***
Происходящее в поместье не оставило равнодушными его обитателей. Пусть служебный персонал в основном и был здесь уже на протяжении долгого времени, а потому знал о сущности господ, проживающих в нём и называющих себя аристократами, практически каждый поддался панике и постарался незаметно покинуть территорию клана Сакамаки, позабыв об одном пункте. Каждый придворный обязался хранить тайну своих господ и не покидать их до скончания веков. Дворецки, который до сего момента был просто преданным дворецким с большим потенциалом, с горечью смотрел на сбегающий персонал, ставший для него новой семьёй.Из прошлого Дворецки Флетчера.
Семья Флетчеров всегда была зависима от аристократов. Сколько Дворецки помнил себя, он всегда оказывал хоть какую-то услугу своему юному господину, который по совместительству был его другом. Пусть они и были из разных сословий, но понимали душевное состояние друг друга, поскольку и один, и второй находились в некоторой отдалённости от своих родителей из-за тех или иных обязанностей последних. Клиффорды, а именно такой была фамилия господ, коим с самого рождения служил Дворецки, имели не самую лучшую репутацию в обществе. Отец юного Гилберта — единственного друга Дворецки Флетчера — ненавидел подчиняться или уступать кому бы то ни было, из-за чего у его семьи и появлялись всё новые и новые враги.***
Темноволосый юноша приближался к своему господину с едва заметной улыбкой на губах, ведь только с ним он может быть самим собой и, пусть и на весьма короткий срок, забыть о сословном неравенстве, царящим в ту временную эпоху. — Дворецки, может, ты всё же присядешь рядом со мной? — поинтересовался голубоглазый блондин, мечтательно глядящий на безоблачное небо и сидящий по-турецки на свежескошенном участке. — Гилберт, ты же прекрасно знаешь, что мне это не дозволено, — наверно, уже в десятый раз повторил Дворецки, которому всё сложнее и сложнее было скрывать искреннюю улыбку. Гилберт изобразил некое подобие возмущения, а после обиженно надул щёчки. Именно в такие моменты Флетчеру-младшему было невыносимо трудно соответствовать своей настоящей роли, своему положению в обществе. Ему хотелось рассмеяться и подзадорить своего лучшего друга, однако он не мог позволить себе лишнего, поскольку являлся не одним из аристократов, а всего лишь прислугой с хорошими манерами и внешними данными. Поэтому Дворецки оставалось лишь издать тихий смешок, ведь на другое он попросту не имел право. Гилберт же напротив не стал сдерживать своих эмоций, впрочем, ему и не нужно было. Он с пониманием посмотрел на юношу, стоящего подле него самого, и разразился заливистым смехом, как дитя малое. — Знаешь, Дворецки, ты неповторим. Ты так же предан своему господину, как и твой отец, Жильбер Флетчер, с которым в свою очередь мой отец пережил немало волнующих событий. Однако ты не бездумно подчиняешься моей воли, хоть тебя и воспитывали совсем иначе. Я думаю, что в скором времени мы с тобой совершим немало великих дел, ведь с таким придворным… Нет, с таким другом, мне не страшно пройти сквозь огонь и воду. Слова молодого господина тронули юного Дворецки, не знавшего в ту пору в лицо смерть-разлучницу. Тогда Флетчер-младший решил, что будет опорой и поддержкой Гилберта до самого конца. Конечно же, никто и предположить не мог, что конец наступит слишком скоро.***
С тех самых пор, как состоялся этот разговор, прошло 6 лет, и Дворецки везде следовал за своим господином и был его правой рукой. Молодые люди не просто принимали решения и подписывали те или иные бумаги, но ещё и участвовали в военных походах, где они, наконец-таки, смогли быть равными по рангу и заслугам соответственно. Однажды, в очередном бою, Клиффорда Гилберта серьёзно ранили, и Дворецки, буквально таща на себе раненного товарища, не медля отправился в родное поместье, поскольку таковым было желание его господина. Слуга шёл без остановок два дня, пока не оказался в тихом поселении, где ему пришлось остановиться, чтобы восстановить силы. — Всего один день и две ночи, — бормотал Флетчер-младший, располагаясь на кушетке подле больничной койки своего молодого господина. В ту