Книга 3 DUX BELLORUM
Сократ: Спорно уже то, сон это или явь, а поскольку мы спим и бодрствуем равное время, в нашей душе всегда происходит борьба: мнения каждого из двух состояний одинаково притязают на искренность, так что в течение равного времени мы то называем существующим одно, то – другое и упорствуем в обоих случаях одинаково. Теэтет: Именно так и происходит. (Платон. «Теэтет»).
I. Холодное железо
Я дотронулся до колонны. Она была холодной как сталь. Но все же казалась только колонной, шероховатой и каменной, и дальше тянуться было некуда. Линор вдруг отстранилась. В ее глазах сверкали сердитые слезы. Она вскинула руку, будто собиралась закатить мне отрезвляющую пощечину. Я равнодушно посмотрел, как она замахнулась – этот маневр был более чем предсказуем и не говорил ничего нового, она сделала бы так будь она настоящей, и если бы ею не была. Но Линор, застыв и поколебавшись, снова бессильно уронила кисть. И вот теперь у меня внутри что-то живо шевельнулось в ответ на это движение – оттого что она так и не смогла ударить, даже из лучших побуждений. – Ох, – тихо выдохнула она, покачав головой. – Хорошо. Не будем об этом… – Все равно я почти ничего не смыслю в технике, по сравнению с вами. – У тебя бывают неожиданные идеи. Я решил, что лучше будет промолчать. Линор потрясла головой и снова в сердцах взмахнула руками – просто в пространство. – А не поздно запирать конюшню, когда лошади уже разбежались? Мы две недели дружно возились с «Янусом» и все было в порядке! Только потом у тебя появилась эта навязчивая идея? – Разве что не считая самого начала, когда я увидел целую и невредимую «Горгулью». – Когда этот мир оказался таким странным? Уверена, даже это смеющееся привидение ты сперва считал обычной галлюцинацией! – Считал, – не стал я спорить. – А кто говорил про другие законы физики? Похоже, именно их мы и получили. Но все основы – те же. Поэтому и наше оборудование… – Линор непроизвольно потянулась к своей «волшебной палочке», покоящейся в своем чехле будто обычный кинжал, – везде прекрасно работает. В основном!.. – Значит, это у вас просто проверка? То, как вы повсюду применяете «магию»? – Отчасти да, – снова вздохнула Линор. – Понятно… – я кивнул. В ее словах была логика, которая меня почти успокаивала. – Но те недели на «Янусе» – это было уже давно. А вдруг это ложная память? – Линор издала какое-то возмущенное шипение. – Знаю, знаю! Но я так не могу, мне нужно… – я хотел закончить словами: «время, логика и последовательность событий», но мне было страшно произнести это вслух. Я ведь не хотел никому давать подсказок, что именно мне нужно, верно? – Время? – спросила Линор. Я выдохнул и развел руками. – Не знаю! Просто не знаю, что мне нужно! Сверчки в саду на несколько мгновений затихли, а потом зазвенели снова. – Теперь ты даже боишься со мной согласиться? – Ты же понимаешь, что так просто этого не решить. – А как? Позволить тебе и дальше сходить с ума? Проклятье, и почему только мы застряли в этом мире, похожем на сумасшедшую сказку? Почему не в каком-нибудь другом? Но мы застряли. И не можем выбраться. И это уже не сказка. Попробуй, докажи… – Может быть. – Может быть? Может, мне еще поверить твоему равнодушном тону?! – Оттого что ты выведешь меня из равновесия, мне лучше не станет. – Откуда тебе знать? – Я знаю. Она снова вздохнула. – Хорошо. Но надо же что-то с этим делать! – Не уверен. Почему просто не оставить меня в покое? – Потому что… – она помолчала секунду или две. – Потому что это не просто в покое. Это все равно что в заколоченном гробу! И как к тебе потом пробиться? – Никак. Но может, и незачем? – Ты же мой брат! – Знаю. И если этот мир реален – я в нем вовсе не самое одинокое существо. Здесь есть ты. Здесь есть отец. А вот другим – куда труднее, и никто не жалуется. Может быть немного бравируют и порой ведут себя несерьезно, но это только защитная реакция. – Конечно, – кивнула Линор. – Я даже не представляю, как сказать им, что мы здесь застряли. Возможно, навечно. А теперь еще и с тобой об этом поговорить не получится! – Ты права, – подтвердил я. – Не получится. Прости. У всех свои проблемы. Конечно, я мог бы ей посочувствовать, но, похоже, я находился в каком-то своем, отдельном измерении. Заколоченный гроб, значит? Что ж теперь поделаешь. Не повезло. Бывает. Бывает, что не везет куда хуже, сплошь да рядом. С чего бы мне быть исключением?.. – Да, конечно, свои!.. Линор снова вскинула руку. Наверное, мой тон был слишком холоден, и на этот раз она бы не успела задуматься, тем более что наверняка честно считала, что это наилучший способ приводить в себя, но я вовремя перехватил ее запястье, тоже начиная злиться. – Прекрати! Я изо всех сил пытаюсь думать, что ты настоящая. Но разве, не будь ты настоящей, ты не стала бы этим пользоваться? Пытаясь доказывать слишком упорно, что это реальность, ты делаешь только хуже! Заколоченный гроб? Да я даже не знаю, осталось ли от меня хоть что-то, кроме мозга в стеклянной банке, и может, не в одной! И пытаюсь при этом разыгрывать нормальность. Потому