После сражения даже самый хороший план становится самым плохим.
Драко смотрел на внезапного визитёра, крепко сжав кулаки и борясь с подступающей паникой. Мечтая оказаться где-нибудь за тысячу миль отсюда в полном одиночестве. Подальше от взбесившейся Грейнджер. От грёбаного Хогвартса. От такого же грёбаного Министерства! Голова раскалывалась от проклятий, которыми сам себя и награждал. Потому что Малфой — не гордость волшебного мира, а... Круглый болван. Недоумок. Чей мозг умещается прямо между ног. В двух, мать его, полушариях и одной извилине! Драко убьёт Грейнджер. Нет, трахнет и убьёт. Он сбежит из Азкабана, чтоб затрахать её до смерти! И ту тупую корову, что заманила его сюда, тоже! Парни не пишут записочки ради возможности разбить друг другу морды. Уж точно не Поттер! И не выдают себя за Грейнджер. Парни проще. Они тихо стучат при случае... И нагло подставляют. Потому что не какие-то там обиженные стервы! А только они знают, на кого их променяли. И спят со Старостами... С рыжими уродами, от которых тошнит! «Фоссет... Мстительная сука!» — а кто ещё?! Посвящённых в малфоевскую проблему кот наплакал. Драко был чертовски зол. И напуган. Это жутко мешало найти разумный выход. И виновного. А может, взять и сбежать? Ведь одна чистокровная задница ясно чувствовала, что у неё больши-ие проблемы: столь умелые волшебные сети не ставят ради развлечения. Тем более сам... — Ну что ж... — как гром среди ясного неба, прозвучал строгий голос Макгонагалл. — Я далеко не рада вас видеть. Поднимите палочку, мистер Малфой, и следуйте за мной, — она стояла в дверях с лицом Верховного судьи Визенгамота. — И вы, мисс Грейнджер, тоже. — Профессор... — начала Гермиона. — Я же сказала — за мной, — повторила Макгонагалл ещё строже. — В ваших же интересах помолчать, пока мистер Малфой, судя по всему, обдумывает план побега. Так вот, предупреждаю... Не усугубляйте. Драко не столько кивнул, сколько дёрнул головой. И, подцепив палочку, первым сдвинулся с места. На автомате. Даже не удостоив Грейнджер прощального взгляда. Драко брёл молча, не оборачиваясь. Размеренно отсчитывая шаги, словно оставшееся время. Интересно, как долго удастся наслаждаться свободой? Неделю? День? Малфой ощутил, как вспотели ладони. Вот мерзость!.. Растущий страх уже выступал на коже. Драко скривился. А, собственно, что за преступление он совершил?! Нарушил режим? Это ж ерунда!.. Но суровый вид Макгонагалл не предвещал ничего хорошего. Для бывшего заключённого — определённо. Мать его убьёт. Ещё раньше дементоров. Гермиона шла следом и, наверное, впервые в жизни разглядывала эту белоснежную макушку, поникшую под гнётом обстоятельств. И не понимала: при чём тут Макгонагалл? То, что волшебная ловушка — дело её рук, сомнений не вызывало. Это магия высшего уровня. А снять её, не запустив Воющие чары, под силу только создателю. И Макгонагалл не может помогать Сколопендре. Потому что... не может! Тогда кто может — Малфой? «Низкий, подлый... лицемер!» Хотя пару минут назад он заставил её усомниться в своих подозрениях. Его слова, исполненные неравнодушия, эхом звучали в голове. Но почему он стал чьей-то мишенью? Из мести?.. За ещё одно разбитое сердце? За боль. За кровь. За Тёмную метку. За то, что стал больше не нужен? Или он сам вдруг решил выйти из игры? Гермионе захотелось стукнуть по лживой макушке как следует, но получить хоть один верный ответ. Кабинет Макгонагалл оказался небольшим помещением с маленьким столиком у самого окна. Что и неудивительно: слишком много пространства занимали книги. Гермиона вошла последней. И тут же зачарованный камин вспыхнул ярче. Как и старая масляная лампа. А чуть покосившийся шкаф заскрипел дверью, стоило хозяйке появиться в своих владениях. Волшебство бытовое, но не менее впечатляющее. Макгонагалл взмахнула палочкой, скрывая от посторонних взглядов своё имущество, и, устроившись за столом, молча указала студентам места напротив. Оба, не сговариваясь, закачали головами. На что Минерва никак не отреагировала. — Начнём с вас, мистер Малфой, — она жестом затребовала его палочку. — По какой-то неведомой причине вы проигнорировали всё, о чём вас предупреждали несколько месяцев назад. И иначе, как непроходимой глупостью, столь безрассудное поведение я назвать не могу. Думаю, нет смысла напоминать, что вы и ваша палочка под Надзором. И что Визенгамот обязал меня следить за его исполнением. То есть за вами. Но вы, похоже, сделали из нашего разговора свои собственные, — при следующем слове Макгонагалл намеренно повысила тон, — неверные выводы. И весьма опрометчиво. Учитывая Надзор, я без труда могу вытащить из вашей палочки заклинание за заклинанием и отправить отчёт в Министерство. Но, — Макгонагалл положила палочку Малфоя в центр стола, — я жду, что вы признаетесь сами. И именно от вашего решения сейчас зависит ваша судьба. — В чём признаться? — растерялся Драко. — В том, что я находился после отбоя вне стен слизеринской гостиной? — он говорил вполне спокойно, не оправдываясь. — Или в том, что у меня было свидание с мисс Грейнджер? Ба-бах. И: «Ай!» — Гермиона от столь нечаянной откровенности даже язык прикусила. — Свидание с кем? — исподлобья уточнила Макгонагалл и перевела взгляд на ошарашенную Гермиону. Та в лёгком оцепенении покосилась на Малфоя. Странно, но он и бровью не повёл. — Боюсь, я нечётко выговорил, — притворно-вежливо сказал Драко. — У меня было свидание с мисс Грейнджер. Тайное. Понимаете, профессор, кх... — Малфой откашлялся и закончил: — У нас роман. Встречи при луне и всё такое... «Что?!» — одними губами произнесла Гермиона и убрала непослушную прядь с лица. Малфой тонет и тянет её за собой?! Непревзойдённая смелость. Даже в глазах вместо привычного высокомерия — насмешка... И тут до Гермионы дошло: Малфой издевается. Он ни за что не покаялся бы