ночь у Дворецки был беспокойный сон. Казалось бы, вполне нормальное явление для прислуги или военного, однако в этот раз ему не давали покоя именно кошмары. Кровь, много крови. Пожалуй, из всего сна он запомнил лишь это. Конечно, юноше было немного не по себе утром следующего дня, однако он был не из тех, кто обращал внимание на подобные мелочи жизни. — Как самочувствие, Гилберт? — изображая некое подобие улыбки, поинтересовался в то утро Дворецки. Местные врачи поработали на славу. Однако даже их старания не могли поспособствовать скорейшему выздоровлению Гилберта. И он сам, и Дворецки прекрасно понимали, что шансов на поправку 50 на 50. Конечно, Флетчер-младший старался выбросить плохие мысли из головы и потому старался выглядеть беззаботным, что у него выходило из рук вон плохо. — Дворецки, нет надобности притворяться, я и так всё прекрасно понимаю. Или ты держишь меня за полного дурака? Фальшивая улыбка мигом исчезла с лица выше названного, словно её и не было вовсе на его лице. — Нет нужды изображать моего придворного сейчас. Побудь моим другом, забыв о положении наших семей в обществе. В конце концов, сейчас это не имеет никакого значения, ведь ты и сам понимаешь… Совсем скоро я покину этот мир, — на губах у Клиффорда заиграла грустная улыбка. Слова, которые брюнет пытался выкинуть из головы, вновь разразили воздух и стали сильным ударом для него, поскольку на этот раз они прозвучали из уст самого господина. Глаза Флетчера застелила пелена слёз, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не дать слабину, однако даже это не помешало скупой мужской слезе скатиться по его щеке. Гилберт, конечно же, заметил внутреннюю эмоциональную борьбу своего друга. Он прекрасно понимал, что его смерть для Дворецки — всё равно что его собственная. Род Флетчеров был тем и известен: вместе со своим господином до самого конца. Тем не менее, Клиффорда заботило ещё кое-что. — Знаешь, Дворецки, я всегда мечтал создать семью. Не такую, какую создал мой отец. Я хотел создать семью, где статус не играл бы никакого значения, может, даже спрятаться от мира сего, сменив имя и образ жизни. Я постоянно откладывал эту мечту в долгий ящик, считая, что у меня ещё много времени… Но… Ты и сам видишь. Дворецки хотел было возразить, но блондин остановил его. — Подожди. Дай мне высказаться. Мне так же тяжело, как и тебе. Флетчер не мог ничем возразить на этот счёт и потому лишь кивнул, тем самым позволяя Клиффорду продолжить излагать свою мысль. — Так вот. Я умру, но у тебя продолжится жизнь. Уходи из армии и найди хорошую девушку, которую ты полюбишь всем сердцем. Сделай то, что я уже не смогу сделать. Создай семью. — Гилберт, ты ведь понимаешь, что меня воспитали исключительно для служения своему господину и для службы в армии? Я не смогу исполнить твою просьбу, прости. — А кто сказал, что это просьба? В тот момент брюнет потерял дар речи. Неужели произойдёт то, чего всячески избегали эти двое? Неужели Гилберт признает своё положение в обществе и впервые принизит своего лучшего друга? Блондин выжидающе смотрел на оцепеневшего друга. Он понятия не имел зачем сказал это. Гилберт хотел, чтобы после его смерти его друг не потерял смысл своей жизни, как это было принято у придворных. Молодой человек шумно вздохнул от внезапно пришедшей боли и перевёл взгляд своих бездонных голубых глаз на потолок сего помещения. — Шучу, — только и сказал Гилберт, изобразив некоторое подобие улыбки. Это слово, произнесённое с явной болью, вывело Дворецки из ступора. Он сфокусировал внимание на своём друге, которого вновь начала беспокоить не так давно полученная рана. — Гилберт? Я пойду позову местных врачей, — брюнет сорвался было с места, но его схватил за руку страдающий друг. — Не оставляй меня здесь одного. Я чувствую… Чувствую, что конец уже близок. Побудь со мной, со своим лучшим другом, — Гилберт улыбнулся, но вскоре закашлялся, что не могло не беспокоить Флетчера. Дворецки сел на колени рядом с койкой своего молодого господина. Его чертовски сильно тянуло встать обратно и немедленно отправиться на поиски врачей, дабы спасти Гилберта, которого стремительно