Женишься и влюбишься!

Пару дней прошли в полнейшем бреду. Каждый был напряжён и невероятно взвинчен. Весть о свадьбе Шарркана и принцессы Когёку затмила любые другие. Конечно, как такового и следовало ожидать, возникло множество вопросов и недовольств. Император был в негодовании, рвал и метал, проклиная блудливую дочь, но утихомирился и сквозь зубы дал позволение на брак. В это время бедная восьмая принцесса что только не перенесла и теперь их свадьба была назначена в один день со свадьбой Джафара и Ямурайхи. Нет, это конечно можно было бы устроить и в разные дни, Синдбад сам желал бы провести два празднества по отдельности, но его советник подсчитал возможные расходы и решил, что уж лучше один раз отгулять две свадьбы с размахом, чем потратить большое количество денег на две. Король Синдрии долго спорил, упирался, но под напором Джафара не выдержал и неохотно согласился. На свадьбу со стороны невесты обещали явиться только Джудар, как оракул империи Коу, поэтому наглого мальчишку придётся потерпеть и Рэн Коха, который изъявил желание поприсутствовать при этом великом событии. Остальные братья и сёстры оказались вдруг неожиданно занятыми. Возможность Хакурю присутствовать на свадьбе была маловероятна, его неприязнь к Джудару была открытой, да и особыми семейными узами с Когёку он не был связан. День свадьбы был назначен и теперь оставалось подготовить всё необходимое. Сама же Когёку ни у кого на глазах не появлялась, сидела в своей комнате как мышка, порой встречалась с Писти, что было чревато большими последствиями и не могла отказать будущему мужу в свиданиях. Понять Шарркана было вообще невозможно! Находясь рядом с невестой, он был с ней нежен, действительно испытывал к ней интерес и влечение, но стоило ему быть от неё как можно дальше, как он начинал её чуть ли не ненавидеть, злился и проклинал, считая, что она бесстыжая его соблазнила, околдовала и чуть ли не изнасиловала! Возмущение его всегда было ярым и сильным. Синдбад, если слышал от своего генерала не очень любезные слова в сторону Когёку, настораживался, понимая, что надо будет поговорить с мечником, но разговор откладывал. Поэтому, не видя будущих супругов вместе, а слыша только недовольство и шипение жениха, все могли только предполагать, думая, что у будущей пары всё очень плохо... Писти тем самым старалась устроить свою будущую жизнь, настраивала Спартоса на мысль о свадьбе, но тот словно отказывался её слушать, стоя упрямо на своём. Эти их маленькие стычки было очень забавно наблюдать со стороны и все только выжидали окончательного результата их личной мирной войны. Моржана тоже прогорала по двум флангам, с одной стороны Али-Баба словно потерял к ней весь интерес, а с другой Хакурю вдруг предпочёл избегать. Он словно ударился в свою идею и всецело посвятил себя тренировкам и обучению. Ямурайха всё это время пыталась понять, что же на на самом деле испытывает к Шарркану и почему не может простить Когёку. Она почему-то особо возненавидела принцессу, за то что она бедного Шарркана привязала к себе таким постыдным способом, как через постель (про свой же способ, с помощью которого ей удалось заставить Джафара согласиться на свадьбу, она предпочитала не думать). Ещё бы сказала, что беременна! С Джафаром они не разговаривали, теперь уже было не о чем. Но свадьбу их никто не отменял. С одной стороны это даже и радовало, но а с другой, не давало никаких надежд. Ситуация в целом накалялась, пока за неделю до свадьбы Спартос всё же не сделал Писти предложение, причём вымученный и обессиленный копьеносец делал это словно от того, что сдался и перестал бороться с настырной блондинкой. Синдбад лишь похвалил его за мужественную стойкость, которую тот проявлял столько лет и посочувствовал концу его счастливой холостяцкой жизни. Решено было провести все три свадьбы сразу. Народ ликовал, более того, все теперь с нетерпением ждали того дня, когда совершится великолепное событие. Теперь у Джафара было больше причин, чтобы язвить своему королю. Он открыто