в чём-либо подобном! Только использовал ради собственной выгоды. И сейчас это приём, знакомый каждому хитрецу: сначала выдай невероятную правду, а потом — правдоподобную ложь. И будь уверен, второй вариант примет большинство. А если повезёт, ещё и посочувствует. Прохиндей! Слизеринский... Макгонагалл замешкалась, но ненадолго: — И вы ждёте, что я поверю? Конечно, я не могу знать, что происходит в вашей голове, мистер Малфой, — Минерва выпрямилась и ростом стала, кажется, ещё выше: — Но уясните, что эта ситуация забавляет только вас! И не считайте себя умнее других. Учтите, моё терпение не безгранично. А теперь взгляните на часы... Числа на зачарованном циферблате алели. И значит, их владелица разгневана: — Вы считаете, я расположена к шуткам? Теплицы — запретная территория не по вашей прихоти. Или моей. В трагические совпадения и романтические мотивы я не поверю, сразу предупреждаю. В какой момент вы решили, что профессор Стебль слишком невнимательна, чтобы заметить пропажу ядовитых ягод? Глупо. Непростительно глупо! Сначала — розарии... — Гермиона побледнела. — Потом — Глаза куклы... А что вам понадобилось сегодня, мистер Малфой? Трубы ангелов? Гермиона не могла пошевелиться. Когда она стала такой бестолковой?! Преподаватели далеко не слепые — это как минимум. Палочкой и мозгами пользоваться умеют. И Макгонагалл, кажется, решила оглушить незадачливого вора тактикой «мне всё известно». Декан вытянула свою палочку: — Даю вам последний шанс, мой мальчик, — разгневанный голос смягчился. — Если вы приготовили цукаты, которыми чуть не убили студенток, волшебная палочка выдаст вас. И если вы варили отравленное зелье, тоже. Я хорошо училась и ещё не забыла, что магические яды помешивают и переливают с помощью заклинаний. Так вот в чём дело... У Малфоя свело горло. Он не преступник! Не убийца. Драко с трудом сглотнул, а Гермиона не удержалась под тяжестью сомнений: — Но зачем ему это? — она замолчала, стихнув от недоброго взгляда Макгонагалл. — Как раз ответ на этот вопрос я и хочу услышать от мистера Малфоя. И немедленно. Гермиона ущипнула себя. В наказание. А зачем кинулась — что? Защищать Малфоя? Думать надо! А не спасать утопающих. — Я не собираюсь ждать до утра, — сказала Макгонагалл. И прибавила: — Приори Инкантатем. Скриптус! Последнее заклинание проступило на пергаменте, лежащем на столе, предательским пятном. Профессор намеренно долго изучала букву за буквой, давая виновному драгоценное время. Пока палочка опять не рассекла воздух. — Стойте! — выдавил Драко. — Стойте... — он бы сейчас убил за сигариллу! Весь план летел псу под хвост. — Я варил зелье Ночной тьмы. Всего лишь зелье Ночной тьмы! Сознаюсь, розарии — моя работа. Но не более. Не более! Мне пришлось так поступить! — теперь Драко на самом деле оправдывался. — После тюрьмы меня мучают кошмары, профессор. Малфой сильно побледнел. Но давить на жалость не менее действенно, чем полуложь: — А мадам Помфри отказала мне в зелье. — Потому что им нельзя злоупотреблять, мистер Малфой, — лицо Минервы вдруг преобразилось. Потеплело. — А не спать ночами можно?! — на эмоциях выкрикнул Драко. — Так вам удалось извлечь яд из ягод? — с лёгким восхищением спросила Макгонагалл. — Да, — прозвучало достаточно правдоподобно, потому что Драко не лгал. Только сознаваться, что розарии понадобились для антидота, не было ни малейшего желания. Пришлось бы ещё много всего рассказать... А часы поисков в библиотеке не прошли даром. Драко вспомнил, что зелье Ночной тьмы готовилось на отваре из абруса. Макгонагалл вернулась за свой стол. — У вас ещё осталось зелье? — поинтересовалась она. И не дожидаясь ответа, продолжила: — Вы продали аптекарю дюжину ягод. Нерадивый воришка заскрипел зубами. Этот скупой прохвост выдал его! Но Драко нужны были наличные. Да и держать розарию в шкафчике — неудачная идея. Макгонагалл продолжала: — Однако и оставшихся ягод для пары флаконов Ночной тьмы вполне хватит. Так где они? — Но у меня есть только один, профессор! — оспорил Малфой. Зря он хранил антидот в старом пузырьке. Ох, зря... Ну всё. Приехали. Прощай, оружие против Грейнджер! Полный абзац. — Сдадите его декану Слизнорту. Сию же минуту. А завтра он назначит вам соответствующее наказание. — Слизнорт? — удивился Драко. — А как же... — он замялся, отказываясь верить... в чудо. — Я свою работу выполнила. Я больше не глава Хогвартса и не ваш декан. Ещё вопросы? — Макгонагалл протянула Драко его палочку. Стоп. И это всё?! Никакого отчёта? И... Азкабана. Макгонагалл словно мысли прочла: — На этот раз с вас хватит. Но выношу вам последнее предупреждение, мистер Малфой. Идите! — Минерва посмотрела на Гермиону: — А теперь я побеседую с вами, мисс Грейнджер. Драко исчез за дверью в мгновенье ока. Уговаривать не требовалось. Гермиона смотрела профессору прямо в лицо. Так честнее. — А как же Глаза куклы? — обронила она. — Так вы тоже не верите, что девочек отравил мистер Лавгуд? — По-моему, это очевидно. Что не верю, — пояснила Макгонагалл. — Но и мистер Малфой тоже невиновен, как я полагаю. Согласно письменному распоряжению Визенгамота, он не в состоянии проникнуть не в свою гостиную. И знает об этом, — теперь и Гермиону просветили. — А в таком случае подбросить отраву любой из студенток — задача очень сложная. Да и повод мне не ясен. Или вы что-то не договариваете? — Нет, — заторопилась Гермиона. — Нет. Я просто спросила. — Но вы меня отвлекли от главного... Сигнальная магия сработала полчаса назад, не меньше. Макгонагалл указала на настольное зеркало, очевидно, послужившее оповещателем, как только ловушка захлопнулась. — И как-то странно, — Минерва еле заметно улыбнулась, — что вы оказались не в том месте и не в то время совершенно случайно. А в роковые совпадения я не верю. В этот раз я не накажу вас, мисс Грейнджер, за халатное