… Малфоя? — короткий осуждающий взгляд, а в ответ слишком бурная реакция: Драко потянулся за палочкой. — Не надо! Уйди, Грейнджер, — всполошилась Сандра. — Никому сейчас не нужны неприятности, правда? — она перевела взгляд с Гермионы на Малфоя и схватила его за руку. Но тот выдернул её и рванул к выходу. Фоссет прошла мимо и уже шёпотом прибавила: — Просто дай Малфою время. Он не идиот. Рано или поздно признает, что ты не хотела… Гермиона не собиралась слушать ничьи утешения, поэтому развернулась, сосчитала до десяти, оглядела вагон и устало произнесла: — Гоменум ревелио. Она уже решила, что пешая прогулка до Хогвартса окажется весьма полезной.* * *
Хогвартс принял студентов, старых и новых, с распростёртыми объятиями. Большой зал украсили флагами всех четырёх факультетов, такими же разноцветными свечами и огромными портретами основателей. Они с гордостью встречали потомков, вкушая торжественный гам. Преподаватели шептались за столом, привидения парили у стен, а зеваки разглядывали зачарованный потолок. Всё как прежде и всё иначе… На церемонию распределения Гермиона немного опоздала, не желая обгонять вышагивающих впереди неё Малфоя и Фоссет, временами ведущих оживлённую беседу на тему «какой кошмар быть старостой и не только, если ты правильная до безобразия». «И чего ты упиралась? — упрекнула она себя, пробегая между столами. — Как неловко», — прошептала, усаживаясь рядом с Джинни и Гарри. Гермиона внимательно слушала Макгонагалл, представление новых профессоров, наслаждалась гулом среди студентов, когда подали праздничный обед, но особого веселья не чувствовала. Улыбалась друзьям. Игнорировала недовольного Рона, сидящего напротив между Симусом и Дином. Мечтала вернуть аппетит. Гермиона знала, что вернуться будет непросто: в голове всплывали картины полного разрушения и хаоса. Но осознание того, что впереди новая жизнь, согревало и отгоняло неприятные воспоминания. Тускнела и сцена, представшая перед глазами совсем недавно, всю дорогу до Хогвартса переплетающаяся с разными-разными мыслями. — Гермиона… Ты можешь в это поверить? — Гарри был бы не Гарри, если б не старался отвлечь от всего, что по привычке может взбрести ей в голову. — Аберфорт Дамблдор будет вести Защиту от Тёмных искусств! Но это не новость: — Да, я уже слышала, — Гермиона чудом не сболтнула «от Молли». — Кстати, он продал «Кабанью голову». Мистер Дамблдор всегда предпочитал дуэли переговорам, так что будет интересно. Даже не сомневаюсь! — Даже не сомневаюсь… Грейнджер, мы уже соскучились по твоим выражениям, — растянувшись в улыбке, заявил Финниган. — Хогвартс… Милый Хогвартс… Лонгботтом, зацепивший тарелку Симуса, участливо кивнул. — Невилл, можно тебя на минутку? — где-то за спиной окликнула Ханна Аббот — староста Пуффендуя, и Гермиона невольно обернулась. — Ты забыл в купе кое-что, — ему протянули волшебную палочку. — И, Рон, — неуверенность в голосе сменилась любезностью, — я рада, что ты всё же вернулся в Хогвартс. — Спасибо, — сконфуженно ответил Рон, не отводя взгляда от приветливой улыбки. — Я тут слышал, ты вроде владелица «Дырявого котла»? Мне Джордж говорил… — Есть немного, — Ханна смутилась. — Джордж, значит… А я уж подумала, Невилл сплетничает, — она застыла с извиняющимся лицом. — Я рассеянный, но не болтливый, — Лонгботтом, краснея, спрятал свою палочку в карман. — И, кажется, потерял не только это. А ты уже поговорила с Макгонагалл? Ханна отмахнулась: — Нет, милый, я передумала, — Симус при слове «милый» изобразил стрелу в сердце, чем вызвал тихое хихиканье новичков. — Быть старостой не так уж и плохо. Да, Рон? — она, передёрнув плечами, направилась к своему столу, игнорируя и ответ, и всяческие передразнивания Финнигана. — Рон, ты почему не ешь? — шёпотом поинтересовалась Джинни, искоса наблюдая, как Невилл устраивает с Симусом невербальные бои воображаемыми стрелами. — Так это ты скупил весь шоколад в поезде? — Ну, это же я — Рон. Вечно голодный. Вечно недовольный, — и он демонстративно запихнул в рот кусок курицы: — Так лучше? Джинни лишь покачала головой, понимая, что брат всё ещё не в духе. А кое-кто, наконец, включил голову: Невилл с Симусом вытянулись по струнке, словно в ход пошло