Падающая звезда

Вообще-то Хисана не очень ладила с домашней работой. Главным образом потому, что дома у нее никогда не было. Но если работа очень нужна, а от заманчивых предложений уши не глохнут, то что угодно про себя скажешь: и готовить умею, и стирать, и гладить, и варить варенье из вишневых лепестков! А также мыть полы из ценных пород дерева, чистить домашнее серебро и сметать пыль с фарфора… Да я просто фея домашнего очага, дайте мне этот очаг! И плевать на то, что готовить Хисане, сколько она себя помнила, было не из чего, что жалкие объедки и куски, которые удавалось ухватить едва ли не с земли, приходилось глотать практически не жуя, а то ведь отберут такие же голодающие оборванцы. Плевать, что для стирки своей единственной юкаты приходилось уходить глубоко в лес, подальше от посторонних глаз, благо другой одежды у нее не было. И что она не могла не то что гладить – высушить свои лохмотья: второпях отстирав самые заметные пятна, девушка тут же одевала еще не просохшую юкату на себя. Отдаленно соответствовали действительности слова насчет умения мыть пол. Пару раз во время бесцельных блужданий по трущобам Инузури Хисане везло, и ее нанимали за тарелку супа оттереть пол корчмы от следов вчерашней попойки. Однако усовершенствовать этот навык ей не удалось, так как вскоре хозяин решил, что за свое вознаграждение Хисана должна вылизывать не только пол. Что такое фарфор и серебро, девушка вообще не знала. Но даже если ее выгонят через день, она хоть одну ночь поспит в тепле, поест нормальной пищи, немного передохнет, успокоится. И постарается придумать, как же жить дальше. … До этого Хисана жила в Инузури. Один из самых криминальных районов Руконгая. Преступные группировки поделили между собой сферы влияния, подмяли торговлю, собирали дань с каждого дома, отнимали у беззащитных людей все, что приглянется, а иногда и последние крохи – просто ради забавы, упиваясь вседозволенностью. Попытки сопротивления пресекались так сурово, а сеть доносчиков была такой разветвленной, что население давно оставило надежду свергнуть криминальный режим. Страх владычествовал над Инузури. Люди довольствовались иллюзией временной безопасности, гнули спину на своих нахлебников, надрывались за малую толику воды, пищи. Жили семьями больше ради самосохранения, чем из-за связывающих их чувств. Ожесточение, поселяющееся в сердце любого, кто провел в Инузури больше месяца, вытесняло оттуда способность любить, сочувствовать, стремится к прекрасному. Человек вскоре убеждался, что любые его попытки изменить свою жизнь к лучшему обречены на провал, что у него есть единственный четко обозначенный путь, и это путь бесправной ломовой скотины. Хисана не имела дома, все ее имущество состояло в юкате, которую она носила, а измученный вид делал ее достаточно непривлекательной для любителей грязных развлечений. Все дни были наполнены поисками хоть какого-то пропитания или работы, за которую могли накормить. Постоянный голод, ночевки под открытым небом, затычки и пинки от тех, кто устроился лучше, чем она, и срывал на ней злость. И непреходящая жестокость, отовсюду, без малейшего проблеска человечности. В какой-то момент, наблюдая, как прямо на улице опьяневшие от безнаказанности молодчики жестоко избивают старика, имевшего несчастье невовремя перейти им дорогу, содрогаясь от каждого удара, как будто он наносился ей самой, и испытывая жгучий стыд за то, что только смотрит, не заступается, Хисана поняла, что больше здесь на выдержит. Куда угодно, хоть в лес, хоть голодная смерть Иначе она окончательно падет, продастся с самый дешевый бордель и будет работать там за дозу одурманивающей травы, которая в Инузури была одной из самых твердых валют. Попытка поступить в Академию шинигами с треском провалилась. Духовных сил у девушки было ничтожно мало. Она и сама это знала, и не очень стремилась стать шинигами. Слишком много жестокости ей пришлось увидеть, чтоб в душе появилось желание взять в руки оружие и посвятить себя сражениям. Однако это был верный способ устроиться в Сейрейтее. Конечно, здесь имелось и гражданское население, но они отнюдь не стремились приютить у себя руконгайку без роду без племени. Кто ее знает – а вдруг обворует? Или еще чего похлеще? Хисана съежившись брела по безлюдным улицам, насквозь продуваемых холодным ветром, среди