В чужой коже

И чего этот старый уранист(1) на мне так зациклился? Этот вопрос преследовал меня уже месяца два. А самое главное: не понимает, ведь, козел высокогорный, слова «нет». «Ах, милый мой, мы предназначены друг для друга!» Сука. Не. Я точно знал, что этому мудиле тонконогому не предназначен. Мне нравится пышногрудая, задастая Абени (2). Вот она – красивая. Только на меня не смотрит, потому что я невысокий и силы во мне мало. Ей нравится огромный, как гора, Бадд(3). Блядство. А за мной, значится, волочится на фиг не нужная мне Его Светлость. Если посмотреть непредвзято, Светлость, конечно, еще ничего. Ему вся женская половина замка глазки строит, девки даже на бастарда вполне согласные. Но князь - по мальчикам, на бабенций наших даже и не смотрит. Говорят, случилась у него лет десять назад роковая страсть с приезжей молодкой. Та была из иноземцев, потому худа, дочерна загорела, ровно дворовая, и с мужицкими ухватками. Да только не сложилось чей-то у них… И вот теперь этот престарелый сердцеед ко мне лезет. Оно и понятно, сам знаю, что на бабу несколько смахиваю: глаза большие, губы пухлые, стан тонкий, да гибкий… тьфу! Самому противно, только что сделаешь? Таковым уж уродился! Я старательно укрепляю тело, чтобы не было белым, да нежным. Упорно работаю с дубиной. До кровавых мозолей. Пока деревяха не падает из ослабевших рук. Бегаю. Обливаюсь студеной водой. Я – искусный охотник. Хорошо стреляю из лука. Знатный рыбак. Но это чучело длинноволосое видит во мне только дырку, чтобы присунуть. Иногда я оглядываюсь назад и пытаюсь понять – где же ошибся? Когда меня приняли разнорабочим на княжеский двор, радости не было предела. Монет больше, плюс покормят и конуру, хоть самую завалящую, выделят. Несколько месяцев был очень доволен. Потом случайно попался на глаза князюшке. Тот несколько дней нарезал вокруг меня круги, я ужо думал, что мне мерещится. Но нет. К сожалению, не мерещилось. Вызвал к себе и начал втирать, что-де нужен ему человечек надежный. На все руки мастер. Чтоб и подай-принеси и отсоси. Да так еще глядит ласково. Бает: «Я никого не неволю, ты не сумлевайся, да только дай свой ответ в три дня.» Я срока ждать не стал, сказал, как есть: что мне девки любы, а посему лучше я навоз поразгребаю. Он покивал. Морду понимающую скорчил. Я, дурак, поверил. Ну, почти. Ходить стал с оглядкою. На всякий случай. И еще старался не попадаться князюшке на глаза. А через три дня обнесли сокровищницу и какая-то бабень, вроде бы случайно видевшая вора, указала на меня. Вот, как углядела, коли темно было? Да и мало ли таких, как я, на дворе? Почему так уверена, что не спутала? Но проклятая баба божилась, что нет никаких сомнений. Дальше – интереснее. Меня - под белы ручки, и – в пыточную. Одёжу сорвали, к дыбе прикрутили. Уже приготовился орать как можно пронзительнее – авось у иродов что в ушах повредится. Впечатления… премерзейшие. Чтобы отвлечься, мысленно снимал с палача кожу, злость помогала держать себя в руках, хотя торопливые слова оправданий и мольба уже толклись на языке. Нелепое обвинение. Все было подстроено столь явно… я, конечно, всегда знал, что сильным мира сего закон не писан. Как говорится: что хочу, то и ворочу! Однако ж никогда не рассчитывал получить подтверждение своему убеждению столь неприятным образом. После того, как мое тело было удобно расположено на дыбе, стража утопала, оставляя меня наедине с заплечных дел мастером. Тишину разрывало лишь мое загнанное дыхание и тихий треск дров в жаровнях. Мой будущий мучитель стоял неподвижно, в прорезях