Драконье царство

      В моих ушах еще звучала песня. Певунья замолкла, улыбаясь и разрумянившись, и глубоко вздохнула, переводя дух. Потом, будто почувствовав мой взгляд, оглянулась и посмотрела мне прямо в глаза, задержав дыхание. Я улыбнулся ей и слегка поклонился – очень вежливо, отдавая дань ее пению.       Она не успела ни демонстративно отвернуться, ни кивнуть, ни смутиться.       Потому что в этот самый момент поднялся переполох.       Мы только что миновали поросший редким лесом склон холма, вернее, почти миновали, когда с вершины его с громкими криками посыпались всадники. Трюк был впечатляющий. Когда-то при Балаклаве, во время Крымской войны, меня впервые поразило, что можно так, сломя голову, верхом съезжать по склонам. С тех пор удивления поубавилось, но маневр все равно каждый раз выглядел до жути эффектным. Они скатывались на взбешенных конях как лавина, а на пути этой лавины оказался помещенный в арьергарде обоз, то есть мы и дамская повозка. И никакого времени на собственные маневры нам оставлено не было. Вокруг засвистели камни, пущенные невидимыми пращниками. Возница оказался первой мишенью, его тут же сбили, и он упал живым или мертвым, запутавшись в постромках. Фургон перекосило и, скатившись в траву на обочине, он застрял в выбоинах.       Графиня Галавская, решительная хладнокровная женщина, немногим старше сорока лет, коротко обронила одно-единственное слово, и ее перепуганные спутницы моментально задернули полог фургона и притихли как мышки.       Мы – те, кто оказался в сопровождении, попытались развернуться навстречу противнику. Послышалась досадливая ругань – склон холма оказался недостаточно высок для того, чтобы защитить от бьющего в глаза ослепительного солнца. А потом налетел конно-человеческий вихрь.       Среди яростных воплей я расслышал голос Кея, выкрикивавший команды отряду развернуться и отразить нападение с тыла. Но атакующие скатились с горы раньше, чем отряд графа успел сориентироваться и изготовиться.       Мой Гвен внезапно пронзительно агрессивно заржал и принялся бить землю копытом, чем несказанно меня удивил. Я постарался выдернуть меч из ножен не слишком резко, еще не зная, как он к этому отнесется, но конь на это и ухом не повел, зато обратил к врагу оскаленные зубы. Я понял, что, по крайней мере, на этого парня можно положиться, хоть раньше мне в голову бы не пришло заподозрить его в такой боевитости, и бросил поводья на луку седла, чтобы не мешали в драке.       Поблизости атакующих можно было рассмотреть получше. Вооруженные мечами, рогатинами и боевыми топориками – также называемыми кельтами или цельтами, они выглядели уж слишком похожими на зверей, тех самых варваров, что ужаснули Рим. Дикое сочетание шкур, металлических шипов и пластин, и татуировки или густой раскраски на полуобнаженных телах, казалось чем-то совершенно нечеловеческим, первобытным, и, вместе с тем, сомневаться в том, что это не каменный век, а железный, в крайнем случае, остаточно-бронзовый, судя по тому, что тут вокруг пускалось в ход, сомневаться не приходилось.       Я обрубил мечом копье ближайшего врага, в обратном движении попытавшись вонзить ему лезвие под подбородок. Тот отразил удар уже мечом, моментально перехваченным из левой руки. Мой клинок соскользнул и угодил ему только в бедро, слегка распоров мякоть. Его конь попытался укусить меня, но Гвен, не мелочась, уже вцепился зубами ему в холку. Помогая Гвену, я рукояткой меча ударил чужого коня в переносицу и, видимо, что-то ему сломал. Он захрипел и отшатнулся, отфыркиваясь кровавой пеной. Всадник гневно закричал что-то на тему подлых ударов. Его было не очень хорошо слышно. Следующий удар моего меча сбросил его наземь. Что именно случилось с ним потом, мне никогда не узнать. Да и некогда было о нем вспоминать. Вокруг оставалось полным-полно других, и каждый горел желанием перерезать нам всем глотки, а может быть – перегрызть. Цивилизованными джентльменами их назвать было трудно.       – А это тоже бритты! – воскликнул врезавшийся в меня Гамлет, выглядевший так, будто его занесло сюда отдачей от его собственного грозного взмаха мечом.       – Ага! – согласился я, обрушивая меч между плечом и шеей следующему кандидату в покойники. Так и есть, только старая школа – назад к священной старине, утконосым цельтам, устрашающей боевой раскраске и копченым головам.       Гамлет старательно снес кому-то голову, двинул другого бронзовым широким браслетом и выругался, что-то себе отбив. Мне пришлось применить силу, сбрасывая с клинка чуть не заклинившее его тело. Позвоночные хрящи – довольно коварная штука. Наконец лезвие освободилось – как раз вовремя, хоть Гамлет меня и прикрывал. Отмахнувшись от очередной атаки, я перевел дух и огляделся.       Похоже, этих варваров очень интересовало – что же там, в фургоне. Мы их упорно оттесняли, но нас здорово теснили самих. Я уже не мог различить в свалке тех, кто еще сопровождал фургон, кроме нас четверых. Впрочем, ведь уже весь отряд был тут, и они могли просто затеряться. Толпа становилась плотнее. Дышать стало почти нечем. Густой пар, поднимавшийся от пролитой крови, смешивавшийся с запахом пота и прочих органических выделений людей и животных был способен вывести из строя кого угодно не хуже, чем газовое оружие.       – Черт! – вдруг задыхаясь, дрогнувшим голосом выдавил Гамлет. – Меня сейчас стошнит!..       Я быстро глянул на него. Его лицо сильно побледнело, лоб покрылся бисеринками пота. Ему точно было плохо.       – Ты ранен? – спросил я с тревогой, урывками разглядывая его, пытаясь понять, вся ли кровь, которой он запачкан, чужая.       – Нет... Ох! Какой-то паршивый пятый век!.. – Гамлет прижал левую руку к животу, с ужасом глянул на месиво внизу, щедро сдобренное кровью и, покачнувшись, зажмурился.       Понятно. Вот что получается, когда мы в своей собственной шкуре, а не в чьей-то чужой, как привыкли, вдруг осознаем свою причастность к реальной жизни.       – Открой глаза! Ланселот!.. – заорал я, испугавшись за него не на шутку. Неподходящее он выбрал время для психологического кризиса. Как будто для них хоть когда-то бывает подходящее время… Я отбил уже падавший на него меч и не смог отбить другой, ударивший меня в этот момент в спину. Но удар пришелся в металлическую пластинку на поясе, и меня только бросило на шею коня. Я тихо выругался, потеряв равновесие, чуть не уронив меч и вцепившись Гвену в гриву.       – Эрик! – Гамлет моментально открыл глаза и принялся отчаянно рубиться. – Ты в порядке?       Я вернулся в седло и облегченно вздохнул.       – В полном!       Нет, все было совсем не так плохо. Мы стали одерживать верх, после какого-то критического момента – все уверенней. Однако некая отчаянная кучка дикарей сумела напоследок прорваться к фургону и, разорвав полог, под истошный женский визг, схватить двух дам. Это будто послужило сигналом к отступлению. Все уцелевшие агрессоры подождали не больше нескольких секунд, прежде чем как по команде развернулись и бросились врассыпную. Мы, понятное дело, бросились в погоню за той группой, что сумела захватить добычу.       Старшую из дам, пронзительно кричавшую высокую черноволосую девушку, которая, к тому же, вцепилась похитителю ногтями в лицо как дикая кошка и не давала ему как следует сориентироваться, отбили сразу же. Подскочивший Кей с диким воплем раскроил грубияну череп, осторожно подхватил девицу и, видимо, хотел отнести обратно в повозку, но она сказала ему что-то, он вздрогнул, подозвал одного из воинов, и передав девушку его заботам, понесся отбивать следующую. Это я увидел уже оглянувшись, хотя сомнений в том, что он справится, не было никаких – мы тем временем опередили его и его «медведя», скачущих теперь за нами первыми, на некотором расстоянии. Рядом оказался Олаф. Из неглубокого пореза на щеке лилась кровь, придавая ему довольно зловещий разбойничий вид, но в остальном он тоже был цел и невредим. Он поймал мой взгляд и весело усмехнулся, подмигнув.       – Все колоритнее и колоритнее, – заметил он, но вдруг запнулся. – Проклятье!..       