Час спустя. Тронный зал королевства Эн.
- Поздравление и подарки от короля и Сайхо королевства Тай! - Объявил довольно молодой мальчик в синем парадном костюме, стоящий у возвышения короля. Правитель с глазами цвета крови на закате уверенным шагом направился к заклятому другу, за ним следом шёл юноша лет 17 на вид, с чёрными, словно резонанс правителю, волосами. - Дорогой мой друг, мы дарим тебе лучший клинок Китая. Меч Бисюе (кровь, превратившаяся в нефрит), - Гётэ протянул коробку Сёрюу. Открыв её, Наотака был поражён красотой нефрита и его остротой. Взяв его в руку, он так же отметил, что баланс у этого меча идеален. - Спасибо, неужели ты был в Китае? - Это долгая история, длинной в десять лет, - улыбнулся мужчина с волосами цвета молодого месяца в туманную ночь, - правитель Тай и его кирин проследовали назад на свои места.Спустя сорок минут.
- Поздравление и подарки от королевы и Сайхо королевства Кэй! - Объявил тот же мальчик, стоявший у возвышения короля. Ёко, плывущей походкой проследовала к мужчине, которого любила, мило улыбнулась и, повернувшись к Кэйки, который нёс картину, вышитую крестиком в руках, сняла шёлковую ткань, открывая своё творение. Все были восхищены точностью передачи теней и оттенков на вышивке, и спустя пять минут, поражённый Сабуро Комацу поблагодарил ту, которую любил уже на протяжении нескольких столетий. Праздник уже подходил к концу. Гости расходились по своим покоям из королевского сада, где были танцы, и всё было бы хорошо, но Сэкиси во время очередного танца с каким-то придворным министром королевства Рю, подвернула ногу. - Помощь не нужна? - Учтиво спросил Сёрюу. - Не откажусь, - улыбнулась красноволосая. Всю дорогу король Эн поддерживал падавшую от усталости Ёко за талию, но на подступах к дворцу неожиданно подхватил ее на руки и так и внес в дворец. Остановившись перед дверью, за которой располагались предназначенные для неё покои, он странно посмотрел на девушку. Его глаза были совсем близко; кровь застучала у нее в висках, и сердце забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она с трудом сглотнула — от переживаний у нее пересохло во рту — и наконец решилась спросить: - Что ты собираешься со мной сделать? Странная улыбка промелькнула на лице короля - она не была доброй, но и злой ее тоже назвать было нельзя. - Хочу узнать, так ли сладко быть с той, которую мне однажды довелось полюбить всеми недрами души, - сказал он хрипло, открывая ногой дверь. Мужчина плечом толкнул дверь, и она с шумом захлопнулась за ними. Правитель Эн подошел к кровати, слегка отодвинул в сторону легкий полог и бросил Ёко на огромную пуховую перину. Она упала на спину, и шелковые складки кимоно взметнулись с легким шелестом. Решив сохранять спокойствие, чего бы ей это ни стоило, она взяла себя в руки и, приподнявшись на локтях, с серьезным видом посмотрела на любимого, как бы вопрошая: что же за этим последует? Не набросится ли он на нее, как дикарь? Наотака стоял у кровати, восхищенно взирая на свою гостью. Как же она была хороша! Взметнувшиеся одежды позволяли увидеть маленькие точеные ножки, глубокий вырез платья открывал прелестную грудь, а чудесные длинные волосы разметались по плечам. Нефритовые глаза, от волнения ставшие почти изумрудными, настороженно смотрели на него, а чудесно очерченные коричневые губы откровенно манили. Комацу почувствовал неудержимое волнение. Что это? Страсть? Желание? Или другое, менее возвышенное чувство? Он злился на свою слабость: вместо того чтобы думать о будущем королевства, он забыл обо всем на свете и не видел ничего, кроме прекрасных глаз, в которых ясно отражалось нарастающее чувство тревоги. Когда он сражался с мужчинами, ему были неведомы компромиссы, но обращаться с женщинами и детьми с бессмысленной жестокостью он не мог — воспоминания о смерти его людей в Японии служили горьким примером бесцельно погубленных невинных жизней. И этим он объяснял себе то, что у него появилось безумное желание взять её на руки, приласкать, сделать для неё нечто такое, чтобы прекрасные глаза раз и навсегда перестали смотреть на него так недоверчиво и тревожно. Разозлившись на себя за нерешительность и решив больше не церемониться, Сабуро сел на край кровати и грубо притянул к себе королеву Кэй. Пытаясь усмирить мечущуюся от страха девушку, он крепко обнял её и, не обращая внимания на сопротивление, приник к маняшим губам. Он пытался быть с ней грубым и бесчувственным, надеясь, что это поможет преодолеть невесть откуда появившуюся и совершенно несвойственную ему сентиментальность, но кроме неприятного чувства неудовлетворенности не испытал ничего. Не возникло ни радости, ни восторга от того, что он наконец-то держит её в объятиях, и в поцелуе его было какое-то отчаяние, словно он силой заставлял себя ощущать всю прелесть этого волнующего момента. Сначала Ёко очень испугалась — после всех событий она не ожидала от него такой грубости. И в следующую секунду неудержимая злость захлестнула её, и она начала вырываться из его рук, сопротивляясь так яростно, как если бы вместо Сёрюу её обнимал монстр. В отчаянии она схватила его за волосы и дернула с такой силой, что, вскрикнув от боли и неожиданности, правитель Эн выпустил ее из рук и отпрянул назад. Их разделяло ничтожно малое расстояние, и, поймав его свирепый взгляд, девушка съежилась от испуга. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Они сидели на огромной кровати, напряженно уставясь друг на друга и ожидая, кто же сделает первый шаг. Любую другую на её месте он как следует отлупил бы за такую дерзость. Сначала отлупил бы, а потом изнасиловал — это было так же просто, как выпить чашку чая в знойный день. Но мужчина чувствовал, что, несмотря на то, что она так поступила, он не может так жестоко обойтись с ней. Как бы ему хотелось быть беспощадным! Но по каким-то ему самому неясным мотивам он не смел так безжалостно унизить её, как обычную подстилку. Злясь на собственную слабость, он что-то злобно пробурчал себе под нос, поднялся и, резко развернувшись, вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Ёко удивленно смотрела ему вслед. Неужели она победила? Что же теперь будет? Может быть, он бросит её? А встречались ли они? Нет. При этой мысли она содрогнулась.