что – а вдруг все не так, как я считаю. И вдруг все – настоящее? Да, я это допускаю. Но так ты этого не докажешь! – Тогда как? – ее голос прозвучал совсем тихо и жалобно. – Никак. С этим остается только смириться. Обычно я справляюсь. Линор шмыгнула носом, но вдруг будто воспрянула духом: – Послушай!.. Не буду говорить банальностей – о том, что во сне не задумываешься о том, что это сон. Сны бывают разные. Но если ты считаешь, что твоя память может быть ложной – с какой стати тебе помнить все плохое, что произошло? Ты бы просто этого не помнил, и это бы тебе сейчас ничуть не мешало. А если помнишь – то зачем? Это не рационально! Я выпустил ее руку. Мысль и правда была хорошая. Очень даже. – Я знаю… Но просто – на всякий случай… – Хорошо, – на этот раз она согласилась гораздо легче. – Просто на всякий случай. А то вдруг кто-то нас подслушивает, когда мы говорим о совершенно непонятных вещах. Слишком громко и слишком долго. – Хорошо еще, что уже не на бриттском. Вот что значит колдовская абракадабра. Линор укоризненно поджала губы и покачала головой. Но я знал, что теперь нам обоим легче. Намного легче. А сказали мы уже и так слишком много. – Надеюсь, ты прав насчет буфера. Я чуточку напрягся, но она не стала продолжать, и я снова успокоился. Мы оба получили то, что нам было нужно, и на этом можно было остановиться. – Наверное, вы здорово устали. Я провожу тебя до ваших комнат. Она помедлила и кивнула. – Хорошо. Тут ты тоже прав. Мы не прошли по галерее и нескольких шагов через свет и тень от арок и колонн. Ниши тут и впрямь были черны. И некоторые из них были даже не нишами, а настоящими провалами. Он почти ничем себя не выдал, но я ощутил его присутствие за долю секунды до того, как клок черноты вырвался из провала за нашими спинами. Я резко толкнул Линор вперед – она крутанулась волчком, но устояла на ногах и, несмотря на удивление, не издала ни звука, – тут же одним движением выхватил кинжал и без задержки всадил его прямо в центр этой черноты. Другой рукой перехватил занесенное черное щупальце. Клинок вошел во что-то мягкое и трепещущее, брызнувшее из-под лезвия густым теплым соком. Я надавил еще, отшвыривая его от себя этим самым клинком. Раздался сдавленный вскрик. Сгусток тьмы обмяк и повалился назад. Из бессильного «щупальца», звякнув о камень, выпал другой кинжал. Линор быстро нагнулась и осторожно двумя пальцами подняла его за рукоять. Я наклонился над человеком, откинул с его лица черный капюшон. В бледном лунном свете выступило мраморное искаженное лицо. Из уголка рта тянулась черная змейка крови. Я узнал его лишь случайно. – Ты? Несчастный… что тебе понадобилось? – Осквернители! – задыхаясь, воскликнул юноша. – Ненадолго власть дана будет демонскому отродью!.. И он застыл. Глаза продолжали поблескивать в холодных металлических лучах луны. – Ох черт… – сказал я. – Он мертв? – спросила Линор. Я на всякий случай машинально пощупал его сонную артерию, потом безнадежно махнул рукой. – Как говорится – мертвее не бывает. – Ты его знаешь? – Не совсем. Видел как-то. Бедняга хвостиком ходил за Маэгоном. Да никто. Просто мальчишка с напрочь запудренными мозгами. Странные последние слова. – Про демонское отродье? – на всякий случай уточнила Линор. – Он же язычник. А термин скорее христианский. – Мы невольно скатились в профессиональную дискуссию. – Ведьмин котел, – покачав головой, вздохнула Линор. – Все вперемешку. И ведь не спросишь теперь, что он имел в виду. – Это уж точно. Линор глянула на меня. – А реакция у тебя – ничего себе. Это уж точно – ничего себе... Я нервно хмыкнул. – И это тоже. Иногда мне кажется, что меня нельзя близко подпускать к людям… – Почему? – спросила Линор. – Да потому что раньше я постарался бы его обезоружить или оглушить, а не убивать. А теперь, если все происходит быстро, я даже не успеваю об этом подумать. Что, если вот так однажды получится без всякой угрозы? – Как ты его вообще заметил? – Не знаю. Кажется, сперва всадил в него нож и только потом – заметил. Знаешь, реальность или нет, с головой у меня не все в порядке, и я понятия не имею, во что это может вылиться. – О, господи! – усмехнулась Линор. – Убийца-маньяк – натура хрупкая, нежная и ранимая!.. – Моргана! – возмутился я. – Все в порядке, – отозвалась она гораздо мягче. – Не преувеличивай. Можно подумать, что в реальной жизни на нас часто набрасывались из-за угла, чтобы ты мог сравнивать, о чем не успел подумать. Он ведь сюда не поболтать пришел, с ножом, да еще отравленным. – Ты так думаешь? – Я с сомнением посмотрел на нож. – Вот именно. Хорошо, что твои инстинкты, похоже, знали об этом раньше тебя самого. – Она поднесла лезвие к моему носу. От него шел совершенно жуткий запах. Я отпрянул. – Похоже на трупный яд… – А если бы он задел меня? – негромко добавила Линор. – И если бы он был не один? Все с тобой в порядке, – серьезно и мягко повторила она. – В глубине души ты сам знаешь, что вовсе не сходишь с ума. Просто боишься себе доверять и собственным чувствам. Но это пройдет. Мы помолчали. Я кивнул. – Пойдем