Remember the days of the innocence, Before it came in waves. Remember the trust it was blown away into oblivion. Remember love, Remember hate, Remember everything they said just to break you again Remember all - all of your enemies Forever and ever they... Suffocate everything, They complicate everything, They seal your fate everyday, But you can't believe it Take yourself far away from nothingness, A million miles from emptiness... And leave it all behind you
«Да иди ты к чертовой матери, глупая стерва…» Тогда эти слова, брошенные рыжеволосым психопатом, вызвали в душе Алисы Лидделл лишь ярость и ненависть, девушке отчаянно захотелось воткнуть Вострый Нож прямо в его сердце, прокрутить против часовой стрелки, а потом вырвать орган голыми руками. Сердце все равно никогда не было нужно Дьюду. Оно оставалось холодным, как лёд. «Я? Любил? Да ты шутишь…» Сейчас эти слова, прозвучавшие когда-то давно, раздавались в разуме Алисы гулким эхом, напоминавшим о безысходности, о тупике, в который безумица попала, когда покинула свой мир и очутилась в Парадизе, встала на пути у мужчины, скрывающего свои зеленые глаза за солнцезащитными очками. Она не искала в глазах людей, смотрящих на нее, жалости. Она искала способ прикончить их всех. Всех до единого. Акушеров, что принимали роды у черноволосой пациентки одиннадцать лет назад; санитаров, что видят ее каждый день, выдавая абсолютно бесполезные в ее случае лекарства и запирая ее одну в маленькой комнате с грязными серыми стенами; психиатра, что задает ей идиотские вопросы и в ответ на молчание Алисы что-то пишет в ее карте дешевой пластиковой ручкой. И того, кто сделал ей ребенка. Его она хотела убить больше всего. За то, что он с ней сделал. За то, что поиграл и бросил. За то, что оставил одну. За то, что до сих пор не знает, что давно стал отцом. Одиннадцать лет назад. Все, что Алиса знала о своей дочери, так это то, что холодной ноябрьской ночью ее отдали в приют. Может быть, девочка давно уже счастлива в другой семье, живет на другом континенте. Черноволосой безумице было обидно, что дочь так и не узнала, кем были ее родители. - Мисс Лидделл, Вам пора принять лекарство, - сказал санитар, уже несколько минут стоявший у изголовья кровати Алисы. Девушку держали в обычной палате, а в амбулаторной карте Лидделл стояла пометка о том, что она «не буйная». Забавно, учитывая, сколько людей погибло от рук черноволосой безумице. Еще забавнее, если учитывать мысли, что роились в голове Алисы одиннадцать лет подряд. Санитар и глазом моргнуть не успел, а Алиса уже успела выхватить электрошокер с пояса бедного парня. Еще секунда – и разряд тока пробегает по телу медработника, заставляя его упасть ничком на холодный пол. Нехорошая, почти дьявольская усмешка скользнула по тонким губам мисс Лиддел, и девушка вышла в коридор. Время было далеко за полночь. Охрана находилась на вахте, все палаты запирались на ключ. Но Алиса не спешила убираться из психиатрической больницы. Ее путь лежал на верхние этажи, в кабинет главврача. Примечательно, что главный врач психбольницы, дядечка пятидесяти лет, обычно уходил с работы рано, но груда документов заставила его остаться до ночи. Если бы он знал, кто из пациентов сегодня совершит побег, ни за что бы не остался. А может быть даже и уволился бы. - Где она!? – голос Алисы заставил доктора вздрогнуть всем телом. Он еще помнил, как Лидделл кричала, когда ее только заперли в психушке. Помнил, как она рыдала, когда у нее забирали дочь. И, конечно же, знал, что ждет его за все ее мучения. Штанина в одно мгновение стала мокрой от собственной мочи. - Кто? – прошептал главврач, медленно повернувшись лицом к Алисе. Он видел, как в ее изумрудно-зеленых глазах блеснул адский огонь. Степлер, что валялся на рабочем столе врача, теперь покоился в руках Лидделл. Она заставила мужчину открыть рот. Щелчок – и щека доктора покрылась изнутри дорожкой из металлических скоб. Он коротко вскрикнул и, несомненно, наделал бы в штаны, если бы мог сделать это во второй раз. - Моя дочь. Где моя дочь? – вкрадчиво спросила черноволосая девушка, завороженно глядя, как тонкая струя крови льется изо рта доктора. - Уинстонский детский дом, Нэппервилль, Чикаго, - прохрипел он, не моргая, моля Бога, чтобы Алиса больше не сжимала степлер у него во рту. Алиса и не сжимала. Она приставила к животу главврача электрошокер, который держала в другой руке, и нажала на кнопку. А когда мужчина упал, Лидделл приметила на полке бюст какого-то выдающегося психолога девятнадцатого века. Этой ночью полиция найдет труп мужчины с размозженной головой. А Алиса отправится на поиски своего ребенка и ублюдка, который этого ребенка ей сделал.***
