You Are The Blood

— Ты говорил на Парселтанге! — Я говорил на… что? — недоверчиво спрашивает Луи. Зейн тоже не верит в происходящее, ведь все кто говорил на Парселтанге, были темными волшебниками. — Ты змееуст, Луи, — мягко и тихо говорит ему Зейн. Никто больше не сказал и слова и Луи очень сильно хотел бы, чтобы Хагрид собрался и продолжил этот чёртов урок. — Ты можешь общаться со змеями. Луи выглядит растерянным, почти прибывая в шоке. Зейн не винит его. Прежде чем Луи сможет спросить Зейна о чем-то еще, Джейми Хенсли громко спрашивает: — Профессор, у меня вопрос, как три головы могут сосуществовать в одном теле и совместно использовать ограниченные ресурсы? Это что, всегда работает? Мерлин благослови Джейми. Наступает пауза, и Хагрид походу поражен каким-то внутренним своим монологом. — Оу, эм… верно. Ну, я сказал... эм... тебе о том, что голова справа злобная, да? Так что иногда… — Что ты имеешь в виду, говоря, что я могу общаться с ними? — шипит Луи на ухо Зейну, когда студенты переключают свое внимание на Хагрида. — Змеи никогда раньше не пытались завести со мной чертов диалог. — Потому что ты никогда не был инициатором, — шепчет ему Зейн. — Держу пари, если ты задашь этот вопрос змее после уроков, она тебе ответит. Луи вздрагивает. — Я этого не сделаю, ни в коем случае. Господи. Они молчали до конца урока, так как Хагрид объяснял им, что волшебники проделали огромную работу, чтобы Рунеспура не заметили в Буркине-Фасо* (что достаточно впечатляюще, с учетом того, какого размера была эта змея). Они создали большую лесную область, не предназначенную для магглов, чтобы Рунеспур мог там жить. После окончания урока ученики начинают уходить, с облегчением покидая Запретный Лес. Луи, Гарри и Зейн уходят одними из первых, Луи очень быстрым шагом уходит вперед, так что Гарри и Зейн спешат его догнать. Малик слышит шаги позади них и оборачивается, чтобы увидеть, как к ним подходит Том Паркер. — Эй, Луи, подожди! — зовет его Том. Это странно. Том раньше никогда не называл Луи по имени. Самое вежливое, чем он удостаивал его, было Томлинсон. Зейн хмурится. Луи поворачивается и Гарри зеркалит его. — Что тебе надо? — осторожно спрашивает Луи, проводя рукой по своей челке. — Я просто, эм… я просто хотел сказать, что мне жаль, — говорит Том, наконец, догоняя их. — Я вел себя ужасно с тобой последнее время, потому что я думал, чтобы тебя ошибочно распределили в Слизерин. Луи не отвечает. Он выглядит изумленным. — И я волновался, что грязнокровка собирается запятнать наш факультет, — продолжает Том, смеясь. — Мерлин, как же я ошибался. Я не знаю, кто твоя мать, да это и не важно, но, черт возьми, ты, вероятно, заслуживаешь быть в Слизерине больше всех, больше чем любой из нас, видя, что ты его… — Заткнись! — шипит Гарри, делая шаг вперед. — Заткнись, Том, ты просто идиот. — Что? — спрашивает Том. — Я просто хочу извиниться перед ним и стать его другом. — Ага, только потому, что теперь ты знаешь, что его отец волшебник, — говорит Гарри. — А не потому, что тебе есть до него хоть какое-то дело. Ты вообще понимаешь, насколько ты ужасно сейчас себя ведешь? — Но его отец не просто так какой-то волшебник, — продолжает Том. — Он потомок… — Больше ни одного слова, — выплевывает Гарри, доставая волшебную палочку и направляя ее между глаз Тома. — Не смей говорить с ним, если снова собираешься сказать нечто подобное и быть последним уродом, и если ты думаешь, что ты был с ним мил, то мне тебя, и правда, жаль. С этими словами Гарри хватает Луи за руку и разворачивает их обоих, тем самым ведя потрясенного и замершего Луи к теплому и безопасному замку. Зейн смотрит на Тома, в чьих глазах читается шок. — Знаешь, Гарри