Поворот не туда

<Ну вот, наконец, и последняя глава, написанная при непосредственном участи моего любимого соавтора. Надеюсь, вам понравится, дорогие читатели. Не забывайте оставлять отзывы.> Мы лежим на кровати лицом друг к другу, соприкасаясь под одеялом лишь кончиками пальцев. Себастьян не отрываясь смотрит на меня; в комнате темно, но его взгляд можно даже ощутить физически – настолько мягко он скользит по моему лицу, врывается в мои глаза и углубляется, кажется, в самую душу, заставляя трепетать каждую клетку моего организма и не давая мне уснуть. Наверняка сейчас пытается понять, о чём я думаю. Глупый Басти! За всё время, пока мы вместе, у него это ни разу не получилось. Скорее всего, не получится и в этот – я слишком непостоянный и непредсказуемый. А вот угадать мысли Себа – для этого большого ума не надо. Я абсолютно уверен, что он сейчас думает о том, как мы познакомились и о том, как... как что? Признались в чувствах? Нет, ненавижу эти сопли – чувствую себя героиней бульварного романа. Первый раз трахнулись? Близко, но не то. Скорее, что-то среднее. Казалось бы, Джеймс Мориарти не может испытывать никаких положительных эмоций, однако сказать, что я люблю Себастьяна, значит не сказать ничего. Я, пожалуй, не просто полюбил его сразу, как говорят, “с первого взгляда”. Он помог понять, что в этом гнилом, пропахшим насквозь тупостью, невежеством и еще Бог знает какой смердящей ерундой мире мне кто-то может быть дорог, без кого-то я могу скучать, о ком-то я могу думать ночами напролет, когда этого человека нет рядом, кого-то я могу желать в любое время дня и ночи. С ним я другой. Я его ненавижу и люблю за это одновременно. Я помню, как помог ему, вытащил из глубокой задницы. Морана вроде бы подставили, и уже почти “вручили” пожизненное. Но я смог дёрнуть нужные ниточки, выйти на нужных людей и дать им нужную сумму. Они, в свою очередь, вынесли нужный приговор - штраф за хулиганство. Выражение лица Себа в этот момент - бесценно. Шок и настороженность, разбавленные зачатком доверия и уважения. Умею я произвести впечатление – этого у меня не отнять. Ну и естественно, не обошлось без дурацкого вопроса. “Зачем ты это сделал?” Сдерживая улыбку, я пожал плечами: – Мне нужны только лучшие, Себастьян. И ты один из них. Из его глаз постепенно ушло удивление и недоверие, осталось лишь нечто похожее на обожание. Он стал человеком, который всегда рядом и которому можно доверить всё, что угодно. Я наблюдал, как с каждым днём он любит меня всё больше, и каждый раз удивлялся - неужели и это ещё не предел? Но он всегда делал всё, о чём бы я ни попросил; мне кажется, он не раздумывая и с моста бы бросился, прикажи я ему сделать это. Часто это наводило меня на пошлые мысли, но я их отгонял - это не в моём стиле, и мне хотелось, чтобы инициатором был Моран – именно его принуждать к сексу не хотелось. Я злился, когда он не замечал, как я смотрю на него, и я кричал, оскорблял, поливал самыми грязными ругательствами в надежде на то, что в этот раз он наконец-то не выдержит и заткнет мне рот, желательно поцелуем. Но он, как назло, не замечал моей... симпатии. Оказалось, этот высокий накачанный военный с суровым лицом, высокими скулами и тёмно-серыми стальными глазами имеет поистине ангельское терпение. Странно. Похоже, он также не знал и о камерах по всему дому. И уж тем более не догадывался, что каждый вечер, когда он шёл в душ, я шёл к компьютеру и включал видеозапись. Он зверски сексуален, этого у него не отнимешь. Да. Я задыхался от желания, когда видел, как мой недоступный ещё Себастьян водил ладонью по возбуждённому члену, стоя под струями тёплого душа и как он беззвучно, одними губами, кричал моё имя на пике удовольствия, как он бессильно оседал на дно белоснежной ванны и, обхватив голову руками, так же беззвучно и без слёз буквально рыдал, потому что думал, что никогда не сможет сделать в реальности то, что он представлял себе в сладких фантазиях. Одному дьяволу известно, каких усилий мне стоило сдерживать себя, чтобы не выбить в эти моменты дверь ванной, не залезть к нему, испортив к чёрту дорогой костюм, не прижать его к себе и не сказать, какой же он всё-таки идиот. На самом деле идиотом был я. Если бы не моя чёртова гордость, мы бы уже как минимум лет пять спали в одной кровати и готовили друг другу завтраки. И вот он сейчас лежит передо мной и вспоминает. Наверное, для него это важно – ведь только тогда он понял, что я к нему испытываю. Я помню лишь куски, фрагменты