Картина, вышитая крестиком

Но король Эн не собирался так легко расставаться с любимой. Ему просто требовалось время, чтобы справиться со своей нерешительностью и осуществить так долго вынашиваемые планы этой ночи. Она королева, внушал он себе, и он не должен этого делать, но... Пускай она выглядит такой слабой и беззащитной — ничто не остановит его сегодня ночью! Ей не удастся пробудить в нем благоразумие! С этими мыслями будет покончено — разве не он обещал, что они смогут быть вместе безнаказанно? Разве не он пообещал себе, что она полюбит его? Почему же теперь, когда настал долгожданный момент, он колеблется? Немного успокоившись, он напомнил себе, что сегодня никакой пощады не будет, он заставит её кровь гореть в пламени его любви! Приняв твердое решение, Сёрюу вновь обрел хладнокровие и, увидев пробегающего мимо испуганного слугу, приказал приготовить ванну в комнате королевы Кэй. В глубине души Наотока понимал, что делает это не для того, чтобы смутить Сэкиси, продлить состояние тревожного, напряженного ожидания, в котором она находится, что движет им совсем другое желание, просто он ищет оправдания своим действиям, стараясь настроиться на более решительное, если не агрессивное поведение. Все эти рассуждения действовали ему на нервы. Он мог в тысячный раз уверять себя, что разволновался только потому, что представил, как сладок будет для него час, когда он прикоснется к ней, но в глубине души чувствовал, что это самообман и, не желая больше думать о своих внутренних противоречиях, с пылом новобрачного отворил дверь, ведущую в спальные покои. В комнате было темно, только небольшая свеча горела на маленьком столике. Наотока быстро пересек комнату и, остановившись у кровати, приподнял тонкий полог. В неясном свете мерцающей свечи он увидел Ёко. Ночь была душной, и она спала, разметав во сне простыни. Как она была хороша! На щеках играл легкий румянец, а вьющиеся у висков красные волосы подчеркивали белизну кожи. Под тонкой тканью шёлковой сорочки, которую она успела надеть, вырисовывались контуры ее божественного тела. Мужчина смотрел на девушку и чувствовал, как в груди нарастает боль, словно кто-то железной рукой сжимал его сердце. Даже в первую свою ночь он не испытывал такого неудержимого, страстного желания. Это смущало и злило его одновременно. Полному удовлетворению, оттого что наконец-то удастся осуществить давно задуманное, мешала мысль о том, что, даже если бы между ними не существовало определённых правил, он все равно добивался бы Ёко и дрался с любым за право обладать ею. Субуро внимательно разглядывал спящую девушку, мучительно стараясь понять, почему он так легко поддается ее чарам, пробуждая в ее присутствии изводившую его многие годы неукротимую жажду женского тела; почему, глядя на нее, он ощущает только неодолимое, страстное желание вновь испить пьянящую сладость её поцелуев, которую он однажды уже вкусил, почувствовать прикосновение нежных рук, увидеть прекрасные удивленные глаза, в которых горит огонь желания. Не находя ответов, он с чувством легкого раздражения скинул одежды и осторожно лег на кровать. Ёко зашевелилась во сне, когда король Эн придвинулся ближе, и, словно почувствовав его присутствие, медленно открыла глаза. Увидев совсем рядом знакомое лицо, она, еще не пробудившись ото сна, улыбнулась и пробормотала: — А, Комацу! Ты ушел так давно, и я уже начала думать, что ты бросил меня! Длинноволосый невольно улыбнулся в ответ и, обняв, притянул ее к себе. — Бросить тебя? После того как я столько времени мечтал о тебе? Никогда! Он даже не осознал, что в этот момент впервые сказал то, о чем боялся думать; он чувствовал, как по всему телу разливается тепло, и его единственным желанием было поцеловать ее. И коснулся ее губ с неожиданной для обоих нежностью. Всё ещё находясь в полудреме, королева Кэй инстинктивно ответила на его поцелуй. Поначалу она действительно испугалась, что он ее бросил, но ванна, которую для нее приготовили по его приказанию, немного ее успокоили. Проходили часы, а Сёрюу все не возвращался. Она снова забеспокоилась, но утомленная множеством невероятных событий, происшедших за день, уснула всего за несколько минут до его прихода. Сэкиси испытала чувство странного удовлетворения, оттого что он вернулся, а тепло поцелуя отогнало последние страхи. Конечно, она в его власти, и он может делать с ней все, что ему заблагорассудится, но, возможно, это не так страшно — быть его пленницей в эту ночь. В отличие от Наотака девушка не обманывалась по поводу своего отношения к черноволосому красавцу. Этот человек привлекал ее с того самого момента, когда она впервые увидела его. Он пробудил в ней глубокие чувства, и Ёко твердо знала, что ни к кому она не испытывала и уже не будет испытывать ничего подобного. Она никогда, даже про себя, не произносила слово "любовь", но твердо знала, что все вокруг перестает существовать и теряет всякий смысл, когда он сжимает ее в своих объятиях. И сейчас ей были безразличны и наказания, и правила, навязанные небесами. Не существовало ничего, кроме его ласковых рук и нежных поцелуев. И к черту причины, которые свели их вместе в эту ночь! Податливость властительницы Кэй удивила