отношение к своим обязанностям, — виновная покраснела как рак, — но только по одной причине... — Какой? — еле слышно уточнила Гермиона, не строя никаких предположений. С неё загадок достаточно. — Из-за романа с мистером Малфоем, — Гермиона даже поперхнулась, а Минерва уставилась на своё отражение в зеркале. — Я тоже когда-то была молодой и неразумной. — Но между нами... — начала Гермиона и запнулась. Ничего нет? Ага... Ври дальше. — Поживёте с моё, милая, и научитесь отличать ложь от правды. Слизеринец никогда не перехитрит гриффиндорца! — гордо заявила Минерва. (Тем более если одному девятнадцать, а другой... Давно не девятнадцать.) — Спокойной ночи, мисс Грейнджер. И надеюсь, что больше к этой теме нам возвращаться не придётся. Ведь так? Гермиона хотела кивнуть... Но не смогла. Она смотрела на Макгонагалл и искренне удивлялась: почему та вся светится? — Считайте, что подобная терпимость — подарок, — профессор не дала вставить и слово: — Вам обоим. Шкафчик вдруг скрипнул дверью, и Гермиона заметила на вешалке ярко-алое платье. О, Мерлин... Скоро же Рождество.* * *
Гермиона проснулась с гулко стучащим сердцем. С ощущением недосказанности и едва уловимой тоски. С тёплой, обволакивающей слабостью во всём теле. Смущённой и потрясённой... Сознание всё ещё блуждало в полудрёме, категорически отказываясь проясняться. Как заколдованное. Гермиона медленно повернулась на бок и, свернувшись калачиком, уткнулась лбом в подушку, отгоняя обрывки беспокойного сна. Сладостного в своей недостижимости, смешанной с наслаждением. Чувствуя лёгкий приступ горечи оттого, что сон — лишь игра воображения: яркая, неодолимая, возбуждающая... И абсолютно неподконтрольная. А всё потому, что Гермионе снился Малфой. И не просто снился — он растворял в своём присутствии, в моментах нежности и страсти, подчиняя себе целиком. Без остатка. Не просил. Требовал. Действовал. Малфой не признавал границ, словно имел на это полное право. Запредельно близкий, почти ласковый, он позволял тонуть в своих серых, полных безрассудства глазах — грешных и затуманенных — безо всякой преграды. Не оставив ни клочка одежды. Ни тени возражений. Ни. Че. Го. Даже повязки. Ненавистной в своей черноте и неприступности. Гермиона улавливала незримое присутствие Малфоя до сих пор, даже когда предрассветные картинки немного потускнели. Он занимался с ней любовью, казалось, бесконечно... Обнажал желания, отбросив все правила. Пока Гермиона не кончила. Немного размыто, но зато... по-настоящему. Наяву. Ещё не очнувшись ото сна, она еле-еле вскрикнула. Почти взвыла. Совершенно неосознанно. И, вынужденная прятаться от невольных свидетелей, повыше натянула одеяло. О, господи... Как же стыдно. — Кошмар? — тихо спросила Джинни, приподнявшись в постели на локтях. Остальные девочки щебетали в ванной комнате. Их едва уловимые голоса доносились будто издалека. — Нет, не кошмар, — Гермиона решила не лгать. — Всего лишь я, — голая. Жадная до губ и рук. Истерзанная ими. — И... — нелёгкое признание потонуло во вздохе. — И-и-и? — с любопытством уточнила Джинни, чуть наклонившись вперёд. Ответ прозвучал с явной обречённостью: — И Малфой, — вот он уже и во снах: самых сокровенных и чувственных. Даже распутных. А значит, он достал до глубин разума. Мало ему сердца? Почему ему всё мало?! Хочет превратить её в тряпочку? В свою игрушку? Будто раздирая изнутри, он изводит Гермиону, когда ему вздумается! А их отношения, покрытые тайной, ласкают и жалят, словно прикосновения. Его. Пытают часами. Этой ночью — нестерпимо. — Ты тут чуточку пошумела, — иронично подметила Джинни. — Неужели всё так ужа-асно? — ах, если бы... — Ни за что не поверю. Лукавая улыбка озарила её лицо: — Плохие мальчики обычно портят кровь, а не удовольствие, — но потом Джинни заговорила серьёзно: — Не анализируй это, я тебя умоляю. Мама часто говорит, что у наших желаний нет головы, только — сердце. Гермиона подумала, что иногда у Джинни проявляется удивительная способность попадать в самую суть, даже не владея всей информацией. — А у моих, похоже, ещё и тормозов. За какие такие грехи она должна быть заложницей человеческих страстей? И снов тоже. Особенно теперь, когда мечты причиняют боль пополам с удовольствием. — Но так же нельзя!.. — бунтовала Гермиона. Потому что не здесь. Не при всех! Не так... Не в ночном бреду. — О-о-ох, — протянула Джинни, — как я тебя понимаю... Вот так просыпаешься воскресным утром, и хочется не одеться, а раздеться. Совсем. Она пару раз передразнила стон Гермионы, привлекая внимание. А нечего лежать к подруге задом! — Я рада, что тебе весело, — буркнула та, повернувшись. — Ну не мне ведь приснилось дикое необузданное животное, — подколы продолжались. — Которое угодило прямо к укротительнице... Ой, извини, в укротительницу. Гермиона почти зарычала и несерьёзно пригрозила: — Ещ...щё слово — и я перекрашу твоё бальное платье в серебристо-зелёный цвет! Как истинная гриффиндорка, Джинни терпеть не могла такое сочетание. Это семейная черта Уизли — играть на нервах? Пусть даже пытаясь избавить от неловкости, просто посмеявшись. — И я твоё тоже! — око за око. — А на балу отправим в нокаут добрую половину Хогвартса и заодно позлим слизеринцев. Весело... Отчего-то подобная идея её автору пришлась по душе. Секунды на три. Джинни поморщилась: — Не-е-е. Ты вспомни, как однажды тебе приснился Локонс в стиле ню, — она ухватилась за край одеяла и стала размахивать им в воздухе, — с огромными веерами из перьев... Боюсь, я бы его там на месте и заавадила! Гермиона невольно улыбнулась. Да уж... Сон из разряда «не стоит рассказывать никому, кто носит фамилию Уизли». И звание подруги не спасёт. В хорошем смысле. Гермионе вдруг подумалось: почему Сколопендра не тронула Джинни? По крайней мере, пока не тронула... Если пылаешь тайной страстью