отсюда. Только надо будет кому-нибудь сказать, чтобы здесь прибрали. – Да уж, не спотыкаться же тут о него целую неделю… – не без горечи пошутила Линор. Выходя с галереи, мы споткнулись о Карадоса, одновременно и помянувшего и отпраздновавшего кончину брата, а потом отыскали Кея, который, несмотря на то, что порядочно осовел, поспешил развернуть бурную деятельность заодно и по прочесыванию местности на предмет нахождения других затаившихся в засаде личностей. Его с радостью поддержал Паломид. А мы отправились вздремнуть, заодно прихватив с собой из пиршественного зала ближайших знакомых. Галахаду давно пора было задуматься о здоровье и дать отдохнуть если не себе, то своим переломанным костям. Нимье никак не могла отыскать подходящие соломинки, чтобы удержать ими закрывающиеся веки. Она еще пыталась хорохориться, но все же решила, что игра не стоит свеч и, разумеется, стоит составить компанию Моргане. Ланселот, Гавейн и Мерлин намеревались поначалу, кажется, пировать до упора, но после вести о нашем небольшом приключении тут же передумали, и потихоньку, еще до рассвета, в Камелоте воцарились мир и покой. Как ни странно, впервые за всё пребывание здесь, после разговора с Линор я спал прекрасно. Оттого ли, что ей удалось найти нужные слова и в скверных воспоминаниях нашлось что-то хорошее, хотя бы только смысл, или от того, что день оказался так насыщен, что на время вытеснил все остальное. С драконами, как и со всем прочим, как говорил Мельвас: «пристукни одного, и другие присмиреют». А может быть от того, что напротив, подсознательно я поверил в то, что все происходящее – нереально и неважно и терять уже совершенно нечего. А может, потому что узнал, что «Янус» неисправен и каким-то образом это давало шанс никогда не возвращаться. Неужели я боялся вернуться? Эта мысль отравила мне пробуждение. Хотя все ведь могло быть проще – теперь все в сборе и можно было меньше беспокоиться. Но в хорошие объяснения я едва ли готов был верить. Да и такое ли это плохое объяснение? Если с «измененными законами физики» «Янус» выйдет тут из строя окончательно, это значит, что мы больше никому не принесем вреда, это был один из запасных планов. Но все же что-то было здесь не так… Не вылезая из постели, я мрачно раздумывал, покачивая за тяжелую цепь янтарную подвеску в оправе, изображающей бронзовую когтистую птичью лапу, и выглядывая заключенных внутри янтаря мошек. Как вы думаете, им здорово повезло, когда они завязли в сияющей смоле? Я тоже так не думал, разглядывая этот застывший солнечный свет, зажатый в темных когтях. Весь мир зажат в когтях железных, В нем свет и мрак, и хрупкий склеп Для мотыльков, чей век нелеп, Чей мир – слеза безумной бездны... Утро давно уже было в разгаре, если еще не день. И комнату все ярче заливал солнечный свет, золотя стены, завешенные плотными коврами... Я яростно тряхнул головой, отшвырнул подвеску подальше и выбрался из-под одеял. Нет уж, я слишком злился для того, чтобы чувствовать себя счастливым. Ну, хотя бы выспался. За ширмой принялся весело повизгивать Кабал. Я слегка поморщился – привет, а вот и моя адская гончая, и королева Мэб притаилась где-то сгустком вечной тьмы с золотистыми глазами... Что ж, ладно, каким бы этот мир ни оказался, похоже, это все-таки мой мир. Пока. На время. Новый день стал днем разъездов. Неким чутьем цвет общества почувствовал, что все самое интересное уже случилось: меч из камня извлечен, король на месте и уже потихоньку тиранствует, Мерлин вернулся из страны фей – с двумя из них за компанию, невзначай высунувшийся дракон повержен, бунт радикально настроенных друидов подавлен – пора и честь знать. А то оставишь надолго свои земли без присмотра и пиши – пропало. Лот совершил неслыханное – отбыл к себе, забрав с собой жену, но оставив в Камелоте сына. Кадор, к счастью, на подобный шаг не решился, и с Константином мы расстались без всякого сожаления. С Моргейзой же был разговор особый... Через пару минут после того, как я швырнул янтарную подвеску в дальний угол, она ворвалась в мою спальню не слушая протестов Бедвира и не обращая внимания на Кабала, с восторгом пытающегося заняться перетягиванием ее лилового шлейфа, соблазнительно стелющегося по полу. Одеться полностью я еще не успел, но ее это явно ничуть не смущало, так что я тоже решил не обращать внимания на такие мелочи, подумав только, что вовремя проснулся, и она не застала меня врасплох еще в постели. Так и не дотянувшись до лежавшей на сундуке мягкой потертой охотничьей куртки – после вчерашних приключений ни на что более солидное меня совершенно не тянуло, я повернулся и с легким удивлением приподнял брови. – Моргейза? Впервые вышло так, что она не призывала меня к себе через посредника, а явилась самолично. Вошедший за ней Бедвир молча ухватил Кабала за ошейник, а возможно и за загривок, оторвал извивающуюся и бестолково размахивающую лапами псину от пола, и унес обратно в переднюю комнату. Моргейза остановилась, едва заметно переводя дух. Воздух вокруг нее, казалось, слегка потрескивал невидимыми