Здравствуй, враг!

В понедельник мяч гонял, А во вторник — рисовал, В среду в парк ходил гулять, А в четверг — в хоккей играть, В пятницу играл немножко, А в субботу бегал с кошкой, В воскресенье отдыхал — Очень сильно я устал.

      — Вот эту хрень мне внятно объясните, Эрик Александрович? — И генеральный, а по совместительству мой отец направил бумажку в мою сторону. Передвинул и принялся листать какой-то журнал. Плохой знак. Листок шествовал от человека к человеку на мой край стола. Каждый на мгновение задерживался, и кто с испугом, кто с интересом озирались на меня. Параллельный ряд статистов вытянул шеи и наблюдал за эстафетой бумаги, как за движением какой-то бомбы.       — Чудесно… — прошептал дядя Валера, взглянув на листок, и передал его мне.       Наверху бланка фирменное «РосЭлТорг» и краткая новость с торгов: «Торги по процедуре: 000 0222300008746 закончены передачей права дистрибьютора Reizig Pharmaceutical Industries Ltd компании OOO "Нойман Промед", 17.03.20 09:00:00 [GMT+3] (по МСК)».       По-моему, даже шум с улицы смолк. Ни шелеста, ни дыхания, ни тиканья часов, никакой жизни.       — Я… я… не понимаю, — просипел я. И поднял глаза на отца. Тот прищурился, губы превратились в резкую линию, руки сжаты в кулаки, точно он себя удерживает.       — А кто понимает? — тихо и фальшиво-ласково, как к тупоумному, обратился он. Ну всё, началось… — Марина Валентиновна, может, вам у региональщиков спросить, в Якутии, например, как так случилось, что контракт у нас увели? — обратился он к руководителю отдела по работе с регионами, толстой блондинке, у той яркая помада растеклась некрасивым пятном и измазала фарфоровые виниры, так как она кусала нервно губы. — Или нет… Петр Григорьевич нам скажет. А, Петр Григорьевич? Не ваши ли рекламщики слили проект? — Отец встал, все сжались и ещё ниже опустили головы, как нашкодившие пятиклассники. — О, вон Миша. — Он подошёл к окну, за ним надраивал стёкла отцовского «мерса» Мишка Бомко, его водитель. — Миша! Не ты ли тот баран, которого поимел Нойман? — Отец сделал вид, что кричит водиле. Короче, он вошёл в раж. Сейчас пройдётся по всем службам, включая вахтёров при входе… И все будут смиренно слушать этот вынос мозга. Хотя мог бы вызвать только меня. Нет, ему нужна была публика — как подходящая декорация для его ярости и унижения меня, «никчёмного барана». И публика ответственно играла эту важную роль. А после не дай бог кто-то пожалеет виновного или просто похлопает ободряюще по плечу… Будет новый раунд «избиения младенцев».       Так каждый раз, и неважно, чья голова в пасти отцовской ярости. В результате коллектив был чудовищно дисциплинирован и вышколен до заикания, корпорация работала как безотказные швейцарские часы. Иногда казалось, что на фирме работают не люди, а андроиды. Никто не болел, никто не отпрашивался, никто не опаздывал, никому не нужно было напоминать ни о чём. Никаких сбоев, казусов, неожиданностей, а уж тем более провалов. И вот провал-провалище, катастрофа. И под каток отцовского гнева должен пасть я.       Сначала я опоздал на совещание, так как не мог разобраться с компом, вызывал айтишников, что-то у меня там «слетело». Заставил себя ждать целых четыре минуты! И теперь я понимаю, что это только усилило пафос предстоящей казни. А главное, я его сын, родная кровь — и вдруг виновник этой катастрофы! Ну а кто, кроме меня? В корпорации подо мной отдел по перспективному расширению. За три года я набрал свою команду, по мнению отца, «сопляков». Никто из них не мог меня подвести. Именно я отвечал за переговоры и заключение выгоднейшего контракта с создателем и производителем инновационного препарата для спасения жизней недоношенных младенцев. Переговоры шли непросто, не мы одни плясали хороводы вокруг этого «Рейцига». Тем более что знали: на немцев заглядывался и наш крупнейший конкурент, который контролировался злейшим врагом моего отца — Питерсом Нойманом. Хотя когда-то — давно — они не были врагами. Соперниками, да, были, но особо не враждовали. Да и сферы интересов компаний были разные.       