белоснежных нескончаемых стен. Что делать дальше? Во всех лавках, в которые она заходила, предлагая свои услуги, на нее косились с подозрением и отвращением. Девушка не винила их, понимала, как мало доверия внушает ее поношенная юката, босые ноги, истощенное бледное лицо, растрепанные волосы. Наверно, она бы и сама поступила бы так же. Откуда всем этим честным, добропорядочным людям знать, что не всегда бедность и унижение – расплата за совершенные грехи. И даже хорошо, что они не понимают, что есть такая боль, которая перевешивает и смывает любой грех. Хисана за них рада. Но куда же ей идти? Неужели – назад? В некоторых районах Рукогая, более благополучных, чем Инузури, ее могли принять из жалости, однако у девушки была идея фикс – вырваться из Руконгая насовсем, забыть. Тем более, что у нее была веская причина никогда туда не возвращаться. И вот, бредя по улице, Хисана случайно наткнулась на кошелек. Девушка огляделась – никого вокруг не было. Взвесила в руке: судя по всему, в нем немалое богатство. Да, так и есть: развязав дрожащими пальцами толстый шелковый шнурок, Хисана увидела блеск множества золотых монет. Наверно, у кого-то могло возникнуть искушение присвоить кошелек. Однако у Хисаны было слишком развито чутье, чтоб поддаться подобному соблазну. Да войди она с ним в любую лавку, любую корчму, хозяин моментально распознает в ней нищенку и задастся закономерным вопросом, откуда у нее золото. Есть верный шанс вместо ужина заиметь разговор с представителями Готэя, которые едва ли поверят, что кошелек она не украла, а нашла. Вздохнув, Хисана двинулась в том направлении, где несколько минут назад видела патруль шинигами. Надо отдать им, это самое разумное, да и, может быть, ей полагается какая-нибудь награда за честность? Или все же взять себе одну монетку? В кошельке их столько, что не сосчитать. А есть так хочется, что в голове мутится. Чуть-чуть пищи – ей ведь немного надо – и она сможет соображать, сможет придумать, как быть дальше… Нет, это воровство. Хисана очень хорошо понимала, что ей не по карману благородство и, возможно, она делает очередную глупость, но через некоторые свои предрассудки она просто не могла переступить. Наверно, ей не хватает решимости и она просто трусиха… Но не может она взять монету и все тут. И пусть даже хозяина не найдут, и он ничего не узнает – она сама будет знать. Завернув за угол, девушка наткнулась прямо на шинигами. Высоченный красоволосый парень резко разогнулся и повернулся к Хисане. За его спиной молнией мелькнула маленькая черная тень. - Господин шинигами! – робко обратилась к парню Хисана. Абараю Ренджи не так часто приходилось слышать подобное обращение к себе, поэтому парень сменил грозный взгляд на более милостивый. Тем более, что стоящая перед ним девушка выглядела такой тощей и забитой, что, того и гляди, ветром унесет. А эта крошка ему кого-то напоминает! Да она же вылитая Рукия! - Чего тебе? - Я нашла вот это на улице! – Хисана протянула Ренджи кошелек, - Рядом никого не было, не знаю, кто хозяин… Как мне поступить? - Да это же кошелек Рукии! – присвистнул Абараи и вдруг резко замолчал. - Что случилось? – послышался позади глубокий властный голос. К ним приближалась группа шинигами. Не дойдя до Хисаны нескольких шагов, они остановились, а возглавлявший группу высокий мужчина подошел прямо к ним. Вопрос исходил именно от него. В отличие от остальных, поверх черного косоде на нем было надето белое хаори, на шее болтался серебристый шарф, выглядевший слишком легким, чтоб защищать от ветра. Видно, для красоты. Длинные черные волосы были забраны в какое-то хитрое приспособление, рассекали надменное лицо тремя прядями, вероятно, затрудняя обзор. Впрочем, веки были опущены так низко, что глаза казались закрытыми. «Интересно, как он на стены не натыкается»? – отстраненно подумала Хисана. Красноволосый шинигами явно растерялся, и девушка поняла, что брюнет в хаори, видимо, из них двоих главный. - Это кошелек Рукии? Абараи, почему он у вас? Хисане показалось, что красноволосый смутился куда больше, чем следовало по ситуации. - Эта девушка говорит, что нашла его на дороге. - В самом деле? Рукии определенно повезло, что на ее потерю наткнулась такая честная душа, - брюнет распустил завязки кошелька, как несколько минут назад Хисана, перебрал лежащее в нем