разрядами в струящихся прядях черных волос и в шорохе лилово-серебряного платья. На губах ее играла слабая улыбка, а в сапфирно-синих глазах горел странный безумный огонь. И сказать, что в этот миг она была неотразима, значило бы не сказать ничего. На несколько мгновений я забыл о чем бы то ни было, глядя на нее. Совершенно неожиданно Моргейза замурлыкала, склоняясь в плавном поклоне: – Благодарю тебя, брат, за заботу о моем сыне... – Что с тобой?.. – невольно вопросил я. – И впрямь, что это я? – прошипела Моргейза, поднимая взгляд. – Итак, ты отнимаешь у меня сына, как некогда твой трижды проклятый отец отнял у меня мать? И я благодарю тебя за это?! – Я вовсе не отнимаю у тебя сына, – ответил я и, не удержавшись, прибавил: – Кстати, у него есть имя – его зовут Гарет. Моргейза резким движением повернулась и взбешенно прошлась по комнате, в одну сторону, потом в другую. Много времени это не заняло. Больше двух шагов здесь было не сделать. – Конечно! – воскликнула она, негромко и яростно, будто говорила сама с собой, но это было явно не так. – Это же просто змеиное логово! Вся наша родня! Но ты должен понимать, что Гарет не представляет для тебя никакой угрозы! Он еще слишком молод и его устремления... – Моргейза! – воскликнул я также негромко и ничуть не менее яростно. – Остановись! Ни один из нас в это не верит!!! Она застыла как вкопанная, в полной тишине, даже не повернувшись ко мне лицом. Повисла зловещая пауза. Кажется, я сказал что-то не то. Вернее, она услышала совсем не то. – Ты что же, действительно думаешь, что я желаю ему зла? – изумленно вопросил я. Она, не отвечая, продолжала пристально смотреть в сторону окна. Я шагнул к ней и едва удержался, чтобы не взять ее за плечи, но в последний момент передумал и сел на постель. Не знаю, успокоил бы ее этот жест, но вот меня, пожалуй, что нет. – Вот уж не думал, что ты в это веришь, – проговорил я после некоторого молчания. – Да и сейчас не думаю. Если бы ты в это верила, то никогда не сказала бы мне вслух того, что сказала. Может, постаралась бы убить. Но не сказала бы. – Ты так думаешь? – переспросила она. – Тогда почему же я это сказала? Я пожал плечами, хотя она этого видеть не могла. – Может быть, чтобы не сглазить. Она резко повернулась и прожгла меня пристальным взглядом. – Это Мерлин? – спросила она. – Что – Мерлин? – переспросил я, приподняв бровь. Кажется, мы оба уже начали приходить в себя. – Это он надоумил тебя так поступить? – Нет. – Я не верю. – Может быть, ты не поверишь и в то, что сама втайне этого хотела? – Что?.. Я не дал ей опомниться. – А разве нет? Разве не этого ты хотела, постоянно сводя нас с Гаретом? Просто ты боишься, что ветер переменится, боишься всего на свете, особенно того, что наш брат Кадор может случайно заподозрить, что именно Гарета ты прочишь мне в наследники. Не так ли? Повисла пауза. А может, не повисла, а упала или ударила. Примерно такая же, какая бывает после выстрела – когда закладывает уши. Моргейза издала сдавленный невразумительный звук, уставившись на меня совершенно как на сумасшедшего. Может быть, она была права. – А я не против, Моргейза, – сказал я мягко. – Гарет мне куда больше по душе, чем Константин, хоть Кадор при каждом удобном случае дает всем понять, кто будет следующим. Уже даже пущен слух, что в первый же день я назначил Кадора своим преемником, если у меня не будет других наследников. А уж об этом можно и позаботиться, верно? Как и о том, чтобы я не задержался на этом свете слишком долго. Но как ты думаешь, теперь у Гарета все-таки больше шансов против Константина, чем прежде? В конце концов, есть отвлекающий момент. Быть может, пора ему получить хотя бы шанс вступить когда-нибудь в игру, не будучи претендентом, задушенным в зародыше из-за излишней предосторожности? Моргейза фыркнула как рассерженная кошка. – Ты безумец! В этом нет никакого смысла! Я знаю пророчество – Константин станет королем! Ну а я знаю «историю», которая говорит то же самое... – Пророчество! – фыркнул я в ответ. – Чьего же изготовления?! Быть может, Маэгона? Он уже пытался напророчить мне смерть. Не далее чем на вчерашний день. И что же? Как я вообще вписываюсь в ваши пророчества, Моргейза? Ничего не предопределено, пока мы живы! – Ты сумасшедший, – повторила Моргейза с ненавистью, хотя мне показалось, что ненависть эта была направлена уже не на меня. – Такой же сумасшедший, как твой отец. Или даже хуже. Я ничего не хочу для Гарета, кроме долгой спокойной жизни. Но в вашем драконьем огне сгорает все. Что ж, если ты искренне веришь в то, что сказал – пусть. Если твое безумие сможет вопреки всему защитить Гарета лучше благоразумия – пусть. Но если с ним случится хоть что-то, по чьей угодно вине, то – поверь моему слову! Константин очень скоро станет королем! А ты узнаешь, что значит настоящее проклятие! Запомни это! – Запомню, – ответил я. Она еще немного постояла молча. Мы просто смотрели друг другу в глаза, и я разрывался от желания сказать ей то, чего говорить никак не стоило... А потом она отвела взгляд, отвернулась и, как