и обрадовала Комацу, кровь сильнее застучала у него в висках. Сквозь тонкую ткань шелковой сорочки, единственную преграду, разделявшую их, он чувствовал жар её тела — она вся горела от его ласк. Он нетерпеливо сорвал сорочку и, отбросив её в сторону, прижался к обнаженному телу. У неё захватывало дух при каждом его прикосновении; она, как кошка, выгибалась от удовольствия, когда его руки медленными ритмичными движениями гладили ее спину. Красноволосая почувствовала, как наливается грудь, твердеют соски и сладкая истома разливается по всему телу. Она потеряла над собой контроль и, поддавшись инстинкту, стала жадно ласкать мускулистое тело любимого. Движения её нежных рук доставляли черноглазому неизъяснимое наслаждение, и не в состоянии больше сдерживать растущую страсть он приник к губам девушки, своими поцелуями разжигая в ней ответное чувство. Руки его нежно ласкали ее грудь, и у нее замирало сердце. А когда он коснулся языком, сначала одного, а потом другого соска, зеленоглазая застонала от нахлынувшего на нее блаженства. Дыхание ее стало прерывистым, сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди, и все тело было охвачено огнем, пожиравшим ее без остатка. Пальцы Ёко запутались в волосах Сабуро Комацу, и она притянула его еще ближе, настойчиво требуя поцелуев и ласк… Это было похоже на сумасшествие, но она не желала прекратить это сладостное безумие, ей хотелось, чтобы оно продолжалось бесконечно. Неожиданно возникшая в чреслах боль затмила все другие ощущения, и Сэкиси, словно ища защиты, беспомощно прижалась к Сёрюу. Наотака не торопился. Он чувствовал, какие страсти бушуют в этом хрупком теле, и стремился настойчивыми ласками довести Накадзиму до исступления, чтобы вместе испытать наслаждение и блаженство, когда тела их сольются в экстазе. Каждое ее прикосновение вызывало в нем бурю эмоций, и ему становилось все труднее управлять собой, противиться неотступному желанию поскорее погрузиться в пучину восторга. — Лежи спокойно, моя тигрица, — шептал он, нежно покусывая мочку ее уха. — Лежи смирно, и я доставлю наслаждение нам обоим. После сегодняшней ночи тебе уже не надо будет меня бояться. Но пока ты не стала женщиной, я не хочу спешить. При этих словах обладательница изумрудных глаз замерла. Глаза ее стали огромными от удивления. — Ты уже знаешь? — спросила она смущенно. Увидев зардевшееся лицо девушки, правитель Эн почувствовал неизъяснимую нежность и, поцеловав ее в уголок рта, прошептал: — Да, я знаю. И я скажу тебе откуда, но только позже.., много позже. Не дав ей опомниться, он вновь стал целовать ее, и они погрузились в мир блаженства, где обитают только влюбленные. Движения мужчины становились настойчивее, а ласки все более жаркими. Он жадно ласкал её плечи, грудь, бёдра, вызывая в ней взрыв всё новых и новых эмоций. Неожиданно Ёко вздрогнула. — Не пугайся, — прошептал он. — Я буду очень нежен и постараюсь не делать тебе больно, а если и сделаю, то только один раз. — Он поцеловал ее. — После сегодняшней ночи тебе, любимая, с каждым разом это будет всё приятнее. Сэкиси неслась в водовороте чувств, поцелуи Сёрюу и запах его тела пьянили ее, желания и чувства рвались наружу и, не находя выхода, отдавались томительной болью во всем теле. Вдруг ни с чем не сравнимое ощущение поразило ее, как будто горячий сноп света пронзил все тело. Девушка замерла от неожиданности. И в этот момент с осторожностью и нежностью, которой он раньше не знал за собой, Наотака Сабуро Комацу овладел ею. Она почти не почувствовала боли, во всяком случае не обратила на нее внимания, потому что была поражена приятным ощущением, заполнившим все ее существо. Теперь она женщина, и девственность свою отдала мужчине, о котором столько мечтала. Сёрюу двигался медленно, почти лениво, и боль, которую она ощущала в своих чреслах, пожирая ее изнутри, возрастала с каждым его движением. В порыве чувств она приподнималась и снова падала. Она вся горела, охваченная новыми, неизвестными прежде ощущениями. И каждый раз, когда их тела соприкасались, из ее груди вырывался стон, крик — она не знала, как выразить то наслаждение, тот восторг, который бурлил в ней и рвался наружу. И вот, когда Ёко уже думала, что сойдет с ума от невыразимого наслаждения, все, что накопилось в глубине ее тела за эти сладостные минуты, взорвалось невероятным исступленным восторгом. Слабый крик благодарности, похожий на стон, сорвался с ее губ. Она была настолько ошеломлена происшедшим, что, казалось, перенеслась в какое-то другое измерение, не видя и не слыша, что происходит вокруг; и только когда Сёрюу освободил ее от тяжести своего тела, Сэкиси понемногу стала возвращаться к реальности. Он ласково обнял ее и поцеловал в лоб. "Может быть, я и пленница этой ночью по доброй воли, — засыпая думала женщина, — но это такой сладостный плен, о котором я не могла и мечтать". И словно это было самым обычным для нее делом, Ёко придвинулась к любимому и, положив голову ему на плечо, крепко уснула. - Теперь мы обманули небеса, это ведь не "любовь", а "дружба". Да, именно так, теперь именно так мы будем называть с тобой эти чувства, - прошептал мужчина, крепче прижимая к себе хрупкое тело возлюбленной.