покидали силы. Однако, именно по этой причине он не мог оставить его одного. Флетчер должен быть со своим господином до самого конца. Это было первое учение, произнесённое из уст лучшего придворного и вместе с тем отца Дворецки. — Я тебя внимательно слушаю, — брюнет сжал в своей ладони ладонь своего господина. — Премного тебе благодарен за то, что всё же соизволил остаться. Друзья молчали, прекрасно зная, что это их последний разговор. Гилберт тяжело дышал и пристально глядел на Флетчера-младшего. Он понимал, что нужно быстрее соображать, что жизненно необходимо высказаться. Конечно, Клиффорд знал, что он умрёт. Однако он не мог позволить себе покинуть этот мир, оставив без всякого смысла жизни своего подчинённого. Если бы Дворецки был точной копией своего отца, то умирающий позволил бы тому пойти за врачами. Но Дворецки был самим собой, кем-то неповторимым. И потому Гилберт хотел спасти его. — Дворецки… Помнишь, тот день на лужайке? Я ведь действительно считаю тебя исключительным человеком, — блондин закашлялся, заставив его собеседника засуетиться. По нынешнему состоянию Клиффорда было ясно, что смерть уже на пороге и лишь ждёт своего часа. Дворецки пришлось сесть на край больничной койки своего друга, поскольку тот больше не мог находиться в лежачем положении. Рана открылась. Бинты приобрели багряный оттенок. Но это было не самым страшным. Гилберта лихорадило, он задыхался, не в силах откашляться. Брюнет обнял его, дабы тот не упал, и начал похлопывать по спине в надежде, что ему станет легче. Через какое-то время Гилберту и впрямь стало легче. — Видок у меня, я так полагаю, весьма не утешительный, — криво улыбнувшись, вяло выговаривает блондин, — Кхм… Итак, я остановился на том, что считаю тебя исключительным человеком. Пусть мне и не удалось создать свою семью, но я горд тем, что мне выпала честь сражаться бок о бок с тобой, Дворецки. Было бы совсем грустно, не будь у меня ещё и лучшего друга. Ты ведь принёс меня сюда на себе, верно? Дворецки замер. Это казалось ему вполне обыденным мероприятием. Не из-за того, что он служит Клиффордам, а из-за того, что боевые товарищи не бросают друг друга на поле брани. Однако он и подумать не мог, что Гилберт найдёт время, дабы подумать о такой, казалось бы, мелочи. Всё-таки, как ни крути, а сейчас время Клиффорда-младшего на вес золота. Брюнет едва заметно кивает, боясь случайно причинить другу боль неосторожным движением. — Ты молодец, Дворецки. Ты отважный и верный боевой товарищ, и прекрасный придворный. Я бы хотел, чтобы ты прожил жизнь за нас двоих. Конечно, мы оба стремились избавиться от сословного неравенства. Однако ты и сам видишь чем это чревато, — Гилберт издал тихий смешок, — поэтому, будь добр, найди себе новых господ. Желательно в другой стране, там, где тебя не знают. Здесь тебе не дадут житья наши отцы, ты и сам прекрасно это знаешь, — Клиффорд вновь закашлялся. Сказанное им было чистой правдой. Клиффорд старший считает семью Флетчеров своей собственностью и не позволит ни одному из них так просто уйти к другой влиятельной семье. В конце концов, этот род придворных — последнее, что осталось от былого влияния этой семьи аристократов. Что же касается отца Дворецки… Как только он узнает о смерти Гилберта, посчитает своим долгом убить нерадивого сына, не сумевшего исполнить свой долг. Сил у блондина почти не осталось. Он был больше похож на тряпичную куклу, чем на человека. Такой же бледный и, как может показаться случайному прохожему, безжизненный. — Как же страшно умирать, друг мой! — внезапно воскликнул Гилберт, — Я понимаю, что умираю. Но сейчас мне намного хуже, чем в тот момент, когда меня ранили. Возможно, это из-за того, что понимание приходит с опозданием. Дворецки… Как ты думаешь, что со мной будет? Куда я попаду? В рай или в ад? Ведь я всё же убивал людей, пусть и на благо своей страны. А что, если наша вера в Бога ничего не значит? Вдруг его просто не существует и он такой же миф, как и всякие языческие боги, коих целое множество? В таком случае я просто исчезну? Говорил Клиффорд быстро и отрывисто, словно боялся не успеть выговориться напоследок. Всё