ветер, быстро вышла из комнаты. Когда дверь передней захлопнулась за ней, я вздохнул с облегчением. По крайней мере, тогда я решил считать, что это было облегчение, а не сожаление. Кажется, она тоже не сказала многого из того, что хотела сказать. Камулдунум пустел. Время праздников проходило, и наступало другое. Мерлин и я стояли на верхней площадке осыпающейся старой башни. Мерлин мрачновато заглядывал за парапет, а я поглядывал на Мерлина, отрешенно отколупывающего от полуразрушенного парапета мелкие кусочки. – Ты уже знаешь. – Знаю, и тоже понятия не имею, стоит ли говорить об этом сейчас остальным. Может, все пройдет раньше, чем кто-то успеет всерьез испугаться. Но есть и настоящий риск, что не пройдет. И теперь все это уже гораздо меньше похоже на игру. – Я тоже отколупнул кусочек от парапета и сбросил вниз. Помолчав немного, я продолжил. – Конечно, при таком раскладе хотелось бы знать мнение всех, как далеко мы намерены зайти... И стоит ли заходить вообще, – добавил я после короткой паузы. Мерлин пожал плечами. – А мне-то казалось, что тебя не так уж интересует общее мнение. – В его голосе прозвучала легкая насмешка. И не без грусти. – Что ты имеешь в виду? – спросил я небрежно. – Разве то, что я узурпировал трон? Пустяки какие! Он усмехнулся. – Да, похоже, ты здесь как рыба в воде. – Не знаю. Не так уж давно мы здесь плаваем. Просто ясно ведь, чем все это продолжится. А войны могут здорово отвлечь нас от основной проблемы. Тем более что теперь это действительно проблема, а не отпуск и развлечение экспериментами на досуге в поисках чего-то нового в давно забытом старом, но, по крайней мере, действующем настолько, насколько нам было необходимо, в известных нам пределах. Так что... – Теперь уже поздно переигрывать, – кивнул Мерлин. – Что случилось, случилось. Пусть мы и не собирались использовать машину по назначению в ближайшее время, все-таки есть большая разница между тем, чтобы не использовать возможность, и вовсе не иметь возможности ее использовать. Конечно, случилось непредвиденное, но и здесь все бросать нельзя. После твоей маленькой выходки с разгадыванием древних головоломок и доставанием мечей откуда не следует, нам в этом мире уже сложно будет затеряться. – Знаю. – Конечно, знаешь. Скажи лучше, чего ты не знаешь. Но, как я уже говорил, в этом могут быть свои плюсы, – продолжил он. – И дополнительные возможности. В конце концов, научным экспериментам иногда просто не обойтись без поддержки самой обычной власти. Королевской или какой-то другой. Для масштабности действий или привлечения каких бы то ни было средств. – Смеешься? – усмехнулся я. – И это тоже, но только отчасти. – Значит, без войн нам все-таки не обойтись. Но стоит ли нам всем этим заниматься, вот в чем вопрос. Мерлин немного помолчал. – Конечно. И все-таки мне немного жаль. – Чего именно? – Твоего самоустранения. Ведь все, что здесь случилось, в сущности, не так уж случайно. Именно к этому ты с самого начала стремился. Я понаблюдал за чертящими небо стрижами. – Может быть. Мерлин меланхолично отломил от парапета еще кусок камня. – В конце концов, невелика потеря, – сказал я. Мерлин вздохнул. – Иногда мне печально от того, что ты сознательно уходишь все дальше, к одиночеству, с открытыми глазами, и не желаешь свернуть. – Может быть, – вновь пробормотал я задумчиво, – Может быть... Но что поделаешь. Возможно, иногда это единственный способ спасти мир. Мерлин недовольно усмехнулся. – А вот это уже мания величия. – Или просто шутка. А может, и нет. Но это уже неважно. – Значит, войны так войны, – проговорил Мерлин. – Здравствуй, железный век. – А когда он не железный? – поинтересовался я. У века стального – своя эстетика, Своя мелодия, своя патетика, Своя легенда, своя печаль, Земля-наковальня удержит сталь, А небо молот обрушит сверху - Да это так просто – на потеху... Железный век творит цветы из стали, Горнило солнца раскаляет твердь, А небо рушит молот – лед и смерть, Размеренно и четко с вышней дали... Железный век – из ржавых перекрытий Ночей и дней посыпалась труха... – Жуть просто, верно? Лучше не продолжать, порву и выброшу все к чертям. Сделаю доброе дело... Отец рассмеялся. – Помнится, был еще один король-трубадур. Любопытно, когда ты был Ричардом Львиное Сердце, ты действительно откопал Экскалибур? Я рассмеялся в ответ, поглядел на свой меч и покачал головой. – Если этот романтик и правда откопал Экскалибур, то выглядел он совсем иначе, чем этот. Впрочем, чем черт не шутит? А черт шутил бы тем, что Экскалибур пришлось бы доставать из могилы Артура. Но об этом мы вслух говорить не стали. К вечеру Камелот опустел наполовину. Гарета временно взял под крылышко Кей. Мне же, собственно, было пока не до него. Ближе к закату настало время для откровений. Мы все собрались в покоях колдунов – раньше их занимали граф Эктор с супругой, а комнату по соседству принцесса Гвенивер, – ныне давно уже любезно отбывшие. Мерлин занял место принцессы Гвенивер, а наши феи поселились в двух смежных комнатках графской четы, где мы сейчас и