прав, — говорит Зейн. — Плюс, ты только что оскорбил маму Лу. С этими словами Зейн разворачивается и идет в сторону замка, оставляя Тома позади. Он бежит вверх по холму, чтобы догнать Гарри и Луи. Как только они все оказываются внутри замка и могут согреться в тепле, Луи, наконец, говорит: — Что… что он имел в виду, когда говорил о моем отце? Повисает молчание, ни Зейн, ни Гарри не говорят. Затем тишину нарушает Малик: — Потому что все змееусты произошли от… — Зейн, — Гарри резко прерывает его. — Он все равно рано или поздно узнает, — отвечает Зейн, стаскивая с себя шарф, когда они идут в подземелья. — И лучше это узнать от друзей, я так думаю. Гарри не отвечает, он просто берет Луи за руку, и данный жест Зейн воспринимает как зеленый свет. — В любом случае, почти что каждый зарегистрированный змееуст является потомком самого Слизерина. — Слизерин, типа Слизерин основатель Хогвартса? — тихо спрашивает Луи. — Да, Салазара Слизерина. Единственным исключением был Гарри Поттер, и это потому, что кусочек души Сам-Знаешь-Кого был привязан к его душе. И так как сейчас уже нет никакой связи, то и говорить на Парселтанге он больше не может. Луи издает слабый, беспомощный звук и прижимается к Гарри. — Вы, наверное, теперь тоже боитесь меня, — бормочет Луи в подмышку Гарри. Он звучит ошеломленно, словно не хочет признавать то, что только что сказал ему Зейн. — Так как я теперь разговариваю со змеями и все остальное. — Конечно, нет, — успокаивает его Гарри, обнимая за плечи. — Теперь ты можешь сказать змеям, чтобы они отстали от меня, и если бы ты не был моим самым любимым человеком на свете, сейчас бы им ты точно стал. Луи все еще ворчит, уткнувшись в Гарри и выглядит ошеломленным. Зейн знает, что Луи сейчас предстоит многое осмыслить, да черт, это много даже для Зейна, а он даже не тот, кто только что узнал о своих предках.

***

Уже к ужину вся школа гудит от новостей о том, что Луи Томлинсон может говорить на Парселтанге. Зейн уже сидит с Лиамом за гриффиндорским столом, когда Луи и Гарри заходят в Большой Зал, и он видит, как гриффиндорцы вокруг него заметно начинают сплетничать. Хаффлпаффцы делают то же самое, Рейвенкло выглядит в основном заинтригованным, а все слизеринцы взволнованно начинают подходить к Луи, когда они с Гарри сели за свой стол. Зейн хмурится. Он не уверен, как себя чувствует Луи, так как большая часть школы не знает о том, что Луи никогда не знал своего настоящего отца. Во всяком случае, Луи не нравится говорить об этом, поэтому Зейн тоже не будет рассказывать об этом людям, даже если это хоть как-то уменьшит слухи, которые уже можно было услышать, начиная с того, что Луи на самом деле происходит из рода древних темных волшебников. — Это все такой бред, — говорит Найл, отрезая кусок свиной вырезки. — Все раньше любили его, говорили, что он слишком мил, чтобы быть в Слизерине и все такое, а теперь они ведут себя словно Луи второй Сами-Знаете-Кто. Чертовски смешно. — Я продолжаю слышать все более и более нелепые слухи о нем, — говорит Лиам, сочувственно сжимая руку Зейна. Малик хмурится, одновременно чувствуя себя злым и расстроенным. Зейн собирается предложить им сменить тему для разговора, на ту, которую бы сейчас не мусолила вся школа, когда он слышит, как Энди Сэмюель громко говорит, примерно на полпути к гриффиндорскому столу: — Я слышал, что Гарри Стайлс под действием любовного зелья, точно так же, как и когда-то отец Сами-Знаете-Кого. — О, ради всего святого, — бормочет Зейн, схватив две булочки и положив их в карман, прежде чем встать и отойти от стола. — Ты чертов идиот, — бросает Малик Энди, проходя мимо него, направляясь к выходу из Большого Зала. Он не может больше стоять, слушая