До тех пор, пока этой сферой интересов не стала моя мама. После очередной грандиозной вычитки за провинность, наверняка из-за неправильно отутюженных рубашек или неровно сложенных полотенец, она бросилась в объятья господина Ноймана, её друга детства. Он приехал за ней лично, забрал с собой. У них с отцом тогда в кабинете состоялся очень горячий разговор. Питерс орал по-шаляпински выразительно, отец шипел по-змеиному ядовито, мама всхлипывала, а я сидел на полу в своей комнате, припав ухом к дверной щели, дрожал и молил: «Мамочка, забери меня с собой, мамочка…» Не забрала. Отец не позволил ей даже попрощаться со мной. Мама тогда уехала с Нойманом навсегда. На ночной дороге у его машины заклинило рулевую и их занесло на встречную. Питерс покалечился, но выжил, а вот мама пролежала месяц в коме и угасла. На похоронах состоялась безобразная сцена с дракой, так как соперник заявился попрощаться с мамой. От громилы Ноймана пострадал даже батюшка, пытавшийся вразумить дебоширов.       Отец сначала впал в ярость, разгромив мамину комнату, а потом в апатию, запершись в этой же измочаленной и разбитой обстановке. Обставился пустыми бутылками из-под выпитого, всех слал на хуй через дверь. Он едва не угробил свою компанию. Ситуацию спас его практически племянник, дядя Валера, так я его называл. Несмотря на молодость — ему было-то… чуть за двадцать, — именно он встал у руля нашего семейного «лайнера», пока папа приходил в себя, дезинфицировал свою совесть в водке-коньяке-виски. Дядя Валера единственный, кто мог бесстрашно с ноги заходить в эту душную келью горя, спорить с отцом, выливать спиртное, безжалостно принимать ответственные решения. Он как и отец — без сантиментов, без обиняков, без компромиссов. Помню, на следующий день после похорон мамы именно он меня погнал в школу со словами: «Не вздумай там козырять игрушечным горем своим! Ты Бакараев! Сор из избы не выноси!» Хотя я и не думал…       — Я не понимаю, откуда взялся «Нойман Промед»? — Я облизнул внезапно пересохшие губы, постарался быть увереннее, выпрямил плечи. Галстук ощущался удавкой, захотелось расслабить душащий узел. Но нельзя, достаточно уже того, что я дерзнул ответить и взглянуть на василиска. — Ноймана не было в торгах! Мы всё проверили. Как они перехватили наш контракт?       — Это вы мне задаете этот вопрос? — Отец уже просто орал. — Мне? Ваши компетенция и преданность внушают мне сильнейшее сомнение. И мне откровенно похер на то, как они это сделали! Вы просрали «Рейциг», немцы отдают право на продвижение на рынке «Перинатанола» нашим «друзьям». И я жалею, что доверил вам столь важное направление!       — Но… этого не может быть! Вчера был последний день торгов. И их ещё утром не было заявлено! Мы всё уже обговорили и догово... — Я всё ещё пытался защититься, если это возможно. Дядя Валера под столом пихнул меня коленом, дескать, «молчи».       — Этот проект был полностью в вашей ответственности, — резко прервал меня отец. — И ВАШ отдел даже не знал, что контракт перехвачен. Грош цена всем вашим потугам! И он ещё тявкает что-то в ответ! Анатолий Сергеевич. — Наш начфин вытянулся и превратился в одно подобострастное ухо. — Нам надо пересмотреть положение по допам и премиям за этот месяц!       — Пересмотрим, — покорно проблеял Анатолий Сергеевич и заблестел внезапно выступившими бисеринками пота на залысине.       — И не только отделу этого… Эрика Александровича! У меня появились вопросы к отделу безопасности. — Его губа презрительно дёрнулась, он стремительно подошёл к Валере и чуть склонился над его ухом. — Не кажется ли вам, Валерий Николаевич, что требуется наладить маломальский контроль за утечками? Что хотя бы изредка нужно мониторить электронку и вообще... Не пора ли начинать работать? — Отец положил на голову Валеры ладонь. Казалось, сейчас он активирует некий шип прямо в темечко и дядя сгинет. Но нет, отец расслабленно прошёл к креслу.       Начальник отдела безопасности, дядя Валера, зыркнул на меня, выгнул бровь и... улыбнулся. Чёрт, ещё вражды между отделами нам не хватало. У меня и так с этим отделом и его шефом отношения не складывались. Типа родственники, но ничего родственного. Я не могу забыть, как ещё тогда он маму «шлюхой» назвал, у отца в кабинете, где тот как зверь метался. Он, как и отец, считает меня слабаком, хотя не позволяет себе как-то унижать, язвить. Интеллигент. Родственнички у меня вообще — «душевные люди». Тётка, Валеркина мать, от такой душевности удрала в монастырь, уже много лет ничего о ней не знаю. Так что после смерти мамы я осиротел.       Возможно, ещё и поэтому начал рано работать. Правда, отец сразу заявил, что только в нашем бизнесе, «на чужого дядю пусть другие работают». С пятнадцати лет я на фирме отца. Стартовал с самых низов, был офисным планктоном: курьером, копирайтером, менеджером проекта, менеджером по развитию... На фирме сначала никому не было известно, что я и есть принц-наследник «королевства». Начальник отдела по работе с персоналом получил чёткие указания «не распространяться», типа — однофамилец и не более, хотя никого молчать ведь не заставишь.       