намекал, что Синдбад отстаёт от своих генералов по всем параметрам и что скоро все его генералы обзаведутся семьями, а нечастый король так и останется один. Синдбад отбивался как мог, отгораживаясь Масруром, который лишь хмыкал и не комментировал это вообще никак. Как-то король Синдрии даже ляпнул, что женится только после того, как все его генералы вступят в брак, так что тонко намекал всем вокруг, что произойти это может только после женитьбы Масрура, все сразу набросились на бедного финалиса, на что тот лишь обозвал их глупыми детьми, идущими на поводу у Синдбада. И всё же, многие теперь вознамерились в действительности женить Масрура, чтобы у их короля больше не было ни единой причины для отмазки. Король же пока оставался спокойным и довольным. Писти и вправду вознамерилась провести женские посиделки и за пять дней до свадеб, собрала всех девушек вместе, в этот раз с ними были пара синдрийских танцовщиц, с которыми очень была дружна Писти и жена Дракона. Девушки расположились в отдельной зале, блондинка сама выпросила у короля свободное место, где бы их женской компании никто не посмел помешать. Девушки пили вино, веселились, танцевали, сами играли на музыкальных инструментах, напевали песни и никак не могли нормально поговорить. Ямурайха старалась не обращать внимания на Когёку, а та, словно чувствуя холод волшебницы, забилась в дальний угол с Моржаной и о чём-то с ней перешёптывалась. Девушки, казалось, очень уж сдружились. — Нет! — в негодовании воскликнула Писти, взобравшись на стол. — Так дело не пойдёт, это не девичник, а поминки! Ну-ка все собрались к столу, живо! Многие нехотя придвинулись ближе, Ямурайха с Когёку оказались друг напротив друга, только большой круглый стол разделял их. — Так, — блондинка пылала в своём чувстве недовольства и готова была хорошенько встряхнуть присутствующих. — Ты и ты, — она указала пальцем в принцессу и волшебницу, — я хочу знать, что между вами происходит! Когёку тут же спрятала лицо за рукавами, пробормотав что-то невнятное, Ямурайха же с улыбкой ответила, что всё в порядке. — А вот ничего и не в порядке! — не могла угомониться Писти. — Между вами словно кошка пробежала и я хочу знать почему, ладили же вы нормально. — Я просто считаю это бесстыдством, — волшебница отвела взгляд от принцессы. Алкоголь ударил в голову и теперь она не могла держать язык за зубами. — О чём это ты? — настаивала на ответе блондинка. — Девушка не должна привязывать мужчину к себе таким способом! — воскликнула Ямурайха. — Ты слышала, что сегодня говорил Шарркан? Она, — волшебница ткнула пальцем в сторону взволнованной Когёку, — соблазнила его, споила и приласкала, а он, пьяный дурак, даже не заметил с кем именно провёл ночь. А потом бац и свадьба! Сперва ведь в койку к Синдбаду полезла! Писти в удивлении распахнула глаза, не веря собственным ушам. Она не могла узнать лучшую подругу, что это с ней стало? Принцесса поднялась, гордо выпрямившись, вся стойка её говорила о том, что она приняла этот удар. В глазах её стояли слёзы, но она произнесла с достоинством не дрогнувшим голосом: — По моему, госпожа Ямурайха, вас должен волновать только ваш будущий муж, а вы беситесь из-за моего. И не вам судить как правильно, а как нет, — голос звучал её холодно, после принцесса повернулась к Писти и поклонилась ей, сказав чуть мягче и теплее: — Я благодарна вам, госпожа Писти, что пригласили меня на девичник. Надеюсь, вы не обидитесь, если я покину вас так рано. Мне дурно. — И она повернулась к Моржане, посмотрела на неё с какой-то надеждой, словно ухватываясь за последнюю соломинку и что-то тихо, почти не слышно у неё спросила. — Нет, — отчётливо раздался голос финалиса. Когёку благодарно улыбнулась, поклонилась всем, пожелала удачного вечера и удалилась. — Яму! — с недовольством посмотрела Писти на волшебницу, а та сидела понурая, с бокалом вина, опустив голову так, что лица её не было видно. Стоило Когёку выйти за двери, как силы оставили её, она тихо всхлипнула, прижала ладони ко рту, горячие