Камень, пущенный из пращи, не попал в него, зато попал в голову коню, который, спотыкаясь, сделал неуверенный шаг и как-то задумчиво повалился на колени. Олаф поспешно соскользнул на землю, уговаривая животное не падать в обморок и прийти в себя. Он безнадежно отстал. Скакавший чуть позади Фризиан свернул в сторону, видно, намереваясь разобраться с кидателями камней. Я немного изумленно огляделся. В голове погони остались только мы с Гамлетом. Все прочие оказались на очень приличном расстоянии позади. Даже Кей, которому пришлось схватиться по дороге с еще одной группой, пересекшей ему дорогу.       Я посмотрел вперед. Собственно похитителей там было только четверо, если, конечно, другие к ним не подскачут, пока мы их догоняем. Нельзя сказать, что я совсем не принимал ситуацию близко к сердцу. Ведь второй похищенной была девушка, что только что играла на своей арфе и беззаботно пела. Теперь она походила на маленький пунцовый сверток – таков был цвет ее платья, переброшенный поперек седла и висящий, как будто, совершенно безжизненно.       Местность была пересеченная – валуны, овражки, холмы, покрытые расщелинами, на дне которых журчали ручейки, заросли кустарника, бурелом. Скача не разбирая дороги, похитители нырнули в овраг, заросший бурой, скопившейся со многих прошлых лет травой, высокой и густой, росшей пучками как бесконечные стожки влажного сена. Земля здесь казалась податливой и болотистой. Гамлет вдруг резко затормозил и, ругаясь, стал понукать коня, которому не понравился вязкий грунт – один раз споткнувшись, он уже не хотел поддерживать прежнюю скорость. Возможно, это была продуманная хитрость, и место на самом деле было топким. Не исключено, что нас заводили в болото, где без знания дороги у нас не было бы ни единого шанса не только догнать похитителей, но и вообще выбраться.       Да, наверняка это был обдуманный ход.       Но не так уж и далеко впереди они теперь были. Я опять бросил поводья и потянулся за небольшим кинжалом, вполне пригодным для метания, висевшим на поясе у меня за спиной.       Умница Гвен слушался моего малейшего движения. Я не мог им не восхищаться. Но его дыхание становилось все тяжелее и надсаднее. Конь был очень хорош, но явно уже староват для таких гонок. Потому-то, видно, и оказался в запасе, несмотря на все свои лучшие качества.       Ну, теперь или никогда! Придерживая меч наготове левой рукой, я примерился к броску, держа кинжал за лезвие. Лошадь с двойной ношей неслась не так уж быстро, и дистанция казалась не слишком большой.       Коротко размахнувшись, я бросил метательно-колющий снаряд, блеснувший вспышкой в солнечном луче, пробившемся сквозь ветви деревьев, и угодивший в широкий круп коня, везущего пунцовый сверток. Попасть в какую-нибудь более стратегически важную часть на скаку я не надеялся. Оставался риск, что животное воспримет это как подстегивание и прибавит шагу. Но лошадь отреагировала правильно – уже утомленная, она запнулась и вскинулась, раздраженная неожиданной болью. Результат даже превзошел ожидания – конь поскользнулся на мокрой грязи и, взбрыкнув всеми четырьмя ногами, рухнул в пожухлые снопики отсыревшего прошлогоднего сена, сбрасывая седока вместе с его добычей.       Справившийся с конем Гамлет догнал меня. Преследуемые нами «дикари» остановились и развернулись. Упавший всадник тут же вскочил и, что-то крича, попытался передать девушку кому-то из товарищей. Но похищенная вдруг пришла в чувство и стала вырываться, решительно протестуя.       – Да как ты смеешь, мужлан! – воскликнула она без явных ноток страха в голосе и влепила похитителю звонкую пощечину. Тот, совсем не по-рыцарски, ответил ей тем же – с более серьезными последствиями. Изумленно вскрикнув, девушка опять обмякла.       – Ах ты, сволочь! – возмутился Гамлет, налетая на невежу и обрушивая ему на макушку рукоять меча. Тот беззвучно скользнул вниз, накрыв собой выроненное тело девушки. Теперь, чтобы заполучить ее, его товарищам пришлось бы спешиться, да еще заняться перетаскиванием тяжестей. Но теперь здесь были мы, и им ничего не оставалось, как принять бой или отправиться восвояси, если бы мы показались им опасными. Последнего, конечно, не произошло. Уж чего-чего, а особого впечатления мы на них не произвели.       