маски поблескивали темные глаза, я боялся оторвать взгляд от его пугающей мощной фигуры и пропустить начало действа. Руки начали затекать. Ничего не происходило. Сердце помаленьку утихомирилось. Хотелось сменить положение – веревки терли, в спину, около лопатки, что-то упиралось, но я боялся пошевелиться, как будто это может разрушить какую-то магию, подтолкнуть события дальше. Вдруг: я двинусь и время вновь продолжит свой бег, и мужик в черном от крови фартуке приступит, наконец, к своим обязанностям? Чтобы как-то отвлечься от колющей боли под лопаткой, начал лениво размышлять: нахуя парень нацепил на себя неудобную и душную кожаную маску, если мне все равно помирать, а, значит, в лицо я его не узнаю. И чего он, мать его, ждет? Не, я всеми руками только «за», но чего? Через вечность неловкой тишины и угрожающих взглядов выяснилось, что князюшку. Его Светлость допрашивал меня самолично. Я все отрицал, хотя на положительный исход уже не особо надеялся. Но, как ни странно, все закончилось для меня с минимальными потерями. Князь торжественно сообщил, что верит мне, повелел развязать и заботливо укутал собственным плащом. Я благоразумно постарался скрыть гримасу отвращения, когда он в порыве участия растирал саднившие запястья. Это было очень нелегко. А еще старый козел ласково мне улыбался и пристально смотрел в глаза, я кривил губы в некоем подобии радостной улыбки и сдерживал сильнейшее желание свернуть длинный тонкий нос Его Светлости. Князь не стал бы допрашивать ничтожного дворового. Не по чину. Это во-первых. Во-вторых, на палаче была маска. Кто в здравом уме напялит неудобную плотную херь на лицо? Толстяк дышал почти так же шумно, как я, но упорно терпел мешающий предмет. Почему? Не оттого ли, что знал – человек на дыбе выйдет из каземата на своих двоих? Потом: жаровни. Зачем три? Для того, чтобы накалить пруты, и одной хватило бы за глаза. Зато от трех шел такой жар, что мне не было холодно даже без большей части одежды. Думаю, что именно для того их и запалили. Князюшке ни к чему сопливый любовник. Да и бабень эта крикливая пропала. Я потом пытался ее разыскать. Как в воду канула. И не знает ее никто. После «столь прискорбного происшествия», Светлость взял меня под локоток и, хотя я отнекивался, неумолимо потащил в коридоры замка, приказав отныне считать роскошные трехкомнатные покои своими. - Это самое малое, что я могу сделать, дорогой друг, дабы сгладить неприятное впечатление… нет-нет! Не вздумайте возражать! Я почел за лучшее не трепыхаться. Незачем злить. Покои оказались аккурат рядом с княжескими. Там и дверка была такая удобная в стене. Интересно, он благодарности от меня ждал, что ли? К двери я придвинул тяжелый комод. И стал думать, что же делать. Отдаваться подлому типу не было никакого желания. По-моему, принуждать к сожительству, пользуясь чужой безответностью – мерзко. Я тщательно обдумал свое положение и решил, что спешка будет в моем случае губительна. Ведь при неудаче князю ничего не стоит приставить ко мне людей, а то и вовсе перестать играть в благородство и взять под стражу. Самым разумным мне представлялось тихонько сделать ноги. Хорошо бы получить причитающиеся монеты, но тогда придется требовать расчет, а неизвестно, что за этим действием последует. Потому хрен с ними, с деньгами. Жалко до слез, я же их честно заработал, но жопа мне дороже. Хотя, и не в ней дело. Просто… обидно мне. Гордыня взыграла. Князю все можно, оно понятно. Но вот так… обманом. Еще и хорошеньким хочет себя выставить. Спаситель, дуды его в качель! Защитник всех