разместились. И вот настигла всех дурная весть... Что случай тяжелый, можно было заподозрить с самого начала. Но вот насколько сильно и кого что-то ударит, всегда сложно предсказать. Поэтому назвать воцарившуюся паузу тягостной значило не сказать почти ничего. И для кого эта пауза была более тягостной – для тех, для кого новость действительно оказалась новостью, или для тех, кто ждал теперь, не случится ли с кем истерики? Сидя на краешке тяжелого сундука рядом с Линор, я держал ее ладонь в своей, чувствуя застывшее в ней напряжение, отзывавшееся ледяным холодом в пальцах. Я добросовестно служил грелкой, а заодно наблюдал за теми и за другими. Для меня все новости были уже в прошлом, да и случилось все не при мне, так что невольно продолжать гадать по тысячному кругу, что же именно произошло и как это можно было предотвратить, тоже не приходилось. Все молчали. Возгласы: «Что за чепуха?», «Как это возможно?» и «Это что, на самом деле?..» остались уже позади. Так что пока все молчали. Пока. Олаф сидел с оглушенным видом на краю постели, неподвижным взором буравя одну точку где-то на противоположной стене. Фризиан утомленно привалился на застилавшие постель оленьи шкуры, опираясь на здоровый локоть и с отрешенной мрачностью созерцал потолок. Гамлет, крепко вцепившись напряженными пальцами в край стола, на котором сидел, широко распахнутыми глазами уставился в пол. Антея беспокойно поглядывала на всех троих по очереди и не забывала посматривать и в нашу с Линор сторону. Я ей ободряюще подмигнул. Кажется, это ее слегка изумило, но и немного уверенности тоже добавило. Отец, восседавший на единственном предмете мебели, действительно напоминающем кресло, обозревал всех с совершенно непроницаемым выражением лица и подобравшейся неподвижностью сфинкса. – Трагедия, – угрюмо проговорил Олаф, наконец зашевелившись и яростно потерев ладонями лицо, будто ожесточенно пытаясь проснуться. – Песнь козлов, да и только... Гамлет тяжело соскочил со стола, медленно прошел к окну, постоял мгновение и резко высунулся в него, будто пытался выброситься, впрочем, для этого ему пришлось бы сильно потрудиться. Первый же вдох, заставивший его ребра впиться в края оконного проема, наверняка отрезвил его не меньше, чем свежий воздух. Гамлет замер и пробормотал по ту сторону окна что-то яростное. Никто не разобрал его слов. Должно быть, к лучшему. Фризиан продолжал молчать, не двигаясь, только окинул взглядом комнату и, как обычно, взгляд его был абсолютно спокоен. Как тихий омут. Я без труда подавил желание сказать вслух, что случившегося вполне можно было ожидать. Когда-то я уже наговорил достаточно гадостей, до того как это случилось. А реальность отбивала всякую охоту к таким словам. По крайней мере с моей стороны. Так что я промолчал. Это следовало сказать кому-то другому, кто действительно узнал об этом несколько минут назад, а не знал заранее. – Что ж, – очень негромко проговорил Фризиан. – это был риск, с которым мы согласились. Никто не знал, как может сказаться такой перенос. – Олаф нехотя молча кивнул, не отрывая ото лба прижатого к нему кулака. Гамлет повторил за окном какое-то проклятье, потом так же, рывком, вернулся в комнату и повернулся к нам, все еще опираясь рукой об оконный проем. Губы его были сжаты, будто он еле сдерживал все еще рвущиеся с языка ругательства. Мы встретились с ним взглядами. Шумно выдохнув несколько раз, он наконец заговорил. Голос его слегка дрожал от переполнявших его эмоций. – Я знаю. И слышал это уже сто раз. Все кажется вполне естественным, не правда ли?.. Прозвучавшая в его голосе злость заставила Олафа удивленно поднять голову и посмотреть вверх. – Естественным? Что это ты имеешь в виду? Я выпустил руку Линор и подошел к столу, где стоял кувшин с легким вином и несколько кубков. Взгляд Гамлета метнулся за мной. Я плеснул себе в кубок вина, задумчиво пригубил и отставил в сторону, потом снова посмотрел на Гамлета. Он продолжал смотреть на меня. И на этот раз я ответил ему таким же пристальным и едва ли не яростным взглядом. – Ты уже знал, когда тебе об этом сказали, – обманчиво безразлично заявил Гамлет, будто всего лишь уточняя. Я выждал небольшую паузу. – Да. Знал, – подтвердил я спокойно. Уточнять, что я всего лишь догадывался было бы попросту смешно. – И откуда же ты знал? – вкрадчиво напряженно спросил Гамлет. – Откуда ты мог это знать?! – Ланселот, – предупреждающе рыкнул Олаф. Я слегка улыбнулся. – Я пессимист. Антея и Фризиан подавили смешки. – И мне просто пришло в голову подумать. – Подумать! – негромко воскликнул Гамлет. – А никому еще не приходило в голову подумать о другом?! – О чем? – холодно спросила Линор. Я послал ей успокаивающий взгляд, мол, все это меня ничуть не задевает. Линор хмурясь посмотрела на отца. Мерлин молчал, давая нам всем высказаться. И на мой взгляд, это было единственно правильным ходом. – О том, – прошипел Гамлет вновь яростно задрожавшим голосом, срывающимся в хрип, – что он и сам мог все это подстроить! Откуда еще он сам мог догадаться?.. Я только слегка насмешливо