к Гарри, то откуда такое благородство в отношении соперницы? Как-то странно... И не вполне логично. А значит, вариант «всему своё время» — и для Джинни тоже — не исключён. Но даже если она сама и предполагала что-то в этом роде, вида не показывала. Ни грамма страха. Ни слова. И вообще, как только выяснилось про подобие романа с Малфоем, едкая, выжигающая их дружбу ревность будто испарилась. Это радовало. И единственное, что жутко не нравилось: временами её место, кажется, занимала жалость. Но, слава богу, не сейчас. Джинни обхватила руками согнутые колени и, отбросив насмешки, добавила: — Мы с Гарри не восторге от ваших отношений, честно. Только приказывать тут бессмысленно. — А вы попробуйте, — серьёзно предложила Гермиона, на сей раз уставившись в потолок почти не моргая. — Может сработать не хуже Отворотного. — Ты сама-то в это веришь? — открыто усомнилась Джинни. — Не очень. Но ещё несколько дней назад я и не представляла, что сходить с ума... — Гермиона вздохнула и ненадолго прикрыла глаза, припоминая последнее свидание, — ...так больно. Она посмотрела на подругу: — Это не пугает. Не меня, — однако, уж точно, это тревожит друзей. Джинни явно напряглась. — Да, злит. Да, огорчает. Но ещё больше мучает. Рука Гермионы стиснула простынь, словно ледяные иглы опять пронзали мозг, оставляя после себя мертвенную пустоту. Пока ещё обратимую. Джинни настырно закачала головой: — Мы бы рады тебе помочь... Например, придушить Малфоя, — нервно отшутилась она. — Только сама когда-то мне внушала, что любовь как война: начать её легко... Закончить трудно. И посторонних она обычно не терпит. Гермиона никак не ожидала услышать это израненное слово. Далёкое от реальности. От здравомыслия. Как и приговор, вынесенный собственным сердцем: — Любовь, — еле слышно сорвалось с губ. Она самая?.. Признание с каменной стены. И никакая ложь не изменит сути происходящего. — Неужели это так очевидно? Что я... — Гермиона искренне надеялась на «нет». Она уставилась на Джинни, чтобы прочесть твёрдое отрицание в глазах. Малфой не должен даже случайно увидеть истину. Не способен. Не сможет. Не посмеет! Гермиона не позволит. Джинни встала с кровати, подошла ближе к подруге и, устроившись на краю постели, прошептала: — Ты призналась ему во сне. Гермиона зажмурилась от правды: «Я — что?» — Но слышала только я, — Джинни искренне старалась успокоить. Обеих. Новость и саму ошарашила. Лишила сна. — Девчонки ещё спали, — по-прежнему утешала она. — Лично я считаю, что Малфой тебя не заслуживает... Не сегодня, по крайней мере. Но мы не выбираем, кого нам любить, — хрупкие плечи Джинни дрогнули. — Лишь кого ненавидеть. А на это всегда нужны причины. Малфой, конечно, сын своих родителей, и я знаю, что Гарри подозревает его... Но... Джинни не договорила и отцепила от простыни руку Гермионы, которую та по-прежнему крепко сжимала, не замечая того. — Что за «но»? — Я вижу, как Малфой смотрит на тебя иногда. Как будто иначе не выдержит. Некоторые вещи со стороны всегда заметнее. Что ни говори, а ему тоже непросто. Приглушённые откровения залечивали недавние раны Гермионы. В такие минуты она была особенно благодарна Макгонагалл за разрешение разделить одну спальню с Джинни. — И давно ты за ним следишь? — Не очень, — она чуть покраснела, а значит, как минимум солгала. Но, видимо, почувствовала, что выдала себя и поправилась: — Х-хорош-шо, не меньше месяца. Зато сейчас это не без оснований. Если Гарри прав, то там, где Малфой, там и Сколопендра. Мысль абсолютно верная. И хотя Гермиона утаила подробности о свидании в оранжерее, о самом факте не рассказать не смогла. В целом, версия выглядела как-то так: из их отношений сделали приманку, а Малфой, как простофиля, попался на удочку. Где его и поймала Гермиона, а следом и Макгонагалл. — Может, Малфоя загнали в угол, — задумчиво предположила Джинни. — Или он банально не понимает, что творит... В общем, я бы не делала поспешных выводов, не зная всей предыстории. И ты в курсе почему. Гермиона удивлённо кивнула. Джинни защищает Малфоя? С чего?! Может, из-за того, что долго не могла справиться с чувством вины перед теми, кого чуть не убила однажды. Или по иной причине? Заключённой всего в одной фразе, случайно слетевшей в минуту слабости. Во сне... Джинни указала Гермионе на часы: — Вставай, живо! — и сорвала с неё одеяло. — А то, как маньяк, будешь погружаться во всякие там мечтания снова и снова. Я по себе знаю! Пусть сегодня выходной, но ты, кажется, в библиотеку собиралась, поискать что-нибудь о договорах с... — Да, — перебила Гермиона, — Макгонагалл без вопросов подписала разрешение в Запретную секцию, — она приложила палец к губам Джинни, намекая: не стоит произносить «дементор». — И опять это странно. Но теперь объяснимо. Правда, Малфой ожидал худшего. Как будто действительно не подозревал, что Макгонагалл не в себе. Джинни тем временем потешалась: — Представляю реакцию братца, пронюхай он про вас, — Гермиона, вставая с постели, шутливо показала подруге кулак, — потребовалась бы целая бочка успокоительного, чтобы утихомирить Рона. Или верное оружие... В лице нашей матери. Гермиона улыбнулась. — Плохо, что наказали только Малфоя, — протянула она. — А лучше бы и тебя?! — Джинни вскинула брови. — Теоретически — да, — она игнорировала озадаченное лицо Джинни. — Есть одна мысль. Потом объясню. Встретимся, как условились, в пять в «Трёх мётлах». Гермиона потерянно смотрела на строгую одежду, аккуратно разложенную на стуле. И хотя в выходные соблюдать устав было необязательно, появилось дикое желание — разорвать треклятый галстук в клочья. Да все галстуки в мире! Лишь бы не прятать эмоции друг от друга и позволить себе любить. — К семи и Невилл с Ханной подтянутся, — голос Джинни вырвал её из размышлений, — отметить выздоровление. Кстати, прекрасный повод присмотреться и понять, чего её лишили. Может, после лечения она стала поспокойнее. Гермиона угукнула. — А ну, марш из ванной! — закричала Джинни девочкам и швырнула тапок в дверь. — А то размокнете!* * *
