архив чувств

Солнце рукоплескало ей с высоких сцен, а Счастье говорило о том, как она прекрасна, глядя глубоко вниз, в пучину жизни, до которой его речи доходили лишь отчасти. - Ты такая красивая. Как тебя зовут? А она улыбалась и тихо говорила: "Алиса", совершенно не упоминая, что по паспорту - Мария Сергеевна. Душа ведь куда важней, верно? И никому нет дела до каких-то бумаг. Любовь была ее покровительницей, а Удача пела колыбельные по ночам, но днем не могла появляться, потому что лучи света жгли ее кожу очень сильно. - Алиса, а сколько тебе лет? Она смеялась в кулачок, отвечала, мол, недавно совершеннолетие праздновала, не думая о том, что на деле ей перевалило за сорок. Внешний вид и чувства внутри ведь куда важней, верно? И никому нет дела до ее болезней*. Надежда жила в ее шкафу, а Возможности прятались в небольшую сумку, которую она всегда таскала с собой, и ждали нужного момента, чтобы спрятаться поглубже в вещи. - Где ты живешь? Тебя, может, проводить? И она мило накручивала прядь волос на палец, в ответ бросая нечто вроде "В стране Чудес, конечно. Но до Пушкинской можешь проводить", не говоря, что живет в подвале на окраине и порой просит милостыню. Настоящее ведь куда важнее прошлого, верно? И никому нет дела до того, какие лохмотья она сняла с себя три часа назад. Горе было единственным, кто держал ее за руку. Порой оно приводило в гости Отчаяние, но это существо было крайне неразумным, и от встреч с ним Алиса-Маша отходила целыми неделями. - Может, тебе заплатить? Она кривила губы и натягивала на голое тело платье, хриплым голосом отвечая, что не является проституткой. Выходя за дверь, тяжело дыша, она ощущала себя Марией Сергеевной, сорока восьмилетней потерянной женщиной без семьи и денег. И до утра, гуляя по городу, она чувствовала привкус Питера на своих губах и Одиночество, провожающее ее до дома-подвала. Спускаясь вниз, она едва ли не катилась кубарем. Поднимаясь вверх, она надевала улыбку на лицо и снова превращалась в восемнадцатилетнюю Алису, которой покровительствуют самые светлые силы.