то, что люди говорят о его лучшем друге. Когда он выходит за массивные двери, Зейн поворачивается, чтобы посмотреть на Луи. Он не выглядит слишком расстроенным, кажется, он отвечает на вопросы пары младших слизеринцев. По иронии судьбы стол Слизерина, вероятно, сейчас лучшее место для Луи. Зейн с отвращением качает головой и продолжает свой путь. Он не совсем уверен, куда он хочет сейчас пойти, но лишь бы не здесь, куда угодно, только не тут. После того, как Зейн поворачивает за угол, он слышит шаги позади себя, как будто кто-то бежит за ним. Он куксится, так как не совсем сейчас в настроении с кем-то разговаривать, но потом слышит знакомый звонкий голос Лиама. — Зейн! Зейн, подожди! Малик останавливается, все еще чувствуя напряжение, но затем он ощущает, как его парень обхватывает его руками сзади и весь его гнев, словно снег от огня, тает в нем. — Привет, — бормочет куда-то в волосы Лиам, прижимаясь своим теплым телом к Зейну. — Эй, любимый, что случилось? Это хороший вопрос. С самим Зейном ничего не случилось, кроме, пожалуй, только того, что он сейчас преисполнен гневом, грустью и чувством унижения от имени своего лучшего друга. — Я просто… больше не мог это слушать, — коротко говорит Зейн, оборачиваясь в объятьях Лиама и зарываясь лицом в шею своего парня. — О Луи? Зейн кивает. Он просто чувствует себя таким беспомощным, и с Луи всегда происходит какое-то дерьмо по тем или иным причинам, и Зейн всегда чувствует, что должен защитить его, так было с тех пор, как Луи впервые обратился к нему в его первый день в этой школе. — Почему люди так ужасно себя ведут? — бормочет Зейн в шею Лиама. Он звучит как ребенок, обиженный и жалующийся о том, что он не может что-то контролировать. Но это то, что беспокоило его какое-то время и по какой-то причине это все, о чем он может думать сейчас. Возможно потому, что Луи сейчас был очень счастлив и Зейн не видел его таким очень долгое время, а сейчас его счастье висит на волоске. Лиам не отвечает, просто поглаживает Зейна по спине. Зейну приятно. — Он просто… он такой замечательный, — продолжает Зейн, зная, что сейчас звучит до приторности сопливо, но черт, он не знает, как сказать иначе. — Все будет хорошо, — говорит ему Лиам, поглаживая спину. — Моя мама всегда говорит, что удача подобна колесу, и тебе надо сначала оказаться внизу, чтобы потом подняться наверх. Ты что, плачешь? Зейн определенно не всхлипывает в мантию Лиама. — Не-ет. — Зейн, — чуть громче говорит Лиам, отступая немного назад, чтобы взять Зейна за плечи. Малик смотрит в его теплые карие глаза, сквозь расплывчатую дымку слез и хрипло смеется. — Прости, я просто… блять. Я его сильно люблю, понимаешь? — Я знаю, говорит Лиам, улыбаясь и стирая слезу с лица Зейна. — Ты милый. — Ой, заткнись, — смеется Зейн, снова утыкаясь лицом в грудь Лиама. — Я не… это глупо. Я глупый. Заткнись. — Это не глупо, — настаивает Лиам. — Но я могу заткнуться, если ты хочешь. Зейн тихонько кивает, пытаясь понять, почему он так взволнован. Вероятно, это связано с тем, что он хочет укрыть Луи своими руками и проклясть любого, кто скажет о нем хоть одно плохое слово. Черт, он даже не может себе представить, что сейчас должен чувствовать Гарри. — Ты… ты хочешь вернуться в гостиную факультета? — нерешительно спрашивает Лиам. — Я думал о том, чтобы пойти в библиотеку, — говорит Зейн, отходя немного от Лиама после того, как он удостоверился, что больше не будет плакать. — Может быть, поищу известных змееустов за последние пятьдесят лет или что-то вроде этого. — Да, это немного сузит поиски отца Луи, — признается Лиам. На Новый Год Луи чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы рассказать Лиаму и Найлу о