Проклятие

Олег на себе ощутил, что значит выражение «внутри все оборвалось». Именно внутри, и именно оборвалось. Сердце екнуло, и в груди будто распустился бутон холода. В ушах противно зазвенело, а в ногах появилась слабость. Он тупо держал в руке телефон и не знал, что ему делать. Врать, что это все шутка, розыгрыш от знакомых? Или говорить правду? Просить прощения? В голове была полная каша. И в очередной раз, стремясь избавиться от неприятных ощущений внутри, Олег выплеснул все это на Иру: — А какого хера ты ковыряешься в моем телефоне?! — зашипел он. — Кто тебе разрешал? Что ты все время следишь за мной? Хочешь знать, есть ли у меня любовница? Есть. И я ухожу от тебя. Я подаю на развод. К слову, фраза насчет слежки и проверки телефона была несправедлива. Олег прекрасно знал, что Ира не имела такой привычки. Но сейчас ему нужно было сделать виноватым кого-то, кроме себя. — Ты давно ищешь повода. Ты давно придираешься и пытаешься устроить скандал, — сказала Ира все тем же неестественным спокойным голосом. Видно было, что ей тяжело говорить, и Олегу, честно говоря, было даже жутковато видеть ее именно такой. — Хочешь развода — вали. И чтоб ноги твоей не было в этом доме. Олег, как бы он не был зациклен на своих переживаниях, почувствовал, что спокойствие это недоброе. Он нутром чуял, что Ира находится на грани дикой истерики. Вот только какую форму примет эта истерика, он предсказать не мог. И поэтому предпочел отступить назад и молча вышел из квартиры, продолжая держать в руке телефон. В голове была совершеннейшая пустота. Да, Олег тяготился семейной жизнью, к которой, как он сам понимал в глубине души, оказался совершенно не готов. Не готов к тому, что семья — это не только удовольствия и секс в любое время по заказу, не только совместные поездки и прогулки. Что это еще и скучный быт, и необходимость постоянно видеть другого человека рядом с собой, что это и усталость, и раздражение, и ответственность. Он сам не понимал, почему Ира стала раздражать его, и не мог это представить тогда, когда они только начинали встречаться. Олег много раз порывался предложить развестись, и в то же время боялся этого решительного шага. Для него стыдно было признаться себе, что он несостоятелен как муж и глава семьи. Он боялся реакции Иры на такое заявление, и потому провоцировал ее, чтоб предложение о разводе поступило от нее. Он в то же время боялся сломать налаженные отношения и уже распланированную и расчерченную жизнь, которая, правда, все больше походила на закручивающуюся воронку водоворота. Когда Ира сказала ему, что беременна, он испытал странную смесь чувств. С одной стороны, Олег осознал, что у него будет ребенок, что он становится отцом. С другой, он почувствовал, что пойман в западню, поскольку теперь и речи не может идти о разводе, по крайней мере, на ближайшие годы, и в нем наряду с чувством радости вспыхнула непонятная злость, адресованная и к себе, и к Ире. И тут же он ощутил чувство вины и жалость к жене. Это коктейль чувств преследовал его на всем протяжении беременности и разрушал изнутри, отчего и к спиртному Олег стал прикладываться чаще прежнего, начиная с того самого вечера, как Ира показала ему результат теста. Он сам не понимал, что ему делать, и как себя вести, и что он вообще хочет. Бывало, его охватывал прилив нежности, круто замешанной на чувстве вины, когда Ира покупала крохотные распашонки, штанишки и носочки, когда заводила разговоры, где будет стоять кроватка и пеленальный столик, когда они вместе ходили по магазинам и выбирали игрушки для кроватки малыша. И тут же вечером его могла охватить злость на жену, когда та возражала против очередного похода в бар с друзьями. И так продолжалось все девять месяцев, и все полтора года после рождения. Тупая спираль саморазрушения внутри раскручивалась все сильнее. С Наташей Олег начал спать три месяца назад. Она работала в том же здании, где располагался офис фирмы Олега. Его подкупило то, что она сама проявила инициативу, сама подошла к нему познакомиться, и как-то незаметно сначала они разговорились, потом Олег обнаружил себя рассказывающим ей как его достала вся эта семейная жизнь, а потом, уже у Наташи на квартире, внутри себя отстраненно отмечающим, что Наташины ягодицы отличаются от ягодиц Иры, когда та стоит перед ним на четвереньках голая. Наташа стала некоей отдушиной от опостылевшей семейной жизни и быта, средством снятия сексуального и эмоционального напряжения, ведь с Ирой он перестал заниматься сексом практически сразу после начала беременности, а редкие походы к проституткам и мастурбация удовлетворение приносили лишь на время, после чего все возвращалось с удвоенной силой, принося вдобавок злость на себя и чувство вины. Олег задумывался о том, чтоб бросить Иру и начать жить с Наташей, хотя и чувствовал, что Наташу устраивает именно его статус женатого мужчины, и не факт, что после развода она захотела бы продолжать с ним. В то же время, с Наташей он ощутил, что есть и другие женщины, кроме Иры (к слову, до Иры у него не было никого, как и у Иры до него, и первый секс друг с другом был первым разом для них обоих), и что, связав свою жизнь с одной, он упускает кучу возможностей. Его сильнее потянуло к свободе от обязательств, от брака, от отношений и ответственности, и в то же время, не хватало духу сделать решительный шаг и заявить о желании развода. И вот теперь судьба все решила за него. Он номинально свободен. Только вот свобода эта почему-то не радовала. Не радовала цена, которую пришлось, и, как он понимал, еще придется за эту свободу заплатить. Почему-то в голове промелькнули строчки из песни: «Думал душой выплатить дань, Вьется змеей путь в никуда»* * «На службе силы зла», группа «Ария»