присвистнул. А то я не понимал, к чему он клонит... – Это не смешно! – воскликнул Гамлет. – Ты слишком спокоен! И что мы о тебе знаем? Только то, что ты единственный, кому это было бы на руку, и что однажды ты уже сотворил временную накладку, тоже единственный из всех нас! И откуда нам теперь знать, на что ты вообще можешь быть способен?! – Ланселот... – яростно повторил Олаф. Я приподнял руку в отметающем жесте. То же самое сделал отец, выжидающе глядя на Гамлета. Пусть уж выпустит пары. Хуже будет, если не выпустит. – Конечно, знать тебе неоткуда, – проговорил я негромко. – Так значит, ты всерьез считаешь, что это было бы мне на руку? Каким же, любопытно, образом? – Ты здесь король, – сказал Гамлет. – Некоторым такие вещи очень даже нравятся. Я рассмеялся. Линор вдруг тоже. – Этого слишком мало, – воскликнула она. – Именно, – подтвердил я. – Мне-то уж, с моей манией величия, быть королем какой-то маленькой древней Британии? Ты с ума сошел! – Не скажи. Как говаривал Цезарь, лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме. – Ну конечно... И кем был сам Цезарь? – переспросил я со смешком. – Первым-то он стал именно в Риме. И ты мне об этом уже говорил. Забыл? – Может быть! – буркнул Гамлет. – Если только... Он выдержал зловещую паузу, и тут мое настроение резко переменилось – «если ты сейчас скажешь, что я просто боюсь вернуться, – подумал я с внезапным бешенством, – я разнесу тебе голову этим кувшином...» – Если только ты попросту не боишься вернуться, – закончил Гамлет. – Потому ты и берешь от этого мира не задумываясь, все, что только он может дать – потому что другой мир для тебя потерян. Ты бежишь от него. Не правда ли? Кувшин в голову Гамлета не полетел. Я сам удивился собственному спокойствию, которого не ожидал. На деле вдруг оказалось, что это совсем не так меня трогает, как я думал. – Бегу, конечно, – согласился я, и услышал в ответ ошарашенные вздохи, про изумленные взгляды можно было и вовсе не говорить, даже о взгляде самого Гамлета, который так же не ожидал такого ответа, как и я сам. Только отец ничуть не удивился. – И беру от этого мира все, что только он может дать. Потому что все мы знаем, чем это может кончиться. Там, в другом времени. Причем, уже измененном. Почему-то это знание меня больше не пугает. Хотя я все еще не хочу становиться опасней, чем могу стать и пока предпочитаю не вмешиваться в ваши дальнейшие исследования вовсе. Потому что знаю, что когда придет время, то, что всегда считалось для нас преступлением, будет сделано, потому что я хочу этого, и знаю, что есть что-то, что я желаю изменить, пусть даже из мелочных низких личных побуждений, как может кто-нибудь сказать, и может быть, он будет прав. Но тут уж мне все равно. Некоторые принципы нашей обычной морали для меня теперь пустой звук. А относительно тех, кого это касается – лучше между ними и мной никому не вставать. И ты думаешь, я стал бы закрывать себе путь назад, если знаю, что на этот раз одержу верх? – О... – только и проговорил Ланселот, после впечатляющей паузы, совсем другим голосом. – Знаешь, вообще-то, я так и думал... Только не думал... а, ладно. Конечно, я говорил это не всерьез. Кто бы сомневался... Вся компания созерцала Гамлета с весьма интересными выражениями лица. – Знаешь, – как бы между прочим негромко и непринужденно проговорил наконец обращаясь к нему Фризиан. – Были какие-то умники, которые утверждали, что на самом деле в могиле Артура лежит скелет вовсе не Артура, а Ланселота. Я начинаю в это верить. Линор поперхнулась первой, за ней последовали остальные, а после некоторого недоумения и сам Ланселот. – Почему же вы нам сразу не сказали? – переключился он уже на колдунов, когда все успокоились, куда более мирно, если не сказать смиренно, уже выпустив весь свой пар. – А когда, интересно? – проворчала Антея. – Об этом все-таки просто между делом не сообщишь. А у вас тут целыми днями то драконы, то призраки, то мясорубка прямо под окнами. Разве тут что-то спокойно обсудишь? Гамлет только пожал плечами. – В любом случае, – сказал Мерлин, – не будем относиться к этому так, будто мир рухнул и случилось что-то непоправимое, все мы пока живы и продолжаем действовать, жизнь продолжается. Просто отнесемся к этому серьезно. Поскольку стало ясно, что мы тут, во-первых, надолго и, во-вторых, нам не обойтись без всеобщего мозгового штурма, предполагающего периодическое появление каждого из нас на Станции, ну, или почти каждого, – слегка выделил он последние слова. – Что значит, почти каждого? – с легким удивлением поинтересовался Гамлет. – Только то, что кому-то из нас, все-таки придется почти безвылазно заниматься делами этого мира и обеспечивать нашу легенду, чтобы она не рухнула. – Ты все правильно понял, – кивнул я, когда он посмотрел на меня, что, впрочем, сделали и все остальные. – И заодно, может быть, как раз чтобы ненароком не случилось то, чего ты опасаешься, – добавил я ехидно. Гамлет слегка насупился. – Ладно, – кивнул, Олаф, – и под каким же предлогом мы все будем периодически исчезать? Ясное