ситуации в его семье, чему несказанно был счастлив Зейн, так как хранить секрет от Лиама было невыносимо. — Могу я пойти с тобой? — Конечно, — говорит Зейн, хватая его за руку. — Будто ты вообще должен был об этом спрашивать. — Я не знаю, — протестует Лиам, когда они идут к библиотеке. — Не был уверен, может у тебя было твое странное состояние оставьте-меня-блять-в-покое-в-библиотеке. — У меня не бывает такого настроения! — смеется Зейн. У него его нет. Точно нет. Лиам молча смотрит ему в глаза, пока они оба не засмеялись. — Поверь, ты не сталкивался с собой во время подготовки к зимним экзаменам, — говорит Лиам. — Хотя, если честно, я подготовился к ним куда лучше, потому что ты заставлял меня учиться. Они ненадолго заходят в гриффиндорускую башню, чтобы Лиам мог взять кое-какие школьные задания, и затем направляются в библиотеку. Зейн ведет Лиама в свой укромный уголок, подальше от громких разговоров и болтовни в основной части зала. Он останавливается у столика с двумя большими удобными креслами. Зейн привык сидеть на коленях у Лиама, когда они учились, так как Лиам был куда удобней всех кресел в замке, плюс он мог дразнить его, когда захочет. Но Зейн понимает, что он должен дать написать своему парню эссе, скажем так, на плоской поверхности стола, а не на спине Зейна. Он вздыхает. После того, как Лиам уселся в одном из кресел, Зейн кидает свою мантию поверх другого, чтобы занять его и направляется к книжным стеллажам, чтобы найти книги, который могут быть ему полезны. Десять минут спустя Зейн возвращается к Лиаму, сжимая в руках книги «Салазар Слизерин: Полная биография», «Известные змееусты от средневековья до наших дней», «Семьи волшебников, которые произошли от основателей Хогвартса», «Энциклопедия Змей» и «Я выучил Парселтанг сам и ты сможешь!». — Я погляжу, у тебя полно, — шепчет Лиам, глядя на стопку книг. — У тебя что, нет никаких заданий на завтра? — Только пергамент в фут длинной по Трансфигурации, — Зейн пожимает плечами и садится в кресло, открывая первую страницу книги. — Я сделаю его после, все в порядке. Лиам пожимает плечами и открывает чернильницу, а Зейн просматривает оглавление. Тридцать минут спустя Зейн уже запомнил из биографии Слизерина то, что когда Салазар все еще принимал участие в делах Хогвартса и выбирал, кого зачислить на его факультет, то он выбирал находчивых, сообразительных, решительных и тех, кто не прочь пренебречь правилами. Зейн теперь еще больше уверен, что Луи однозначно слизеринец, но, однако это не помогает выяснить, кем был отец Томлинсона. К тому времени, как Зейн прочитал книгу «Известные змееусты от средневековья до наших дней» уже подходило время отбоя и это его разочаровывало. В книге слишком много внимание уделялось семье Гонт и тому факту, что они породили единственного истинного наследника Слизерина, а именно Тома Реддла и гораздо меньше других менее известных змееустов, которые могли бы быть связанными с Луи. Зейн особенно внимательно искал упоминание фамилии Остин, но ни одного человека в этой книги с такой фамилией не было. Эдвард Остин до сих пор оставался полной загадкой, а теперь Зейн еще и устал. — Почему бы тебе не отдохнуть, любимый? Ты безвылазно сидишь тут уже несколько часов, — бормочет Лиам. Он закончил свое сочинение около получаса назад и с тех пор лениво просматривал энциклопедию змей, ожидая, когда Зейн закончит читать. — Я не закончил, — бубнит Зейн, потирая глаза и протягивая руку к следующей книге. — Просто небольшой перерыв, а? Может перерыв на поцелуи? — спрашивает Лиам. Зейн слышит тоску в его голосе. Такого рода перерыв звучит здорово, на самом деле. Всего лишь несколько поцелуев и тогда Зейн снова вернется к работе.