слёзы обожгли щёки. Как это понимать? Она знала, что вступив в близость с Шаррканом и вынудив его жениться, поступила не очень хорошо, но ведь у неё даже намерения не было! Она просто хотела не быть одинокой. И не просила она его потом делать себе предложение! Но как это было больно... Каждый раз приходя к ней, он был таким нежным, отзывчивым, говорил такие красивые слова, почти в любви клялся, был ласков и добр. Он преклонялся перед её красотой, доверчивостью, наивностью, хвалил и баловал. Вёл себя заботливо, словно был доволен сложившимися обстоятельствами. И Когёку стала довольна. Она почти отпустила из своего сердца Синдбада, не думала о короле Синдрии и не вздыхала тяжко. Теперь все её мысли занимал только будущий супруг и ей казалось, что всё у них хорошо, как в волшебной сказке, а выходит... Он говорит всем подряд, что это она его соблазнила, легла под него только с одной мерзкой целью. Как он мог? Этим самым, даже того не подозревая, он словно опускал её в грязное происхождение, заставляя понять своё место. А она-то наивная надеялась на лучшую жизнь... надеялась, что сможет со временем полюбить Шарркана и создать с ним настоящую семью. Когёку направилась в сторону своих покоев, сердце в груди болело. Она была так раздавлена... Принцесса знала, что волшебница не обманывала. Зачем же тогда он так жесток с ней? Зачем порочит, выставляет злодейкою? Возле самых покоев она столкнулась с ним, вздрогнула, хотела спрятаться за одну из колонн, пока он её не увидел, но мечник словно почувствовал, шагнул с ней. — Когёку, — Шарркан схватил её за хрупкие плечи, заглядывая в глаза, — тебя кто-то обидел? Принцесса затряслась, высвободилась, вытащила из причёски заколку и призвав меч, навела на жениха. Шарркан даже опешил, не ожидавший такого. — Ах это я, да? Я тебя на себе женила? Я тебя к себе в постель затащила? — Рэн было плевать как громко звучит её голос и кто может её услышать. — Ты уж определись, подлая ли я мерзавка или цветочек твой возлюбленный! Раз так ненавистна, зачем же приходишь? — Подожди, — Шарркан шагнул к невесте, но остановился, потому что холодное лезвие опасно коснулось шеи. Такое ведь уже было, когда был инцидент с Синдбадом, она тоже вызывала меч, готовая порубить на части. — Знать тебя не желаю! — хрипела в ярости принцесса. — Так меня опустить, так унизить... Или ты поиздеваться решил, да? Знаю же ведь, что не меня любишь и любви твоей не прошу, только уважения! Хотя бы уважай меня! Нет же, и за глазами прилюдно опустил, и выставил бесстыжей и подлой... И свадьбу я бы отменила, если бы не знала к каким последствиям всё приведёт. И ты ведь только из-за этих последствий просил женой твоей стать. Уж если боялся, что откажусь и лишь для этого притворялся, то лучше бы вообще не притворялся! Я не откажусь стать твоей женой даже если ты не будешь меня любить, это нужно для мира, остальное не важно. Я не держу и не привязываю к себе, можешь идти и искать себе на ночь кого хочешь, а меня ты больше и пальцем не тронешь, слышишь! Не позволю себя больше так унизить. Я тебе не какая-нибудь шлюха, я... Она задохнулась от собственных слов. Шлюха... дочь шлюхи и есть шлюха...Теперь она это поняла. Не важно какой титул она будет носить, кровь всегда даст о себе знать. Шарркан увидев, что его невеста замолчала, попытался заговорить. — Я не понимаю кто и что тебе сказал, но... — Пожалуйста, — её оружие вернулось в прежнюю форму, став заколкой, — не нужно ничего говорить. Я извиняюсь за всё, что высказала. Пожалуйста, господин Шарркан, могли бы вы не тревожить меня до свадьбы? Мечник разозлился. Ему не понравилось, что она назвала его «господином», как бы показывая, какая большая пропасть между ними возникла и что-то неприятное сжалось внутри. Да, он чувствовал за собой вину, потому что действительно говорил много чего нехорошего в сторону восьмой принцессы Коу, но сейчас ему казалось, что ранил он её очень глубоко и сильно, а этого нельзя оставлять. Если не попытаться примириться до свадьбы, то и жизни между