Последовала короткая яростная сшибка. Без всяких слов. Противник, которого я выбрал (или который выбрал меня, разбираться бессмысленно), был вооружен не только мечом, но и боевым топориком, узким, похожим на утиный клюв. Взглянув на меня, он рассмеялся – для него я выглядел чересчур изнеженным и хрупким. Он хорошо знал свое дело. Пришлось убить на него минуты три, не меньше. Все это время он продолжал смеяться, хотя чем дальше, тем все более механически, а на лице его появилось донельзя озадаченное выражение. Он не понимал ни моей техники, ни почему его «утиный клюв» никак не может отведать моих мозгов. Он перестал смеяться только когда мы оба скатились с коней на землю, сцепившись, и, улучив момент, мне удалось наконец вонзить меч ему в горло.       Трудно все-таки поспорить с опытом всех тех жизней, что мы присвоили, и некоторыми чисто генетическими усовершенствованиями. Но этот дикий кельт был достойным противником; в любом времени можно нарваться на кого-то, кто окажется сильнее тебя или хотя бы удачливей – как на несчастный случай.       Тем временем Гамлет успел покончить с двумя остальными, и тоже сошел с коня, собираясь помочь девушке. Я уже оттаскивал придавившую ее тяжелую тушу. Человек оказался еще жив. Я совершенно машинально вытащил увиденный у него за поясом нож. Огромный нечесаный варвар невнятно застонал и начал моргать, приходя в себя.       – Ты, римлянин!.. – выплюнул он с презрением и ненавистью, и попытался вцепиться мне в горло. Увернувшись, я вогнал ему под грудину его собственный нож.       Гамлет издал странный звук. Я посмотрел вверх, на него, и увидел, что он смотрит на меня с ужасом. Лицо побелело, глаза расширены, взгляд остановился.       – Как ты мог?!       – Что? – не понял я.       – Да вот так, просто – как собаку!..       – А что я должен был с ним сделать? Взять с собой, где с ним поступили бы точно так же или хуже, или надо было выбросить его из головы и повернуться к нему спиной? А сколько их может быть рядом?       – О чем ты говоришь?..       – Это все реально, Ланселот. Мы сами можем кончить так же просто и благородно – в любом болоте. И нам еще надо выбраться отсюда. Забыл, что мы еще можем наткнуться на кого угодно?       – Эрик, я... – Гамлет покачал опущенной головой. – Нет, ты не виноват. Неужели то, как с тобой обошлись, убило человечность в тебе самом?..       Я вскочил, едва сдержав вспышку бешенства.       – Слишком громкие и глупые слова, – процедил я сквозь зубы. – Вспомни, что ты сам сотни раз делал в прошлом!       – Это же были другие люди!       – Если тебе нравится обманывать самого себя – ладно, обманывай дальше.       – Это отношение к человеческой жизни...       – Хуже этого? – Я указал на трупы, сотворенные им самим.       – Я убил их честно – в бою!       – Довольно лицемерное заявление. Ты заведомо был сильнее. Жизнь – не рыцарский турнир. И наш мир ничуть не лучше других, можешь мне поверить.       Гамлет молча секунду смотрел на меня с тоской в глазах.       – Я не могу принять волчьи законы так легко, как ты. Сегодня первый день, когда я убивал своими руками.       – А у меня – уже нет. Вот и вся разница, – отозвался я негромко.       Мы замолчали, глядя друг на друга. Привыкая к тому, что можем быть не только тем, чем хотели бы себя видеть.       Забытая нами девушка вздохнула с легким стоном, пошевелившись.       Мы оглянулись, бросили друг другу виноватые взгляды, ощутив внезапный стыд, и поспешили к ней, стремясь загладить оплошность.       – Ты не ранена, юная госпожа? – спросил я мягко, видя, что она открыла глаза и испуганно озирается. Увидев нас, она неуверенно вздрогнула, ведь мы были для нее еще слишком чужими, и души наши – непроглядные потемки.       Я оказался прав – глаза у нее были серые, светлые как серебро.       – Нет, – выдохнула она и подняла руку к ушибленной щеке. – Вы отвезете меня назад? – быстро спросила она.       – Конечно! – воскликнул Гамлет. – Не бойся, госпожа, мы люди чести. Если ты уже можешь ехать, мы отправимся немедля.       Он встал и пошел к лошадям. Те были прекрасно обучены и никуда не убежали.       – Поймать для тебя лошадь, леди, или ты поедешь с кем-то из нас? – спросил он.       Она нерешительно потерла висок, потом качнула головой.       – Думаю, я не смогу сейчас править сама.       Гамлет кивнул, подводя своего вороного и Гвена.       – Мой конь устал меньше, – сообщил он. – Думаю, будет лучше, если леди поедет со мной.       – Гвен! – Девушка вдруг улыбнулась и, резво поднявшись, шагнула к стареющему серому коню, ласково погладив его нос. Тот ответил ей тихим ржанием. – Добрый старый Гвен, – проговорила она любовно. – Ты еще совсем неплох. Может, лорд Кей слишком рано от тебя отказался?       – Лорд Кей? – переспросил я удивленно. – Так это его конь?       – Да. Был. Пока ему не потребовался конь помоложе и сильнее.       Гамлет вскочил в седло и протянул девушке руку. Я помог ей сесть позади него. Она осторожно обхватила моего друга за пояс. Юная девица держалась с завидным достоинством. Можно было не сомневаться, что она являлась какой-то знатной особой. Положение, как водится, обязывает.       Я сел на Гвена, и мы неспешно двинулись в обратный путь, не забывая оглядываться и оставаясь начеку.       Девушка с любопытством разглядывала нас обоих.       – Тебя действительно зовут Эрик? – спросила она. Наверное, ей было удобнее говорить со мной, чем со спиной Гамлета.       Я улыбнулся и кивнул.       – Зловещее имя, – заметила она. – Кто ты?       – Пока никто. Тот, кто еще не знает своего места в этом мире.       Она засмеялась и мило покраснела. На бархатную как персик детскую щечку упала русая прядь.       – Прости. Ты держишься и говоришь как принц. И ты, – сказала она, обращаясь к Гамлету. – Могу я узнать твое имя? Мне хотелось бы знать имена своих спасителей.       – Ланселот, – с готовностью ответил Гамлет. – И я тоже могу сказать о себе очень немногое. Я должен чего-то добиться сам, прежде чем смогу сказать с уверенностью, кто я такой.       – М-м... – тихо и будто бы понимающе промолвила она, чуть наморщив гладкий лобик и задумываясь. Надеюсь, мы не слишком ее заинтриговали?       – А кто же ты, госпожа? – вкрадчиво спросил я, отвлекая ее от чрезмерных раздумий. – Трудно поверить, что эти люди напали на нас просто так. Ведь им нужна была именно ты. Все их действия указывают на это.       Ее лицо омрачилось, она поежилась.       – Должно быть, ты прав. Мой отец – правитель Лодегранса, что на севере. Я – его единственная наследница. Вероятно, тот, кто станет моим мужем, получит и все королевство.       – Правитель Лодегранса, – пробормотал я. – Как же твое имя, леди?       – Гвенивер, – ответила она кротко, опустив ресницы.       Я так и знал. Но все равно был ошеломлен и ощутил, как волоски на коже встали дыбом, будто рядом ударила молния. Мне захотелось расхохотаться – Гвенивер и Ланселот на одной лошади! Не слишком ли много для одного дня?       Наверное, Ланселот ощутил то же самое, или даже сильнее. Он резко натянул поводья и слабым голосом воскликнул:       – Бог ты мой!       – Осторожней, Ланселот, – сказал я предостерегающе, подавив шальной смешок. – Ты все-таки везешь принцессу!       Он покраснел и снова тронул коня, задумчиво хмурясь.       А что, он вполне подходил на роль сердцееда. Блестящие черные волосы, длинные, лежащие романтическими волнами, черные страстные глаза, силен, красив, невротик и зануда, невыносимый в приступах идеализма. Чем не идеальный рыцарь? Кем бы ни оказался загадочный Артур, у него будет достойный соперник.       Хотя Гвенивер еще слишком ребенок, чтобы представлять какую-то опасность в ближайшем времени.       – Твое имя, леди, так же прекрасно, как твое пение, – сделал я комплимент. Гамлет, похоже, пошел пятнами.       Вот и правильно. Назвался груздем...       Впереди показались всадники. Издали было видно, что это Кей и его люди, а не раскрашенные варвары, ненавидящие любой намек на утонченность как позорный след римского владычества. Кстати, интересный оказался урок социологии. Здесь полно собственных проблем, помимо германского нашествия.       Кей поспешил нам навстречу. Вид у него был потрепанный и озверевший. Хотя при виде нас он явно испытал облегчение.       – Леди Гвенивер! – воскликнул он. – Цела ли ты?       Леди Гвенивер радостно, но с достоинством, заверила его, что цела и даже толком не испугалась.       – Клянусь Эпоной*! – сердито буркнул Кей. – Сегодня она благословила не моего коня.       – Когда-то он был твоим, – с улыбкой заметила Гвенивер, может быть, даже с лукавством.       Кей, мрачно посопев, поглядел на Гвена.       – Хороший конь, да только уже не для меня. Похоже, Эрик, – сказал он чуть помедлив, – ты ему понравился.       – Кажется, так. Он мне – тоже, – ответил я встречной любезностью.       – Тогда он теперь полностью принадлежит тебе. – Кей сощурился, и глаза его превратились в темные буравчики. – А он ведь не жалует новичков. Хотя так сразу и не скажешь, вы и верно воины не без опыта. А на вид – любимые маменькины сыночки. Как вы оказались с этой лодкой на совершенно пустынном берегу? Кто вы, все-таки, такие?       Он всерьез требовал ответа. И в мгновенно повисшей паузе воздух будто слегка задымился.       – Не надо, Кей, – вдруг мягко вмешалась Гвенивер. – С зароками богам не шутят. Иначе, они бы тебе сказали. А замышляй они что дурное, тем паче, рассказали бы целую историю, даром, что лживую.       Гвенивер посмотрела на нас с покровительственной улыбкой истинной принцессы. Кей наморщил нос и сдвинул брови.       – А что это за странное имя – Эрик? Плата за кровь? Месть? Ты этого ищешь? Жаждешь чьей-то крови?       – Время от времени, – огрызнулся я.       Кей фыркнул, мало удовлетворенный таким ответом. Подобное умничанье было ему поперек горла. Я вдруг ощутил что-то похожее на сочувствие – на его месте я тоже был бы недоволен и подозрителен. Но не стоит больше ничего добавлять. Лучше уж помалкивать.       Кей тоже предпочел дальнейший разговор не поддерживать. Только избавил леди Гвенивер от дурной компании, пересадив к себе – под надежную опеку.       Гамлет возражать не стал, решив не углубляться в легенду. Шут ее знает. Некий умник, например, как-то заявил, что в могиле короля Артура в Гластонбери на самом деле лежит скелет Ланселота. Да и от наших шуточек ему уже не избавиться.       Мы вернулись к каравану, порядок которого был основательно нарушен, без того, чтобы по дороге нас хоть кто-то потревожил. Местность прикидывалась дикой и невинной, нетронутой человеком. Тишина – птицы, ветерок, мелкие зверушки – и ничего больше.       У склона достопамятного холма происходило достойное погребение павших. К сожалению, я не ошибся, больше половины из тех, кто охранял обоз, погибли. Не считая нас, разумеется, иначе половина бы сильно выросла, а так – всего лишь пятеро. Да еще несколько человек из головного отряда. Противник пострадал больше.       Граф Эктор как раз вел спор с друидом и невесть откуда выбравшимся христианским священником, настаивая на том, что и чужие покойники тоже должны быть пристойно присыпаны землей. Наше победное появление, похоже, склонило чашу весов в пользу графа Эктора. Монах увидел возвращающуюся леди Гвенивер первым и, всплеснув руками, громко радостно вскрикнул, вознося хвалу Господу, и тут же преисполнился большего благодушия. Друид зафыркал что-то вроде небрежного: «Вот видите! Я же говорил, что боги на нашей стороне!» И вся троица устремилась к нам.       – Проклятый Мельвас! – буркнул Кей, бросив взгляд на погребение.       Граф мрачно кивнул.       – Анафема на его голову! – воскликнул монах горячо. – Поганый язычник!       Друид покосился на него, похожего на крепенького суслика, несколько голодными глазами канюка, и привычно, без особого энтузиазма, сплюнул в сторону. Тот и ухом не повел.       – Хвала Христу, сын мой, – продолжал свои излияния монах, – что отбил ты непорочную деву сию у нечестивцев!..       Кей предостерегающе поднял руку и кашлянул.       – Не я, увы, отбил ее, а эти двое с Драконьего берега. И придерживаются ли они истинной веры, нам, как и все прочее, что их касается, неведомо.       Судя по насмешливому тону, Кей относился к монаху не намного лучше, чем к друиду. Хотя если не уважительней, то снисходительней.       