Гермиона с алеющими от мороза щеками впорхнула в паб в половине шестого. Сбросила капюшон и тряхнула распущенными волосами, чуть припорошёнными снегом. Она тут же огляделась, оттянув красно-жёлтый шарф, и расстегнула тёплую мантию. Гарри и Джинни сидели за столом у лестницы, ведущей на второй этаж, и, кажется, не замечали Гермиону, о чём-то негромко споря. — Извините, я немного опоздала, — она спешно устроилась напротив друзей и осмотрелась внимательнее: — А где Рон? Взгляд заблуждал по полутёмному помещению в поисках друга. И его девушки. С тех пор как Сандру выписали из лазарета, она много времени проводила с Роном. И всё больше молчала, изучая лица окружающих словно под лупой, смутно надеясь увидеть смертельную угрозу в чужой голове. Однако Гермиона навсегда уяснила важный урок: страх мешает не только прятать мысли, но и проникать в них. Страх… То, что ей знакомо лишь по воспоминаниям, уже почти забытым. Скудным и одиноким. В эту минуту напоминающим о себе лишь бледной зыбкой тенью. Расплывчатой, как и образ бывшего врага. Гермиона старалась не задерживать взгляд … На нём. Неподалёку, у решётчатого окна, в компании с Ноттом восседал Малфой. Весь в чёрном. Пряча за этой удушливой темнотой зачатки человечности. Он сидел там, такой же далёкий, как вчера. Соблазнительный, как и прошлой ночью. И тусклая бесшумная тень страха воскрешала предрассветное признание, с которым Гермионе сложно смириться. Но пора... Потому что от него нет лекарства. Как и от Малфоя. Видно, Слизнорт сегодня в хорошем настроении, раз позволил ему прогулку в Хогсмид. — Рон... он не пришёл? — Гермиона сначала запнулась, а потом затараторила: — Почему? Что случилось? Заболел? Или как? — Ничего, — спокойно ответил Гарри. — Они с Сандрой отправились на почту. Кое-что выяснить. Гарри уже жалел, что для встречи они выбрали «Три метлы»: вдруг Малфой обзавёлся подслушами. Хотя при таком шуме толку от них никакого. Кроме того, Гермиона явно разволновалась, столкнувшись с Малфоем. Приворожил он её, что ли? — А конкретнее? — Гермиона повесила мантию и шарф на спинку стула. Совсем не тянуло подходить к вешалке, возвышавшейся у злосчастного столика. Где Малфой, будто специально, лениво разглядывал содержимое бокала и упрямо не поднимал глаз на ту, кто спать уже спокойно не может. И жутко хочет пить. В горле застрял комок из собственных нервов. Сны снами, но реальность намного опаснее. Мадам Розмерта, словно услышав внутреннюю молитву, поставила перед Гермионой её любимое сливочное пиво. Та благодарно улыбнулась: — Спасибо. Ну и что там с почтой? — обратилась она к друзьям. — Бесполезная затея, Гарри, — отмахнулась Джинни. — Джордж последнее время много работает и не в состоянии помнить подобные мелочи. Он экспериментирует, как одержимый. Мама писала, — прозвучало как оправдание. — Это отвлекает его от мыслей о… Джинни не договорила, горечь потери лишила дара речи. Гарри помрачнел. Она отпила из своего бокала и продолжила: — Я бы на твоём месте не особо надеялась на память мужчин из рода Уизли. Рон тому пример! Гермиона вопросительно уставилась на лучшего друга. — Но попробовать стоит, — сказал тот, чуть склонившись вперёд, и пояснил: — Думаю, она была там, — его голос упал до шёпота: — Сколопендра... Прямо в теплице. Руку даю на отсечение, девчонка не хотела подставить Малфоя, потому что не могла знать про ловушку Макгонагалл. Вчерашний герой, может, и почти помешался, но не растерял ясность мышления окончательно. — Просто решила заманить его на знакомую территорию и — прощай, гадёныш! — раскладывал все по полочкам Гарри. — То есть сообщник. Джинни пожала плечами, сомневаясь, но Гарри только сильнее завёлся: — Говорю вам, они точно повязаны! Я, наверное, соглашусь с Макгонагалл, что он не отравитель, но уж точно тот, кто слишком много знает. Зуб даю, она поджидала его именно там. Я бы так и сделал! Гермиона, это же логично, да? — Более чем, — она легонько кивнула, сдаваясь перед утешающим взглядом подруги. Тема, что связывает Сколопендру и Малфоя, оставалась открытой. — Я тоже об этом подумала, — поделилась Гермиона. — Она должна была где-то прятаться. Определённо. Понять бы это тогда, в оранжерее... — разгадка таилась так близко, а Гермиона Грейнджер будто ослепла! — Но зачем вам Джордж? Не вижу связи. — Зато вижу я, — отрапортовал Гарри. — Это же очевидно! Она была там. Стояла, довольная собой, и ждала, когда добыча сама приплывёт ей в руки. А ты и не заметила, Гермиона. Но, кажется, я знаю, почему… Нутром чувствую, — он явно загорелся своей идеей. — Это ведь даёт массу преимуществ, — предположение было сказано так тихо, что удалось прочесть лишь по губам: — Невидимость. Гарри вытащил из кармана астрально-спектральные очки и помахал ими, как оружием: — А значит, если это палочка, она требует умения. И весьма приличного. Или… — Гарри выдержал паузу, дав возможность Гермионе догадаться: — Мантия, — она возненавидела свою глупость. Такая очевидная вещь вдруг осталась без внимания. Ведь сколько правил они трое нарушили, находясь под дезиллюминационными чарами, так сразу и не вспомнишь. — Но шансы, что это мантия, не слишком велики, Гарри, — заметила Гермиона. — И я о том же, — вклинилась Джинни. — Джордж не вспомнит всех, кто покупал её. Рон вон с трудом смог выжать из себя что-то вроде Макдугалл. И то — неуверенно. Он же второкурсник! Куда ему одолеть Обливиэйт... — Повторяю: попробовать стоит, — настойчиво внушал Поттер. — Это лучше, чем ничего не делать. Рон с Сандрой отправят Джорджу сову, а там и поглядим, что к чему. Гермиона согласилась: — В одном ты прав, Гарри. Там, где