заклинание. — Мистер Поттер… Мисс Грейнджер… Мистер Уизли, — прозвучал у стола голос Макгонагалл. Гермиона опять обернулась. — Очень рада видеть всех в Хогвартсе. Хотела поприветствовать вас лично. Мистер Малфой, стойте! — окликнула она его на выходе из Большого зала. — Подойдите, пожалуйста, ко мне. Драко послушно приблизился, но со стороны казалось, будто его собрались перераспределить в Гриффиндор — таким кислым стало бледное лицо. — У неё что, глаза на затылке? — тихо поинтересовался Рон, чем вызвал театрально недовольный взгляд Макгонагалл. А Гарри застыл, как сидел, словно потерялся на мгновения. Рон пнул его ногой под столом: — Гарри… Хватит мечтать, — тихо. Ноль реакции. — Гарри! У Малфоя опять неприятности. — Что-нибудь не так? — Драко крепче сжал ручку дорожной сумки, прикидывая в уме, что могло вызвать подобную просьбу. — Я хочу видеть вас в своём кабинете. Через полчаса. Это важно. А вас, мистер Уизли, через час вместе с мисс Паркинсон. Её я уже уведомила, — Макгонагалл приветливо улыбнулась недавним героям, а лишних церемоний разводить не стоило. Через секунду Малфоя как ветром сдуло. — Что творится, дракл меня за ногу? — спросил Рон у Гарри. — Я и Паркинсон — Главные старосты! После того что случилось во время битвы… — Отец Панси — глава Попечительского совета, — нравоучительно вставила Парвати Патил, — это всем известно. У Макгонагалл не было выбора. Паркинсоны вложили кучу средств в восстановление Хогвартса, как и Малфои. Однако это их не спасло! — Ага… — проворчал Рон. — Малфоя вытащила Гермиона. Вот уж точно: не делай добра — не получишь зла! Может, тебе стоит пойти вместе с ним к Макгонагалл? Мало ли… Раз уж ты свободна, — он скривился. — Заткнись, — не выдержала Джинни. — Для разнообразия. Обиженная Гермиона пулей вылетела из-за стола. — Прекрасно, Рон! Теперь ты доволен? Что за муха тебя укусила? Хватит ёрничать, просто извинись! — и сестра запустила в бесцеремонного брата ложкой. — Даже не собираюсь. Я говорил серьёзно, Джинни. Есть то, о чём я хотел рассказать ещё в поезде. Он и Гарри переглянулись. — Потом… — прибавил Рон и пододвинул тарелку с картошкой, хотя аппетита, как ни странно, не чувствовал. Только непонятно-навязчивую злость.* * *
Драко Малфой оглядел комнату для мальчиков — никого. Сокурсники толпились в Общей гостиной, перемалывая косточки всем и вся. И его семейству тоже. Беседа с Макгонагалл не слишком удивила. А чего ещё можно ждать от Министерства? Её приставили следить за исполнением решения — как предсказуемо! Но Макгонагалл не стала этого скрывать. Рискнула. Ради чего? Ох уж эта гриффиндорская натура… Тоскливо, но выгодно. Драко уселся прямо на покрывало, швырнул подушкой в стену и уставился в окно спальни, прикидывая в уме, стоит ли вообще забивать себе этим голову. Просто надо быть осторожным — и всего-то… Макгонагалл как-то не тянула на надзирателя, но лишней головной боли она не обрадуется. Попустительства не допустит. Как и преступных выходок. Драко нервно щёлкнул застёжкой на сумке. — Никого… — казалось, он говорил сам с собой, но оттуда раздался возмущённый шёпот: — Лишь такой идиот, как ты, может таскать меня в сумке по всему Хогвартсу! Пора уже учиться на ошибках. — Вот и поговорили… — ехидно констатировал Малфой. — Я не желаю это обсуждать. Ты мне не указ. Всё. Точка! На сегодня никаких споров. Драко вытянул палочку: — Акцио, подушка! И, зашвырнув дорожную сумку в шкаф, громко заявил: — Думаю, кто-то забыл, что отныне я устанавливаю правила! _________________________________________ От автора: В контексте фанфика Глава аврората всего лишь глава штаб-квартиры — одного из пяти подразделений Отдела магического правопорядка, т.е. это не глава вышеуказанного отдела в Министерстве магии, что куда выше по должности и ответственности. Простите автору эту вольность, наградила я Гарри досрочно… Но если кто-то достаточно взрослый, чтоб воевать и умирать в 17 лет, то и будучи старше, «думать и защищать» — не такой уже и маленький. Своим решением министерство признало его заслуги, но не стоит забывать, что все обещания можно нарушить, что героям фанфика ещё аукнется. Интриги в министерстве (как и в голове автора) никто не отменял.