ними не будет. — Когёку, — Шарркан шагнул к ней, но покорительница подземелья отшатнулась от него, посмотрела как на своего палача, пригвоздив этим взглядом к полу и, обойдя, направилась в свои покои. Мечник более не смел следовать за ней или пытаться поговорить. Он почувствовал, как из его ладоней ускользает что-то тёплое, что-то, что он должен был сберечь, но так и не сделал этого. Когёку показалась ему холодной, неприступной, чужой. И способа, как уладить их отношения, он не знал. Шарркан зашагал по коридору, ему нужно было подумать, всё взвесить. Он ведь совершенно ничего не знал о своей будущей жене. Но за поворотом он нос к носу столкнулся с Ямурайхой. Та отпрянула, что-то зашипела, но растерянный взгляд отвела. По ней было видно, что она всё слышала и прибывала в некотором волнении. — А, это ты, которая позарилась на самого верного поданного Синдбада. Бесстыжая женщина, — как-то растерянно отозвался Шарркан. Ямурайха воззрилась на него, собираясь что-то ответить, но тут же отвела взгляд. — Ну, говори что хотела, — с усмешкой протянул он. — Сегодня походу вечер, когда злобные фурии собираются высказать мне всё в лицо. — Скажи, ты любишь меня Шарркан? — по её щекам потекли слёзы. Мечник вздрогнул, отшатнулся, цыкнул и грубо выругался. Сейчас волшебница была именно такой, перед которой он и терялся. Ранимая, нежная, открытая. И что же за день сегодня такой? — Люблю, — словно с ненавистью выплюнул он. — И что, легче тебе от этого? Она опустила голову, что-то тихо пробормотала. Это было впервые, когда они были настолько откровенны друг с другом и в эту минуту нужно было высказать всё. — И я тебя... — наконец сказала она чуть громче. — Всё пыталась понять, что же я к тебе испытываю, а тут вдруг хлоп! и осознала. Чувство ещё не прошло, осталось что-то. — Так может, плюнем на всё и... — Нет, — Ямурайха отстранилась, посмотрела в глаза уверенно. — Ты не пойми неправильно, но и Джафара я люблю. С тобой я буду только несчастна, ты будешь приносить мне одну боль, а с ним я обрету покой, буду счастлива. Мечник скривился, ему было противно это слышать. Да и от Когёку он не мог уже отказаться. Она нравилась ему не так, как Ямурайха, но намного сильнее, чем другие женщины. Было в ней то, чего не было в волшебнице. Возможно, стоило попробовать полюбить принцессу из чужой и такой воинственной империи. Возможно не стоило говорить гадостей о своей будущей жене. Это уже вон к чему привело! — Знаешь, Писти говорила, что нам стоит обсудить то, что между нами было... — Ничего ведь и не было, — фыркнул Шарркан. — Не правда, — покачала головой волшебница. — Были чувства, они и остались. Я привыкла к тому, что ты меня любишь, любишь издалека или близко, в колких словах или жарких объятиях. Я считала полноправно твою любовь своей и... очень разозлилась сперва на тебя, прознав про свадьбу, а затем и на принцессу. От Писти я слышала, что ей хорошо с тобой, как она счастлива и насколько ты близок к ней. Ты с ней такой, каким никогда не будешь со мной... это и было обидным. Шарркан только фыркнул. Он не собирался слушать никакие признания или что-то подобное. Мысленно, каждую минуту он возвращался к Когёку. Слова Ямурайхи всё же задели его. Неужели принцессе и вправду было с ним хорошо? — Прости меня... — её слова совсем сбили с мысли. — За что ты извиняешься? — не понял Шарркан. Ямурайха помялась, не решаясь ответить на этот вопрос, но зная, что обязана сказать: — Это я ей сказала о твоих словах... о том, что ты про неё говоришь. Мечник вздрогнул, было шагнул к Ямурайхе, но тут же развернулся и пошёл обратно. Волшебница была готова упасть на колени и разреветься. Казалось, на сегодня она перенервничала достаточно. Она успела почувствовать себя подлой, коварной, несчастной и разбитой. Она тяжело вздохнула и тихо спросила, зная, что её услышат: — Теперь ты понял, чего я хочу? В ответ была тишина, неприятная, звонкая и томительная. Она не услышала шагов, он как всегда подкрался из тени и обняв её со спины, тихо шепнул на ухо: — Да.