Малфой, там и Сколопендра. Она вздохнула и непроизвольно пересчитала студенток, сидящих в пабе: шестеро? — И по какой бы причине он ей ни понадобился, — Гермиона на миг задержала дыхание, — факт остаётся фактом: Сколопендра охотится за Малфоем. И значит… — истина заставила ненадолго прикрыть глаза, собираясь с мыслями: — У нас есть приманка. — Белобрысая, — уточнила Джинни. — Остались мелочи, — раздалось саркастичное хмыканье, — как на неё ловить? — А вот об этом я и хотела с вами поговорить, — сказала Гермиона, водя пальцем по столешнице. — Если бы Макгонагалл наказала нас обоих, у меня бы появилась маленькая возможность присмотреться к обстановке. Ну, хоть как-то... После промашки в оранжерее Сколопендра станет подбираться к Малфою осторожнее: неудачи никому не нравятся. А совсем скоро бал-маскарад... Лучшего времени для нападения не придумаешь. Гарри возбуждённо хлопнул себя по коленке: — Ну а я на что намекал! Классная ловушка бы вышла. Пока Забини всё не испортил!.. — Вы это о чём? — недовольно спросила Джинни. И, кажется, мысленно наслала Летучемышиный сглаз на друзей. — Ничего он не испортил, Гарри, — Гермиона отпила пива, словно для храбрости. — Пари ещё в силе. — Какое пари? — громко возмутилась Джинни, переводя взгляд с одного друга на другого. — Гар-р-ри?! — требуя от него разъяснений. — Потом, — отбрыкнулся он. Гермиона посмотрела в сторону Малфоя. Блин, он услышал… И пусть. Терять уже нечего. — На Малфоя, — ответила она. — Что я приглашу его на бал, — и тут как оглушила: — Сейчас. При всех. Гарри опешил от неожиданности: — Что? Гермиона не успела подняться с места, как Джинни схватила её за руку и приказала: — А ну, сядь! — Но я могу это сделать, — упиралась Гермиона, вырываясь из тисков. — Так надо, Джинни! И не только потому, что хочет пойти с ним. Ловушка требует жертв. — Это сумасшествие, — задумчиво вставил Гарри. — Но может сработать. Чтобы отказать Гермионе, надо иметь смелость. И не иметь сердца. А какая-то часть сознания подсказывала, что у Малфоя оно всё-таки есть. Трусливое, подлое, но есть. — Да вы оба рехнулись, — дёргано произнесла Джинни. — Я не догоняю, что к чему, но… он не согласится. Это же очевидно, Гермиона! — Не мне, — выдохнула она, воскрешая в памяти свидание в оранжерее и его последствия. Малфой перевернул всё с ног на голову своими бесшабашными заявлениями. И глазами, которые ночью казались такими искренними… — Я никогда не узнаю ответ, если не спрошу. — О чём? — раздался над головой голос Драко. Он возвышался за спиной Гарри, невозмутимый, словно колосс. Однако Поттер предпочёл делать вид, что позади никого нет, и наслаждался вкусом сливочного пива. Джинни с не менее флегматичным лицом обернулась. Не представляя, что сказать. И прежде, чем Гермиона открыла рот, Малфой вытянул вперёд руку и тут же перевернул её тыльной стороной вверх. Золотые галлеоны посыпались из мешочка звонким металлическим дождём, отбивая неровный ритм на столе и деревянном полу. Ударяясь о стеклянные бокалы. Драко покосился на Нотта, корпящего над своими записями. С начала учебного года тот не сказал и десяти слов. Заперся от остального мира. От друзей и недругов. От ничего не значащих для него людей. Сокурсники первое время подшучивали над Теодором, поддевали, но вскоре совсем потеряли интерес. А тот, кто умеет молчать, никому не расскажет... И Драко нашёл свой личный Гринготтс в стенах Хогвартса. Нотт занял достаточно, чтобы не забивать себе голову денежными проблемами. До этого момента. Гадство! И зачем это представление? Вот дурак… Спасибо ведь никто не скажет. Даже Забини. А с чего? Малфой трахает — Малфой платит. — Поттер… — в излюбленной манере произнёс Драко, — можешь не пересчитывать, здесь пятьсот галлеонов. Слизеринцы долгов не делают, — отчеканил он последнюю фразу и, уставившись на Гермиону, прибавил: — И глупостей тоже. Это болезнь героев. — Ты в этом так уверен? — заявила она, уже сознавая, что ответ на насущный вопрос рассыпается перед глазами. И не только он — нечто уму непостижимое: Малфой не позволил ей этого сделать. А именно, унизиться при всех. И провернул всё в своей надменной манере, наверняка догадываясь, что Гарри плевать хотел на деньги. Он и пальцем не пошевелит ни из-за одного галлеона. А тогда неплохой куш достанется, минимум, мадам Розмерте. Да, Драко не позволил. Как только понял: «Она решилась». Объелась белены и почти кинулась во все тяжкие. Это не Грейнджер — это какое-то недоразумение! Она не оставила ему выбора. Прожигала бы своими бедовыми глазами в надежде на чудо, смело совершая неприкрытую глупость и ища в Малфое своё спасение. Он сам объелся белены. Но не позволил. Потому что не был уверен в своём «нет». Не сегодня. Не в эти мгновения. Когда ощущаешь биение своего сердца, выстукивающего: «Заткни Грейнджер!» Оттого, что кровь приказывает: Запрети ей. Верни чёртов долг! Сбереги её девичью гордость. За свободу. — Здесь точно не наливают ничего крепче пива? — Драко нагло потянулся к бокалу Грейнджер и сделал приличный глоток. Театрально поморщился. — Я так и думал… Только алкоголь внушает девушкам, что они всесильны. — Что? — брови Гермионы от возмущения взлетели вверх. Нет там ничего! Она выхватила фужер и с грохотом поставила обратно. — Какая прыть… Боишься, что я узнаю все твои мысли? — присказка, что выпив из чужого стакана, можно выведать самые страшные тайны, была известна каждому волшебнику. Он попал в точку. Гермиона потерялась, но дерзко выпалила: — Если я тебе позволю! Драко про себя съехидничал: «Да что ты говоришь!» — Готова на это поспорить? — Всего лишь доказать, Малфой. Она поднялась и чуть склонилась вперёд, как перед дуэлью. Выложила свою палочку на стол, чтобы не было соблазна выставить Протего. Драко не верил своим глазам. Нет, Грейнджер точно пьяна… В хлам! И