Монах осекся и с подозрением покосился на нас. Рекомендация «с Драконьего берега» наверняка показалась ему сомнительной.       – Вы христиане? – спросил он напрямик.       – Да, – не задумываясь, ответил Гамлет.       – Когда как, – ответил мой бес противоречия, чем явно шокировал монаха и слегка развеселил друида.       – Как это? – в замешательстве вопросил монах.       – Я еще точно не решил. Как, собственно, большинство людей на этом острове.       – Гхм, – тихо проговорил граф Эктор, рассеянно отвернувшийся и глядящий в никуда.       – И ты не думал о том, чтобы принять святое крещение? – спросил монах старательно ненастойчивым тоном.       – Уже принял, – улыбнулся я. – В младенчестве. Так мне говорили.       – Гхм... – задумчиво проронил друид.       – И смеешь сомневаться! – вознегодовал священник, потрясая складочкой под подбородком, как будто немного растерянный.       – Не то чтобы. Но – и силу древней мудрости мне видеть доводилось. – Я слегка поклонился в сторону друида.       – Еще бы! – оживленно фыркнул Бран. – Иначе что бы тебе делать на Драконьем берегу?!       – Эй! – возмутился монах. – Ты еще скажи, что Вифлеемская звезда была драконом!       – Верил бы ты в свою звезду, не сидел бы тогда в повозке, – парировал друид.       – Бог не дал, – смиренно сказал его оппонент.       – Похмелье – твой бог, пьяница!       – Ты вино для причастия оскорблять не смей, чародей проклятый! Сие есть кровь Господня! А не вышел я оттого как ты, бес, попутал, со своими драконами да, прости Господи, возвращающимися языческими душами, не нашедшими пристанища ни в Земле, ни в Небе. Так на ж тебе, от Господа нашего – христиан вы там нашли, а не поганых демонов! Съел?! Benedicte, дети мои! – проговорил он, поспешно осеняя нас крестом. – Благое вы дело совершили с Божьей помощью! А ты, шарлатан!..       Его здорово понесло, друид, уловив мгновенную задержку в потоке слов, начал собственный жаркий монолог, а мы почли за лучшее убраться скромненько в сторонку, пока они отвлеклись.       Олаф, критически покачивая головой, держал под уздцы своего уже оправившегося от контузии коня.       – Поздравляю. Особенно тебя, Ланселот, – он весело хмыкнул. – Ну кто б мог подумать!       Ланселот неопределенно заскрипел, не уверенный, позабавлен ли он сам или раздражен. И сменил тему.       – А где Галахад?       – Наблюдает похороны. Memento mori и все такое. Напало эпическое настроение. Послушай, Эрик, у тебя что сегодня, повышенная задиристость?       – Не знаю, а что такое?       – Что такое? Ты не переставая, будто нарочно, лезешь на рожон. Ты ведь не пытался их всех оскорбить?       – Нет. Я само миролюбие, – заверил я совершенно искренне.       – Ага. Ты бы еще Джеком-Потрошителем назвался.       – Не та эпоха.       – А по-моему, как раз та.       Олаф рассеянно коснулся ссадины на щеке, уже подсохшей, с явным трудом удержав руку от яростного ее раздирания и, поморщившись, покосился на обильно окрашенные инородной красно-буреющей субстанцией лопухи. Потом с заботливой тревогой еще раз осмотрел голову лошади. Шерстинки цвета кофе с молоком тоже слиплись от выступившей крови, и на лбу образовалось вздутие, но череп остался целым и, хотя время от времени конь неуверенно тряс ушами и закатывал глаза, будто пытался разглядеть свежую шишку, чувствовал он себя не так уж плохо.       – Может, лучше взглянуть на твою царапину?       – Ерунда.       – Как скажешь. Если ты уверен, что лезвие не было заражено каким-нибудь трупным ядом. Некоторые, между прочим, делают это нарочно.       Олаф диким взглядом уставился на меня в упор.       – Меч или копье? – спросил я, сдерживая смех.       – Меч.       – Ладно, Ланселот, соверши еще одно героическое деяние – присмотри за нашими лошадьми. Мы быстро. Пусть Гвенивер не беспокоится.       Гамлет с видимой неохотой поймал поводья.       – Ну откуда я знал, что Гвенивер существует? Да еще из Лодегранса?       Мы гнусно рассмеялись.       – Имена нами правят! – проскрипел я, спародировав голос друида.       И мы направились к ручью, повыше того места, где был устроен водопой.       