золото, - А это что такое? – тонкие пальцы вытащили сложенный пополам листок бумаги. Брюнет развернул его, пробежал глазами записку, нахмурился еще больше и, ни слова не говоря, двинулся дальше. Почтительно ожидавшие шинигами последовали за ним. Только стоявшая в стороне миниатюрная девушка с огромными глазами, прежде чем уйти, бросила на Хисану откровенно неприязненный взгляд. Хисана осталась одна. Она молча стояла на пустынной пыльной улице и глядела вслед растворяющимся в пыльном воздухе фигурам, чувствуя, как вместе с ними уходят ее надежды на хоть какую-то помощь. Кому ты нужна, Хисана? С какой стати рассчитывала на благодарность? Все правильно. Ты всего лишь поступила по совести, не оказала никакого благодеяния, так за что бы им благодарить тебя? Твое бедственное положение вовсе не их вина и их не касается. Как же хочется есть! И отдохнуть. Спина ноет, а ступней она уже не чувствует – то ли от холода, то ли от боли. Девушка готова была улечься прямо на краю этой пыльной улицы, только бы на минуту ощутить облегчение… А лучше уснуть и не просыпаться… Тут вдруг в том направлении, куда ушел отряд, показалось расплывчатое пятно. Оно стремительно росло, и вскоре стало ясно, что сюда бегом возвращается один из только ушедших шинигами. Запыхавшийся парнишка подбежал к девушке и протянул ей монету. - Вот. Капитан просил передать в благодарность. И еще капитан спрашивает, кто ты и где живешь. Девушка машинально взяла протянутую денежку. - Эээ… Меня зовут Хисана… Я … сейчас нигде не живу, я ищу работу. Шинигами кивнул и убежал, оставив Хисану наедине со своими мыслями. Ну вот, золотой ее по праву. Заслужила. Теперь у нее есть возможность поужинать, причем честно заработанная. Но вместо благодарности судьбе Хисана почему-то чувствовала еще большее отчаяние. Этой монетой как будто исчерпывалась положенная ей мера везения. Хотела этого – получай. А ведь на самом деле она нуждалась куда в большем! Не в одноразовой подачке, которую она все равно проест и вновь останется один на один с пугающей нищетой, а в постоянном прибежище, в уверенности в завтрашнем дне, чтоб тревога, тоска и страх отпустили ее душу из своих цепких когтей. Но судьба отказывает ей в своей милости, а просить она не вправе. Хисана, Хисана, а ведь ты так мечтала пробраться в Сейрейтей. Он казался тебе волшебным городом, где не бывает зла. Она войдет в него, и ее жизнь изменится. Наступит новый день, и кто-то добрый и справедливый развеет тучи над головой, и скажет, что ни одна беда ее больше не коснется. Глупая девочка, ты ведь ты понимала, что ты не из тех, кто может себе позволить верить в чудеса. Сама виновата, что теперь так больно от рассыпавшихся прахом надежд. И вот, ты все так же одна, посреди пыльной улицы, дрожишь от холода, и от голода и усталости мутятся мысли, и так хочется передохнуть, и негде, негде, негде. Кто, где, когда внушил тебе веру, что страдания непременно должны вознаграждаться избавлением? С чего ты взяла, что мера твоих мучений переполнена настолько, чтоб исчерпать их источник? Наверно, еще не все ты перенесла, что назначено судьбой. Но я больше не могу, не могу, я не знаю, куда мне идти и что делать! У меня нет сил! Хисана чувствовала подступающие слезы, но знала, что не сможет заплакать. Это спасительное умение оставило ее уже очень давно. Соленые ручейки не потекут по щекам, принося облегчение, капли невыплаканных слез застынут в уголках глаз колкими кристалликами. И тут вдруг опять на горизонте возник уже знакомый шинигами. - Капитан сказал, что ты можешь прийти работать в его поместье. - В его поместье? - Поместье клана Кучики. Ты что, не знаешь, где это? – парень округлил глаза, - вон, видишь там холм? - Это который покрыт лесом? - Дура, это не лес, это парк при поместье. Пойдешь туда, спросишь управляющего Катанауси и скажешь, что господин Кучики Бьякуя распорядился взять тебя служанкой. Что глаза таращишь, соглашайся давай быстрее, а то он меня еще с каким-нибудь вопросом пошлет, я уже задолбался туда-сюда бегать! Не могу же я признаться, что до сих пор не овладел шунпо! Хисана с очумелым видом выслушала всю эту белиберду, не понимая половину сказанного и не веря, что небо в кои-то веки услышало ее призыв о помощи. Затем, видя, что шинигами ждет ответа, кивнула. Парень закатил глаза и бросился бежать обратно.