сказанное им было похоже на бред. Впрочем, Гилберт действительно бредил. Однако Дворецки всё равно внимательно слушал его и искал ответ на его вопросы. — Никто из живущих на Земле не видел Бога и потому не может с точностью сказать есть он или нет. Людям нужно во что-то верить, потому и верят во Всевышнего. Но если ты хочешь знать моё мнение… Где бы не очутилась твоя душа после смерти… Ты будешь жив до тех пор, пока все люди, знающие тебя, не покинут этот мир. И я клянусь никогда не забывать тебя, Гилберт. Ты можешь быть уверен в том, что пока я жив, память о тебе будет вечной. Гилберт расслабился, слова брюнета его успокоили. — Спасибо тебе, Дворецки. Ты настоящий друг. Теперь на моей душе спокойно. В помещении воцарилась тишина, друзья просто сидели в обнимку, ожидая конец. Обоим было ещё что сказать, но никто из них не мог осмелиться нарушить эту умиротворяющую тишину. Самое важное они сказали друг другу. По крайней мере, в тот момент они оба так считали. Спустя какое-то время Дворецки покидал это поселение с мрачным видом. Гилберт умер у него на руках. Прежде, чем покинуть его палату, брюнет уложил его обратно. Он никогда не забудет лица своего мёртвого друга: умиротворённое, с улыбкой на похолодевших губах. Дворецки Флетчер следовал указаниям покойного господина. Он покинул родную страну и стал скитаться в поисках новых господ. Фактически, Гилберт дал Дворецки указание начать жизнь с чистого листа. А тот так и поступил. Глава вампирского клана как раз искал себе персонал. Он внимательно следил за происходящим не только в своей стране, но и в мире в целом. Поэтому Сакамаки, едва узнав о побеге из родных краёв Флетчера-младшего, стал искать последнего. И, конечно же, Дворецки принял полученное предложение на работу и подписал договор, не смутившись того факта, что аристократы, которым он теперь служит, не являются людьми. В особняке клана Сакамаки Дворецки нашёл свою любовь. Он полюбил служанку, которая управлялась со своими обязанностями не хуже его. И это было взаимно. Но, как вы уже, должно быть догадались, счастье этой пары длилось недолго по той простой причине, что девушка погибла от руки Канато. Эту служанку звали Хильда.Вернёмся к реальности.
Потеряв всё, что у него было, Дворецки заметно ожесточился и потому решил беспрекословно следовать договору.«Прислуга, сбегающая из особняка, обязана унести тайну особняка с собой в могилу»
Взяв себя в руки и отбросив былую человечность подальше, Флетчер взял один из мечей у стоявшего неподалёку стражника и… Стал беспощадным убийцей. Тела лежали на каменной плитке, из которой были вымощены дорожки, некоторые всё ещё бились в предсмертных конвульсиях. Кусты белых роз были забрызганы кровью, но та была смыта внезапно хлынувшим дождём. Дворецки стоял с мечом в руке и смотрел вверх, вглядываясь в тёмные грозовые тучи и гадая: не гневается ли на него за его действия Гилберт? А, может, это Хильда заботливо смывает с него чужую кровь? Мужчина не мог найти ответа на этот вопрос. Стражники стояли в стороне и хлопали человеку, что сделал за них их работу. Они гоготали, глядя на удивление чётко сделанный смертельный удар на трупе одной из служанок, лежавшей ближе прочих к главному входу особняка. Но гоготали они недолго. Их прикончили Корделия и Канато из будущего. — Дворецки, ты хорошо проявил себя. Ты действительно предан нашей семье. Думаю, ты достоин того, чтобы жить вечно. Как тебе такая перспектива? — женщина шла прямо к мужчине, игнорируя наличие трупов под ногами. Дворецки посмотрел в сторону говорящей. На какое-то время он задержал свой взгляд на госте из будущего. Ему было плевать на сходство с мальчиком, что убил его любимую. Он с ужасом заметил, что глаза этого парня такие же, как и у него самого. Безучастные, пустые. Ему тоже нечего терять. После Дворецки вновь обратил своё внимание на Корделию, что уже стояла прямо перед ним. Он опустился на колено, склонив голову, и поцеловав кончики пальцев протянутой к нему руки. — Я готов служить клану Сакамаки вечно. Дворецки Флетчер. Вечный и верный слуга. Пешка, на которую всё же стоит обратить внимание.Продолжение следует…