обиженных, бля! Вроде как: ему ничего не стоит такого лапотника, как я, вокруг пальца обвести. Ан нет! Я тож не пальцем делан. Щи лаптем не хлебаю. Начал осторожненько собирать все необходимое. Еды надо в дорогу, да плащ теплый. Рубаху мне ирод энтот в маске испоганил, новая нужна… эх, расходы, расходы! Что делать-то? Пошел просить монет за тот месяц. А мне: «Тебе зачем? На всем же готовом! Пусть здесь полежат, целее будут!» Разозлился, конечно. Сказал: на что тратить - то мое дело. Стряс все, что причиталось за несколько месяцев. Не утерпел. Дальше дело пошло не столь шибко. Не стоило суетиться, это наверняка привлечет внимание. Мож я и перегибаю и князь ужо и не помнит обо мне, но лучше перебздеть. Очковал я не зря. Ибо только я успокоился, как правитель ненавязчиво подловил меня в коридоре (долго караулил?) и начал разливаться что помощника-де так и не нашел, так, может, я все-таки? Я - глазки в пол, играю дурачка: «Не. Ни. Не стоит…» У князюшки буркалы зло сверкнули, но он быстро взял себя в руки, попрощался ласково, напоследок с нажимом попросил обращаться, если возникнут проблемы. Я чуть не бегом от него припустил и стал думать, как бы мне о грядущей каверзе заранее прознать. А что она будет – можно не сомневаться. Князь не отступится. Я его задел. Стал я незаметно к старому греховоднику приглядываться. Я ведь говорил, что хороший охотник? И шаг тихий, и глаз острый, и слух чуткий. Мне без труда удалось узнать, что к Его Светлости ходят трое миловидных юношей. Не иначе «помогают». Да еще один жилистый тип с подозрительными ухватками. Еще вокруг него кружили многочисленные слуги и придворные. Но ставку я сделал на невзрачного типа. Как бы подслушать, о чем они говорят? Не с полюбовниками же он меня обсуждает? Наверное, проще всего будет пробраться в покои и затаиться где-нибудь. Интересно, а дверку князь со своей стороны закрыл? Не закрыл. Не ожидает, что я наведаюсь без спросу, или тайно надеется увидеть меня томно возлежащим на покрывале? Брр… чур меня чур! Едва завидев в коридорах типа, я спешил в свои покои, а затем – шмыгал к Его Светлости. Первые несколько дней принесли лишь неинтересные разговоры о политике и лишь в четвертый раз, когда я уже отчаялся узнать что стоящее, речь зашла обо мне. - Что-то мальчик не слишком напугался! Провалился твой план, - задумчиво попенял Светлость, мужик дернул острым плечом. - Я же говорил, что хоть немного-то прижечь нужно. Больше ценить будет. - Брось, Гакэру(4)! Как можно портить шкурку! Сразу видно, что ты – не охотник! – попенял мерзкому типу князь, и я горячо порадовался, что в правителя с самого детства накрепко вбили убеждение: чем меньше повреждений на шкуре зверя, тем искуснее охотник. То, что меня рассматривают лишь в качестве охотничьего трофея нисколько не расстроило: чего-то подобного я и ожидал. Я никогда не представлял себе князюшку объектом романтического увлечения. И даже телесного. Не стоял у меня на этого мужика. Приставания вызывали лишь досаду и опасения, вполне оправданные, как только что выяснилось. Я облился холодным потом, представив себе времяпрепровождение, ожидавшее меня в том случае, если бы Его Светлость не был столь тщеславен, когда речь заходила о «добыче». Конечно, калечить бы меня не стали, да и повреждения наносились бы так, чтобы результат «работки» не лез в глаза… меня затрясло от запоздалого осознания, в какое дерьмо я вляпался. Причем - на ровном месте. Ничто не предвещало. Может, надо было просто сразу ему дать, глядишь, поигрался бы, да отстал? А сейчас его интерес уже подогрет моей