дело, что колдунов особенно расспрашивать не будут, ну а если наши отлучки станут слишком частыми и продолжительными, и кого-то это не в меру заинтересует? – Тоже мне проблема, – ответил я весело, – мало ли, куда я вас пошлю по делам? – Все засмеялись. – И есть еще один предлог – поиски Святого Грааля! Олаф уставился на меня большими глазами, и усмехнулся. – Грааля?! – воскликнул он. – Ну, это ты загнул!.. Артур... – Это почему же? – А не рановато ли? По-моему, это относится к концу легенды, а не к началу. – А разве мы собираемся разыгрывать всю пьесу от начала до конца? Не знаю как у тебя, у меня на это нет ни времени, ни желания. И по сути – очень даже подходит. Если мы не найдем этот Грааль, то все наше пребывание здесь просто ни к чему. Фризиан задумчиво хмыкнул. – А мне начинает нравиться идея с Граалем. – Еще бы, ты же у нас Галахад, – улыбнулся я. – Но в ближайшее время на приключения не рассчитывай, пока рука не заживет. Фризиан слегка развеселился, да и остальные тоже. В конце концов, похоже, новость переварена и все готовы просто заняться своим делом. – Ну уж не знаю, как все остальное, но пусть хотя бы легенда будет неплохой, – уныло вздохнул Галахад. Мерлин тихо фыркнул в бороду. – Легенда будет неплохой. Уж это я вам обещаю. Да уж, легенда удалась хоть куда. Не прошло и двух дней, как Бедвир на рассвете ураганом ворвался в мою спальню. Правда, при ближайшем рассмотрении это оказался не совсем рассвет, но это уже дело десятое. Я подскочил на постели и автоматически схватился за меч. Бедвир резко затормозил, озадаченно глядя на внезапно возникшее перед ним сверкающее острие. Окончательно проснувшись, я тут же опустил клинок и полюбопытствовал: – Что, небо упало на землю? – Нет... – отверг Бедвир слегка ошарашенно. – А что стряслось?.. – Дурные вести от Леодегранса. Лодегранс захвачен саксами. Я подумал, что ты захочешь узнать сразу. Я кивнул. – Да, конечно. Спасибо. Все верно. И пристально взглянул на Бедвира. – А что с самим Леодегрансом? Как он и где? – Леодегранс, возможно, уже мертв. Саксы учинили на него настоящую охоту. Гонец, что добрался сюда, послан не им, а графом Эктором. Первый же уже по дороге в Регед лишился и коня и руки. Бог знает, сколько на самом деле упущено времени и что уже произошло, – Бедвир задумчиво перевел взгляд на темный запачканный сверток, который держал в руках. До меня только сейчас дошло, что это и есть пергамент с посланием. Я протянул руку и Бедвир с какой-то не сразу понятной заминкой передал сверток мне, а потом невольно встряхнул кистью. Сверток странно захрустел. Я озадаченно посмотрел, как он пошел трещинками под моими пальцами и из-под них посыпалась коричневая крошка. Опомнившись, я постарался стряхнуть ее с ладоней и с постели. – Черт побери... – пробормотал я. – Это же кровь... – Кровь, – меланхолично подтвердил Бедвир. Знаю, это чуть ли не обычай – все важные вести приносить украшенными интригующими бурыми пятнами. Но чтобы вот так... Будто нарочно замачивали... Сбоку торчала на задубевшем ремешке обломанная по краям глиняная печать со смутно-различимым изображением животного, похожего не то на поросенка, не то на суслика, если бы, конечно, мы не знали, что это должен быть лев... – А леди Гвенивер, Бедвир? – вдруг вспомнил я с тревогой. – Она ведь в Регеде? В безопасности? – Как обычно, – с некоторым облегчением в голосе сказал Бедвир. Похоже, он тоже успел о ней подумать. – С леди Элейн. – Отлично. – Я потер глаза. – Ладно, конечно, нечего пороть горячку, но... Мне надо срочно переговорить с Мерлином. Еще до завтрака... – Я выбрался из постели и огляделся. – Вот черт, куда завалился этот плащ?.. Кабал, будь другом, слезь с него!.. Слушай, Бедвир, раз уж граф Эктор фактически правитель Регеда... – Он не... – Я знаю. Ваш король немощен, но все еще жив и в короне. Но всей обороной и вообще важными делами заведует Эктор. Так? – Бедвир кивнул. – Значит, ты и Кей отлично знаете, что может происходить у вас на севере. Позови его сюда и приходи с ним сам. Я скоро вернусь, возможно, с Мерлином и другими. Постараемся придумать, что можно сделать с Лодегрансом. Бедвир мимолетно улыбнулся и в глазах его загорелся странный блеск. – Слушаюсь, сир... Правда, я должен напомнить, что у Камулдунума пока почти нет собственной армии, если, конечно, не считать отрядов Пеллинора и Паломида. Но вряд ли с ними можно выйти в поход. – Ну и что же из этого следует? – вопросил я. – Не затем же ты меня разбудил, чтобы сказать – «спи крепче», верно? Бедвир покачал головой и снова подавил загадочную довольную улыбку. – Я просто напомнил… – Приму к сведению. Помню, прекрасно помню, что все радостно собираются только на пир. Но ты-то ведь со мной? – До конца! – воскликнул он воодушевленно. – Что ж, может и другие найдутся! – рассмеялся я и, наконец откинув тяжелый полог на выходе, отправился на поиски Мерлина и прочих. Кажется, Бедвиру стало немного худо, когда после короткого совещания только среди своих, были затем одновременно позваны Пеллинор, Паломид, и саксы Хорс и Седрик.