Все оказалось в порядке. Обошлось без ядов и прочих гадостей. Мы просто промыли ранку и наложили на нее немножко дезинфицирующей мази, застывающей на воздухе эластичной пленкой и стягивающей края – что гораздо гуманней старомодной пары нитчатых стежков – и предохраняющей от пыли.       Когда мы вернулись к обществу, нас встретили странными взглядами. Молодой воин с чем-то вроде снопика соломы вместо шевелюры, немного нескладный, как щенок дога, с непомерно крупными конечностями и катастрофически тонкой талией, возбужденно что-то объяснял остальным. Рядом стоял Гамлет и разглядывал то, что немного озадаченно крутил в руках Кей. Гамлет кивнул и сказал ему что-то, будто подтверждая или повторяя. Потом поднял голову и посмотрел в нашу сторону с таким видом, будто хотел воскликнуть: «Ага!»       Люди перед нами колыхнулись и слегка расступились. Я насторожился и посмотрел на них так же подозрительно, как они на нас. Подозрительно? С недоверием? Недоуменно или просто удивленно? Моя рука уже потянулась к мечу, и пришлось совершить сознательное усилие, чтобы заставить ее опуститься. Черт, я видел угрозу даже там, где ее не было в помине.       Кей шагнул к нам, держа боевой топорик на открытых ладонях. Утиный клюв сплошь покрывали витые спирали и стилизованные колеса. Кею было, кажется, не по себе. Он слегка кивнул в сторону светловолосого парня.       – Бедвир нашел это на краю болота. В самом деле, ты убил человека, которому это принадлежало?       Все притихли и уставились на нас, будто мы показывали фокусы на сцене. Что ж, этот изукрашенный цельт трудно было не узнать. Его смешливого владельца я запомнил.       – Я не должен был этого делать?       Кей мотнул головой.       – Вы сражались один на один?       – Да, – подтвердил я, хмурясь.       – Я успел разделаться с остальными, пока он с ним возился, – небрежно заметил Гамлет.       Кей с шальным смешком опустил взгляд на топор.       – Это же был Галапас.       – Кто это? – По легенде, был такой великан. Но этот точно был простым смертным, тем более что именно «был».       Кей недоверчиво поднял взгляд. Перевел его с меня на Гамлета, на которого это имя тоже не произвело особенного впечатления. Поглядел на безмятежного Олафа, нашел подтянувшегося к нам Фризиана.       – Кто такой Галапас? Вы что, с луны свалились? О нем же ходят легенды. Галапас – непобедимый воин или демон, фомор** или сын Тараниса***, в котором слишком мало от человека, черное сердце и верная смерть?.. Он что, пал от руки человека, который о нем даже не слышал?!       Кое-кого из зрителей пронял нервный смех. Я пожал плечами.       – Неисповедимы пути судьбы. То-то с ним было что-то трудно. Хорошо, что я и не подумал, что это он.       – Он хоть сказал что-нибудь? – помолчав немного, спросил Кей, неуверенно ощупывая оплетенное кожей древко топора, словно не мог поверить, что оно материально, не призрак, и не проскользнет сквозь его пальцы бледным клочком тумана.       – Нет. Только смеялся. А потом перестал.       – В смысле – умер, – подсказал Гамлет. Нервные смешки наглухо прекратились.       – Что ж, – проронил Кей. – Выходит, сегодня Галапас наконец заплатил за прежнюю кровь... Если хочешь, Бран, – бросил он громко, вскинув голову резким движением, – можешь сложить об этом песню. Но я не могу сказать, что благодарен тебе, – сказал он мне. – Я сам хотел убить его. Может быть, однажды нам с тобой придется выяснить, кто из нас лучше. В Лондиниуме или где-нибудь еще.       – Может быть.       Он напоследок бросил еще один буравящий взгляд, кивнул и отошел, слегка помахивая в воздухе топориком.       – Заплатил за прежнюю кровь, – скептически проговорил Фризиан. – Кажется, кое-кто натворил слишком много шума?       – Так ведь не нарочно! Черт возьми, всегда считал, что это распространенное имя!       Если бы я знал, как все обернется, назвался бы лучше Мордредом. Но все мы хороши задним умом…                                  *Эпона - кельтская богиня, принятая в римский пантеон - покровительница лошадей.       **Фоморы - низшие злые духи в кельтской мифологии.       ***Таранис - Кельтский бог-громовержец. Его символы - спирали и колеса.