неприступностью. Охотничек, бля, чтоб тебя волки сожрали! Больше ничего интересного сказано не было. Только этот, типчик, обещал подумать над «проблемой с мальчиком». Пес тебя еби! Это я-то мальчик?! Ладно, я выгляжу моложе своих двадцати двух годков и еще не раздался в плечах, как старший брат… может, и не раздамся. Брат, вроде, всегда был больше… но не мальчик! И так во мне взыграло, что после того разговора я, употребив все свои уменья, последовал за Гакером этим, или как там его… странное такое имечко. Не запомнил. Да то и неважно. Потому как упокоился мужичок на одной из полянок в лесу. Вполне даже может быть, что с миром. Когда еще его хватятся… он же не постоянно к князю шастает, а так… по поручениям. Должность – курьер. Мелкая сошка. Надеюсь, когда примутся за поиски, я буду уже далеко, да и кто на меня-то подумает? Я ж кукла! Трофей. Мальчик. Ых, задел он меня! Вот ей-ей, зацепил своим неосторожным словом. Дома никогда внешностью не попрекали. Да и в замке тоже быстро отучились. Характер-то у меня грубый, резкий - совсем не под стать мордахе. Думаю, что с годами это отпечатается в чертах лица, проглянет в морщинах. Но пока… пока надобно бежать отседа подальше. (1) Уранизм — термин девятнадцатого столетия, изначально описывающий мужчин с «женской психикой в мужском теле», которых сексуально привлекают мужчины, а затем распространенный на понятие гомосексуальности в целом. (2) Абени - та, которую ждали (афр.) (3) Бадд - черный как ночь (афр.) (4) Гакэру - в переводе значит- шпион (афр.) *** Пока готовился покинуть несчастливый для меня замок, весь издергался. Князюшка кажный вечер изволит со мной трапезничать, выгнав взашей всю челядь. Ловлю на себе злобные взгляды юношей, что шастают к Светлости по ночам. Но парни благоразумно помалкивают, даже близко не подходят. Во время вечерних посиделок старый ловелас так и норовит меня потискать. Хоть за руку, хоть за коленку… я делаю вид, что не замечаю этих прикосновений. Совсем уж откровенно он меня не мацает, но, чувствую, его терпение уже на исходе. Мое тоже. Сложно сдержаться и не двинуть, когда тебя словно гарну дивчину щупают. Единственный плюс – жрачка вкусная. Я такой отродясь не едал. И сластей вдосталь. Эх и чому я не баба? Вот был бы девицей – порадовался бы… Помню, как девки на завалинке сидят, да перед друг дружкой женихами хвастают. И чем жених лучше, чем богаче, да справней, тем больше носик вверх задирается, да щеки от удовольствия алеют. А я того не понимаю. Зачем хвастаться? Ведь единственно важно – счастлива ты со своим человеком, аль нет. Не по нраву мне князюшка. И нет никакого удовольствия от его приязни. Представляю, как ругалась бы на меня матка, доведись ей обо всем этом прознать. Она всегда видела во мне лишь телесную слабость и мечтала пристроить куда-нибудь к крепкому плечу, да и козырнуть перед соседками моим «высоким» покровителем была бы рада. Как и все женщины - падка на чины. Мне же ничуть не лестно, что «сам» князь обратил внимание. Сдалось оно мне! В один из вечеров, когда Светлость с особым упоением жамкала мою коленку, я понял, что тикать надо срочно. Потому как князь глядел совершенно черными безумными глазами, лепил чухню про то, что мы предназначены друг для друга и, кажись, был готов завалить меня прямо на столик с напитками. Я уже начал подыскивать чем бы его приложить, если что, так чтоб не насмерть. Но обошлось. Вернувшись к себе, постоял немного у стены, заставляя себя успокоиться, не дело это - в ажитации за серьезное браться. Сердце перестало заполошно трепыхаться и я