мозаики, как будто я видел всё происходящее со стороны, не участвуя в этом. Мы ехали кого-то убить, но сбились с пути, и Себастьян зачем-то попёр меня в лес, точнее, я попёрся за ним… а как иначе? Я не мог не пойти, не мог потерять то непонятное чувство защищённости, когда он рядом. Я ужасно замёрз – казалось, что мои кости покрылись льдом, – и почти не мог шевелиться. Не помню, сколько прошло времени – пятнадцать, двадцать минут, полчаса, час? – но мы наткнулись на охотничью избушку. Помню раздевающие меня сильные заботливые руки, колючий плед и огонь в камине, бутерброды и холодный кофе, которые были тогда вкуснее, чем деликатесные блюда в лучших ресторанах мира. Себ уложил меня на жёсткий матрас, а сам уселся возле камина. Тогда моё терпение лопнуло - он что, даже сейчас ничего не сделает? Я попросил, а точнее, просто приказал ему лечь рядом. Помню, что у него сильно дрожали руки, и я надеялся, что это не только от холода. Как только рядом со мной лёг Себастьян - человек, которого я нестерпимо желаю вот уже столько времени и который этого упорно не замечает - все мои благие намерения о его инициативе разлетелись в пух и прах. Удивительно, как такой твёрдый, решительный и уверенный в себе человек может быть робким, словно школьник, в сердечных делах. Я прижался ягодицами к его паху; он был возбуждён не меньше моего – ну наконец-то! Шоу началось. Крепкие руки касались моего изголодавшегося тела, сухие обветренные губы целовали кожу, обжигая, будто огнём, язык врывался в мой рот, исследуя каждый его сантиметр, возбуждённый член соприкасался с моим, не менее возбуждённым. Мне всегда было интересно, какой Себастьян на вкус? И я пробовал его, облизывая каждый сантиметр, до которого мог достать: порох, оружейная смазка и… кровь? Возможно, это кровоточила моя прокушенная губа, а возможно, вкус и запах смерти пропитал всё существо моего бессменного и хладнокровного киллера, но меня это возбуждало ещё больше. А потом опять мир распался на кусочки пазла и мой мозг начал существовать в автономном режиме, потому что влажные губы обхватили мой член, язык ласкал уздечку, скользил вниз до основания, а потом обратно до самой верхушки, забираясь в отверстие уретры. Я выгибался и стонал, как последняя придорожная шлюха, продающая свое тело грязным дальнобойщикам, но мне было всё равно – просто нам было хорошо, на остальное наплевать. Потом какие-то дурацкие, но до тошноты милые слова Себа мне на ухо, мои жалкие попытки вновь высмеять его… и через мгновение мне стало не смешно – Моран сорвался и засадил мне резко и больно, отомстив одним движением за все годы мучений и страданий рядом со мной. Я не злился и не пытался остановить его, тем более через пару минут боль почти ушла, и я уже получал неземное чувство удовольствия от того, что он во мне, что мы принадлежим друг другу… Я дернулся навстречу Себу и застонал, низко и протяжно, и он сорвался, вколачиваясь в меня так, как будто делал это в первый и последний раз. Боль от трения насухую смешивалась с каким-то мазохистским удовольствием, а когда его ладонь сжала мой пульсирующий член, земля в моей голове перевернулась и поменяла полюса… тело дрожало, в глазах плыло, и когда я кончал, слышал свой собственный крик, как сквозь толстый слой воды, а крика Себа я, кажется, уже не слышал, потому что почти потерял сознание от нахлынувшего экстаза… *** Я всегда считал себя хозяином своей жизни, я выбирал пути и устанавливал правила, я выбирал людей и играл их судьбами, но в этот раз кто-то более могущественный и мудрый играет моей собственной судьбой. И эта игра мне нравится, потому что здесь нет и не будет проигравших. Благодаря воле этого «кого-то» или «чего-то» я сейчас лежу в объятиях любимого и преданного человека, пытаясь высмеять его сентиментальность, хотя на самом деле я такой же сентиментальный и романтичный дурак, как и он, только моя грёбаная гордость никогда не дает показывать этого, а я никак не могу засунуть ее подальше в задницу. И… я никогда не говорил Морану, что люблю его, вот и теперь говорю: «Я ненавижу тебя», а он отвечает мне теми же словами и нисколько не обижается, потому что знает меня, как никто другой, знает, что не важно, какие слова говорю я, важно слышать, как я говорю их… И он слышит… слышит «люблю» в моей душе… Я уже давно понял, что не бывает в жизни и судьбе неправильных поворотов и тупиков, просто не все люди понимают и принимают свою судьбу, а те, кто, как и я, делают это, становятся по-настоящему счастливыми…