он вместе с ней. Он поклонился и примостил на стол свою палочку со словами: — Мои способности против твоей самоуверенности. О-па. Ну разве их не пора лечить? Обоих. Дуэль сознаний? Здесь? При свидетелях? Срочно в Мунго! Оно давно по ним плачет. Студенты и просто зеваки уже начали подтягиваться. — Ты что делаешь? — тихо спросила Джинни, сдвинувшись в сторону. — Глупости, — приглушённо, не отводя взгляда от Малфоя, ответила Гермиона. Чувствуя опасный азарт. И возбуждение. Гермиона должна доказать и себе, и ему, что может закрыться. При любых обстоятельствах. «Расслабься. Ему не обломится», — внутренне убеждала она. — Расслабься, — передразнил Драко. (Вот хитрая морда! Ещё же не начали.) — Пострадает лишь твоё эго. Он принял условия игры, улыбаясь краешком губ, и впритык подошёл к столу: — Что станет моим лавровым венком, Грейнджер? Твоё второе имя? Или сколько раз ты целовалась с Поттером? Выбирай... — Драко развлекался. Это не вопросы — фарс. Гермиона, сохраняя невозмутимое лицо, мысленно придушила Малфоя. Чуть-чуть. Авось, и это увидит, прохвост! Он цинично и недвусмысленно поправил воротник: — Так чего ждём, Грейнджер? Моего благословения? — намёк не на дуэль. Мол, дерзай, раз так хочется. Я добрый. — Нет! — вмешалась Джинни. — Назови цвет её бального платья, — она пожала плечами, как бы извиняясь перед подругой. Но что-то надо было предложить... А такое не выдашь и под пытками, по мнению Браун. — Это знаю только я. И Гермиона. Она отмахнулась: пусть платье! Не столь важно... Не важнее маленькой войны с Малфоем. — Только не жульничать, рыжая, — заявил Драко. — Не пройдёт и трёх дней, как эта страшная тайна станет достоянием общественности. И моим триумфом. — Готов на это поспорить, белобрысый? — парировала Джинни. — Ещё на пятьсот галлеонов? Драко проклянёт эту шельму в юбке! Он что — царь Мидас? — Хватит болтать, Малфой, — наконец высказался Гарри. — Давай, рискни состоянием. Или боишься?.. — он верил в Гермиону. Бесповоротно. — Я делал вещи и похлеще, Поттер! Ты же помнишь? Гарри неожиданно для себя покраснел и нашёлся: — Когда списывал на СОВ? Не кричать же «Когда застал тебя без штанов?» И ведь тянет! Драко усмехнулся: — Плохая попытка. Фантазия иссякла? Так займи у Грейнджер! После дуэли... Гермиона радовалась пустым перебранкам. Это давало бесценное время. Чтобы подумать. Чтобы вспомнить не менее ценный совет Сандры: увидит кое-кто твои мысли или нет... Пусть это станет его проблемой. Малфой не железный. Как и ты, Гермиона. Чем свежее воспоминание, тем ярче картинка. Ведь придумывать на ходу так сложно… Под прицелом десятков глаз. Под перешёптывания и ядовитые смешки. Добрая половина посетителей уставилась на них. Даже мадам Розмерта бросила вытирать стойку: дуэль двух студентов в пабе нечасто увидишь. Драко скрестил руки на груди и сосредоточился на карих глазах, где, как в тёмной книге, можно было прочесть тайны и страхи. Поймать чужой голос и картинку в собственной голове. Пора воспитывать Грейнджер. Опять. Драко не ожидал, что это дастся так легко... Хоть бы посопротивлялась для приличия! Большой зал? Прекрасно!.. Рождество? Ещё лучше… Праздничный стол? Как скажешь, милая... Осталось найти Грейнджер. Запросто! Ведь она здесь одна. Драко напрягся. И едва не протянул руку, чтобы коснуться... Потому как вот она — Грейнджер — перед ним. ...Для Гермионы — во сне. Где она стоит абсолютно голая, освещённая лишь пламенем свечей. Согретая предвкушением. И не шелохнётся под пристальным взглядом, упираясь бёдрами в край огромного дубового стола. Смущаясь, но желая большего. И никаких тайн. Никакого платья. Ты сам виноват. — Не стыдно? — слегка издеваясь, вполголоса спрашивает Малфой. Дышит у самых губ. А что тут скажешь?.. — Ты приготовила мне рождественский подарок, Грейнджер? — сыронизировал Драко, нанося невидимый удар по такой эротичной находчивости. — Заткнись или сдавайся, — Гермиона открыто плевала на язвительные замечания. Какое вероломство! ...Но как оставаться спокойной, когда Малфой разглядывает её грудь и тянется пальцами к нежной коже. Снова — как во сне. Дразня до слабости в ногах. До лёгкого головокружения. Он не гладит — змей! — а приподнимает металлический кулон. Сдёргивает его, разрывая непрочную цепочку, добавляя: — Мне нужна только ты... Ничего лишнего. Чужого. Холодного. Ни звука не слетает с её губ. Но не с его: — Закрой глаза, Грейнджер... Драко повторил за видением. Слава Мерлину, про себя. А стояк пройдёт... Если прижаться к столу плотнее. ...Только Гермиона не слушается. Подходит к Малфою и склоняется к его губам. Дразнит близостью, но не целует. А руки скользят по плечам, стаскивая смокинг. Потом — бабочку с шеи. Отбрасывают её так далеко, насколько хватает сил! Расстёгивают рубашку и разводят края в стороны. Оглаживают кожу, алчно впитывая её тепло. Скользят по ремню, дёргают, тянут молнию, протискиваются под одежду... И вдруг Гермиона слышит: — Не смей... И наяву тоже. Малфой не сдержался. Да что с тобой?! Он попробовал выкрутиться: — Не смей даже думать, что выиграешь. — Может, перейдёшь от слов к делу, — храбро и безбашенно. Гермиона пробуждала не того зверя... И он не сдавался. ...