начал собираться. Неспешно, вдумчиво оделся. Взял смену, приладил пояс со вшитыми в него монетами – так они целее будут, тщательно намотал на ноги тряпицы, чтоб не натерло во время бега, осмотрел подошвы у сапог. Одна чуть поддавалась, нехорошо, но починить уже не успеваю… распихал по многочисленным карманам скарб, проверил закрыты ли клапаны, а то еще разлетится мое добро. Приладил суму, натянул шапку, скрывая приметные волосы, натер лицо и руки сажей, как делают охотники, уходя в ночное. Перед выходом помолился Локи, Одину и, на всякий случай, Браги. Мне пригодится красноречие, даруемое богом поэзии, если придется убеждать разъяренного попыткой побега князя, будто это все было совершенно не то, что он подумал. *** Первые несколько дней прошли нормально, хоть и уставал так, что падал от утомления. Но я знал: зверье возьмет даже не слишком свежий след, а на слейпах(5) нагнать пешего - не проблема. Потому торопился, и как мог путал следы. Вот был бы у меня специальный порошочек… но купить отбивающее нюх средство - не по деньгам. На четвертый день мне лишь по счастливой случайности удалось разминуться с погоней. Буквально полчаса назад кончился дождик. Он шел недолго, но зато ливанул от души, я еще ругался сквозь зубы, стоя под раскидистым деревом. Он-то меня и спас. Зверье от воды совершенно дуреет, начинает валяться по земле, тереться спиной о листья. Я как-то раз такое видел. Умора! Потому их редко используют в долгих погонях. Наверное, князюшка не думал, что я могу далеко уйти. Совсем близко от меня раздалось ржание, ругань, отчаянный визг зверья. Я кошкой метнулся на дерево и затаился среди листвы. Даже несмотря на мое бедственное положение, пришлось прижать руку ко рту, чтобы не выдать себя смехом. Длинные гибкие тела зверей извивались на траве. Твари раскрыли пасти, вывалили языки, прикрыв от блаженства глаза, и забавно дрыгали лапками. Некоторые терлись спиной о кору и оглашали окрестности счастливым пронзительным взвизгиванием. Его Светлость и еще несколько воинов кричали на дрессировщика, тот меланхолично разводил руками: - Ничо не поделаешь, Ваш милсть, таковская у них природа… да… таковская… На лице чумазого мужика была написана запредельная скука и сонное спокойствие, он смотрел только на своих подопечных и почти не обращал внимания на шипящего ругательства князя. Я еще постоял маленько, а потом стал думать, как уходить. Если слезу – заметят. Останусь – зверье почует. Не век же кататься будет. Маялся-маялся, решил-таки слезть и тихонько-тихонько… как мышка… Вообще-то я обычно тихо хожу. Надо же так случиться, что именно в тот момент, как я спустился, один из нюхачей прочухался и затявкал. Князь схватил его повод, остальные кинул мужику, так как зверики все еще были невменяемы, и кинулся за шустрым следопытом. И я тоже кинулся. Со всех ног прочь. Да только сбежать таперича было почти невозможно. Лес редкий, ничто не помешает всадникам настигнуть добычу и спасти меня могло лишь чудо. Я бежал со всех ног, обливаясь холодным потом при мысли, как поведет себя князь, когда нагонит. Сомневаюсь, что Светлость продолжит изображать из себя добренького. Надругается, да горло перережет. Не оставит в живых свидетеля своего поражения. А вот - не дамся я ему живым! Ей-ей! Только мне пришла в голову эта мысль, как потемнели небеса, раздался страшный гул, я приостановился и начал оглядываться. Что за светопреставление? И тут вздрогнула земля, меня толкнуло вперед и… (5) название ездовых животных. Сокращение от имени Слейпнир. Так звали сына Локи. Он же восьминогий конь.