Семь утра. В куче грязного белья – носков и трусов – зазвонил старый мобильник, разрывая тишину идиотским писклявым рингтоном. Бедный мобильный надрывался, вибрируя и скидывая носки на деревянный пол, но никто отвечать на вызов не собирался. Однако, звонящий был очень настойчив, и Чуваку пришлось, кряхтя, дотянуться до телефона и нажать зеленую кнопку. - Да, - гаркнул в трубку рыжеволосый мужчина, про себя подметив, что он либо простудился, либо перепил. - Постал Дьюд-младший? – затараторил в сотовом противный женский голосок, заставивший Чувака поморщиться. – Здравствуйте, Вас беспокоит директор детского дома Уинстон. Странно, наверное, к Вам обращаться, но мы убедительно просим Вас забрать дочь… - Какую, нахрен, дочь? – не понял Дьюд. Он нашарил свободной рукой свои очки и надел их. - Ну…Вашу дочь, - противная директриса немного растерялась от заданного ей вопроса. – Эшли Лидделл… Знакомая фамилия резанула Чуваку слух. «Опа, вот оно, оказывается, как…» - Нет у меня никакой дочери, до свидания, - рыжеволосый маньяк собрался уже сбросить вызов, но женский голос завизжал еще громче: - Постойте, мистер Постал! Дело в том, что мисс Лидделл указала Вас в качестве отца, а Эшли… - Так и обратитесь к «мисс Лидделл», я-то тут вообще причем? – перебил Чувак директрису, но она гнула свою линию: - Так мисс Лидделл в психбольнице уже очень давно, - по-простому сообщила писклявая женщина, и Дьюд крепче сжал мобильный. – Прошу Вас, мистер Постал, Эшли…В общем, Вам надо приехать, Вы наша последняя надежда… Чуваку надо было, в его обыкновенной манере, хмыкнуть в трубку и выкинуть телефон в окно. Но он этого не сделал. Рыжеволосый психопат согласился приехать, хотя подсознание отчаянно вопило о том, что Дьюд сошел с ума и вообще последний идиот. Постал говорил самому себе, что им движет простое любопытство. Добраться до нужного детского дома не составило труда – Дьюд залег на дно несколько лет назад, и залег как раз близ Чикаго. Дорога заняла полчаса, психопат даже умудрился никого не убить по пути. Неслыханное поведение. Распахнув двери кабинета директора, Чувак первым делом обратил внимание на маленькую девочку, сидящую в кресле перед рабочим столом. У нее были короткие огненно-рыжие волосы… «Прямо как у меня!» …и изумрудно-зеленые глаза, выражающие насмешку над несовершенным миром. «А это у нее от матери Лидделл, сто пудов.» Директриса надменно взглянула на Постала, но уже через секунду надменность и презрение из взгляда женщины исчезли, сменившись на «Слава-Господу-что-этот-идиот-приехал». - Здравствуйте, мистер Постал, - заговорила она, и Дьюд подумал, что этот визгливый голос будет сниться ему в кошмарах. – Знакомьтесь, это Эшли, Ваша дочь. Ей одиннадцать лет. Чувака как кипятком ошпарило. «Одиннадцать лет…Она действительно моя дочь, все сходится…» - О’кей, - кивнул Постал, - я, конечно, до безумия рад, что у меня здесь наследники подрастают, но какое это отношение имеет ко мне? - Понимаете, - директриса затараторила, - Эшли…скажем так, очень проблемная девочка. Она сменила уже семь приемных семей. А недавно она… - женщина замялась, потупив взгляд. – Эшли, может быть, ты сама расскажешь папе, что сделала? - Я взяла нашего кота Стива и распотрошила его в тарелки к трем идиоткам, которые смеялись надо мной, - спокойно рассказала Эшли, почесав рыжий затылок. – И этот, - она показала пальцем на Постала, - мне не отец. Ни один нормальный отец не оставит ребенка в детдоме. Нормальный человек ужаснулся бы, но Дьюд только усмехнулся. - Эй, я вообще не знал про твое существование! – веселился психопат. – Держу пари, ты тоже, до сегодняшнего дня, не знала, что у тебя батя жив-здоров. «И мать - психованная дама с кухонным ножом.» - О’ке-ей, - Чувак повернулся к директрисе, - но я все еще не понимаю, что здесь делаю. - Мисс Лидделл, наверное, не сказала Вам о наличии дочери? – в глазах директрисы появилась наигранная надежда, - поймите, девочке здесь плохо, ей нужна семья, хотя бы кто-то из родителей, чтобы вырасти хорошим человеком… Чувак прекрасно понимал, что женщина с противным голосом просто-напросто пытается сбагрить неуравновешенного ребенка в чьи-нибудь руки, чтобы не портить репутацию детского дома. Каким нужно быть монстром, чтобы добровольно отдать девочку психу и убийце, хаосу в теле рыжего мужчины? «Давай, Дьюд, скажи, «Нет, нахрен мне это надо» и вали обратно в свой сраный грязный трейлер». - Ну, ладно, - Постал хмыкнул. – Что и где подписать? Через пять минут отец и дочь, сверкая огненными волосами, шли по улице к автомобилю Чувака. Эшли держалась от него на расстоянии, она явно не была рада появлению родителя. - Знаешь, мне тоже не уперлось таскаться остаток жизни с малявкой, потрошащей кошек, - заявил мужчина, не поворачиваясь. – Так что будь добра, реагируй на меня хоть как-нибудь. Если я буду захлебываться собственной рвотой после неудачной инъекции героина, я хочу быть уверенным, что ты наберешь девять один один. Эшли молчала. - Хотя к черту, закопай меня во дворе и забирай себе мой трейлер, - рыжий психопат наконец обернулся. Его дочь шутку оценила – улыбалась. - И вообще, мой тебе совет: в следующий раз потроши животных под одеяло, а не в тарелки. Будет веселее. Чувак и Эшли сели в машину, и девочка совсем не удивилась, когда увидела, что к шее отца приставлен нож, на лезвии которого виднелся странный орнамент. Это был Вострый Нож. Дьюд не двигался, на его лице застыла мазохистки-удовлетворенная улыбка. - Привет, Чувак, - прошептала Алиса, крепче сжав рукоятку ножа.