А она уже ласкает его — интимно и смело, любуясь огнём в серых глазах. Ведь Малфой не прячет их, наблюдая за её движениями. — Не наглей, Грейнджер, — руки сильно стискивают её запястья. Так, что даже больно. Но срывающийся в конце голос его выдаёт. Разве это наглость? Вот это — наглость: Она целует его в шею, игнорируя боль и прижимаясь обнажённой грудью. И прежде чем Драко отомстит… А он это сделает... Отстраняется и смотрит. Как и он сейчас. Отрешённо. Пристально. Приглашая. Гермиона делает шаг назад — к столу. — Не смотри, я же сказал, — Малфой настаивает, как умеет только он: яростно, горячо. И пока овладевает ею только глазами. Гермиона никогда не сказала бы это наяву! Наверное... Но сейчас ей движет не разум — желание сломать опостылевший барьер. Сразиться с Малфоем на его поле! Его оружием. И выиграть... Сломанное сознание и сон не подбирают слов: — Но я хочу видеть тебя... — его грешные глаза не особо шокированы. До этого момента: — И твой член, — она присаживается на край стола и, едва раздвинув ноги, тянет его за руку. — Когда ты... во мне... Просто представь... Драко только что трахнул стол. Вроде того... Показалось, что тот качнуло вслед за бёдрами. «Чтоб тебя!.. — это удар ниже пояса. — Ох, какие слова-то мы знаем!» А ещё — слабости Малфоя. Ему нравится ласкать девичье тело глазами. И иметь. Впитывая ими порочность момента. «Включаем плохую девочку, значит?» Драко расцепил руки и без разрешения, с шумом, придвинул бокал Грейнджер. Не торопясь, стал водить кончиками пальцев по его краю, стараясь отвлечься от развратной картинки. Очистить сознание от навязанной игры, своими плавными движениями сбивая Грейнджер. Он злился. Опять. И хотел. Видит бог, он хотел её. Драко почти поднёс бокал ко рту... Гермиона всего на миг отвела взгляд и рванула фужер на себя так сильно, что он выскользнул из чужих рук: — Не отвлекайся, Малфой. Я не могу ждать до утра. Он стиснул зубы. И атаковал её. Внезапно. Резко и мощно. Гермиона ощутила это почти физически. ...Как и толчок. В самую глубину. Сзади. Когда она, почти распластанная на крышке стола, чувствует удары его бёдер о ягодицы. Возбуждённая и одурманенная маленькой победой. Открывая и закрывая глаза без всякой повязки, по собственной воле, уже исчезающей под яркостью сближений. — Я же сказал, не смотри, — Малфой кусает Гермиону в спину, не желая встречаться взглядом. Оставляя на коже отметины. Вслепую ловит её губы. Целует и стискивает руками грудь. Но берёт её как хочет. Гермиона не стонет — борется. И с придыханием отдаётся ощущениям, даже во сне похожим на сон. Выпрямляется и... отстраняет Малфоя: осторожно и мягко, с плотно сжатыми веками. Поворачивается к нему лицом за одно мгновение: решительно и безответственно. — Никогда не делай так больше, — рычит он, сдавливая её плечи и встряхивая: — Слышишь? Ни. Ког. Да. — Как — так? — Гермиона касается его губ губами, следуя за жарким дыханием, лишь бы не потерять Малфоя. Не отпускать его на целую вечность. — Или так? — припадает к груди, на ощупь. Вытягивается в струну, обнимает за шею и тянет к себе, разрушая пустоту между ними. Обхватывает ногой и, сама придав члену направление, не оставляет времени для раздумий. — Как, Драко?.. — со стоном насаживается на него, потерявшегося от звуков собственного имени. И ждёт расплаты. Но Малфой толкается. Толкается мстительно и ласково. И опять рычит: — Зачем ты это делаешь? Она открывает глаза бездумно. И смотрит-просит-молит. Драко не останавливается и не отталкивает, горит гневом и нежностью. — Грейнджер?.. — Малфой прихватывает зубами её тонкую шею. — Зачем? Ведь это его правила летят к чертям собачьим! И Гермиона роняет: — Потому что... — нет-нет-нет! Стоп! Это табу... «Я люблю тебя», — пропел впившийся в руку Гермионы осколок стекла. Бокал разорвало всплеском магии в отчаянной попытке захлопнуть сознание. Гермиона еле-еле вскрикнула от неожиданности и разжала пальцы, обнажая кровавые последствия войны сознаний. Драко растерянно отступил. Гарри и Джинни отвлеклись полусекундой раньше: волшебная палочка Гермионы отскочила с яркой вспышкой, и бутылку на соседнем столе, где сидел Слизнорт, разрезало надвое. Профессор зельеварения не ожидал такого: его фужер треснул, украсившись стеклянной паутиной. Так же и у половины посетителей паба. Те ахнули и загалдели. Гермиона стала топтаться на месте, не уверенная, что успела вовремя оборвать видение. Малфой почти украл её тайну, бессовестно вырывая из сознания кусочек сна. Тот, куда ему нет хода! Там её любовь стала ключом к Драко. И всё, что случилось потом — принадлежит только Гермионе. Бог мой, она разнесла всю посуду... Гермиона злилась на себя. Тебе что, десять? Контролируй эмоции! Горе-соблазнительница. За шумом возмущённых и восхищённых гостей все будто забыли про несчастных дуэлянтов. — Ты проиграл, Драко, — внезапно выдал Нотт. У молчуна голос прорезался? — Почему же? — Малфой не привык отступать в малом. — Голубое, — он брякнул исключительно наугад. Но его, кажется, никто не слушал. Кроме Гермионы. А она и глазом не моргнула. И пока Гарри разыскивал её палочку, по магловской привычке сжала руку в кулак, стараясь остановить кровотечение. Но не физическую боль — она отрезвляла. Возвращала всё на свои места. — Я на минутку, — бросила Гермиона взволнованной Джинни. — Ерунда... Она поспешила к туалету на втором этаже, безжалостно ругая себя за безрассудство. И за призрачную волю. Она желала сбежать подальше, пока Малфой не добрался до горьких слов. Сейчас они имели именно такой вкус. Гермиона влетела в помещение и, захлопнув дверь, бросилась к умывальнику. Включила воду, подставила руку под струю ледяной воды... И застыла. От безысходности ей хотелось плакать, словно Малфой вытянул все силы. «Что на меня вообще нашло?» Дура. Слабая бесстрашная дура. Испорченная девчонка. Это была не она... Не она... Это чужая Гермиона. Переживания меняли её всё сильней. Гермиона ринулась искать недавно сваренное зелье, подавляющее все желания, кроме жажды и голода. Даже усталость. Она решила принять несколько капель, но треклятая память ополчилась против неё: зелье осталось в кармане мантии. «За что?..» Гермиона всхлипнула, отгоняя слёзы, и умылась. Неглубокий порез пульсировал, но уже не кровоточил. Она на пару минут прижалась лбом к холодному зеркалу, намереваясь забыть обо всём. Но сначала вернуться к друзьям. Гермиона толкнула дверь. Сделала шаг... И отшатнулась от неожиданности: «Он…»