Работа мне нравилась. С людьми сходился легко. Пашка, мой коллега и одноклассник, оказавшийся какими-то судьбами в отделе логистики, подвыпив, определил, что успех мне обеспечен не столько родственными связями, сколько подходящим фейсом: «Если б ты продавался на большой дороге, то деньги все отдавали только "за посмотреть"». Я тогда психанул, что это он имеет в виду? Тот поржал в ответ и пояснил, что имел в виду мою «внушающую безотчётное доверие» внешность, а не смазливость, «хотя смазливость тоже». Но я надеюсь, внешность тут ни при чём. Да, я очень похож на мать. Но, как замечали многие, походка, мимика, жесты — от отца. Цепкость и интуиция тоже его. Только вот в этот раз интуиция меня подвела...       — Не смею вас больше задерживать. Бараны кругом, одни бараны! — Кресло с генеральным резко отъехало, и он, встав рывком, стремительно вылетел из зала заседаний. Народ, поглядывая на меня, барана, начал группками покидать комнату.       — Не переживай, Эрик, порешаем, порыщем, как это могло произойти. Вычислим утечку информации. Возможно, — театрально поднятый вверх палец, — это не твоя вина, проблемы с менеджментом могут быть у каждого, особенно у неопытного, такого, как ты. Если нужен совет, обращайся. — Лимонадный голос шефа наших безопасников, дяди Валеры, типа он меня успокаивал. Но мне показалось, что родственничек явно чем-то доволен. Он не встал — остался сидеть напротив меня и постукивал пальцами по столу. Словно по нервам стучал.       — Спасибо, Валерий Николаевич, за поддержку. Я учту это. По-любому, утечка произошла не из нашего отдела, в своих людях я уверен, — зажав нервы в кулак, спокойно произнёс я, твёрдо смотря в обманчиво-добрые глаза.       — Хм… Зато я не уверен! Один твой Закиров чего стоит. Будем искать везде! А ты вспоминай собственные косяки. Кого до тела допускал, с кем откровенничал. Успеха! Завтра пообщаемся! — Он встал, взял свой планшетник и отчалил.       Опять он на Тимура наезжает. Дался он ему! Тимурка — мой единственный одногруппник, которого я перетащил с собой в семейно-змеиный бизнес. Конечно, он с закидонами. Его кокаиновый отпуск в прошлом году обошёлся дорого мне! Но Тим был «железяка». Уверен в нём, как в себе. В детстве у меня никогда не было друзей. Только Тимур, пришедший на втором курсе нашего «эконома», стал настоящим поверенным. Он знал обо мне всё, но не отвернулся, не сплетничал да и не жалел, что было даже важнее.       Я подождал ещё минуту. Подышал. Сколько было положено сил на обхаживание хозяев «Рейцига»! Немцы оказались очень неуступчивыми и малообщительными, придирчивыми. Да ещё и принципы эти их. Типа: сколько женщин работает в вашей фирме… маловато. Почему нет ни одного инвалида в кадровом составе? А ещё особые условия по рекламе: образ семьи не только традиционный, целый список «стоп-слов», покрытие не менее чем в половине субъектов. Эти идиотские репутационные требования все мозги вынесли. И вот суперфинал. Как Нойман поимел нас? Что-то тут нечисто. Допустим, они предложили бо́льшую цену. Но ведь ещё имеют значение все эти преддоговорные экивоки и реверансы, личные отношения, в конце концов. Что заставило «Рейциг» отвернуться от нас?       Надо отмотать назад, отследить все ходы и разобраться в происшедшем. Надо искать утечку. Безопасность тоже будет рыть. Я спокойно собрал свои вещи и с каменным лицом (папина школа!) направился в свой отдел. По пути через плавно изгибающийся коридор к лифту благодаря стеклянной стене справа с видом с пятого этажа на шикарную люстру почувствовал на себе всю «прелесть» сарафанного радио. Как люди узнали о провале так скоро? Всем, словно по приказу, понадобилось вот именно сейчас сходить в соседний кабинет, на ксерокс, в архив, к начальнику и т. д. Взглянуть с любопытством в лицо неудачника, впитать жадно неуспех «золотого мальчика». Я — звезда местного пошиба. Как можно пропустить такую тему? Даже Кирюша Зверев выполз, самодовольно улыбнулся и блеснул явным торжеством через стёкла своих модных стекляшек! Помчался куда-то. Этот готов на любую пакость мне, ведь я занял «его» место. Душный человек — вроде обходительный, вежливый, да и спец неплохой, но хочется проветрить комнату после общения с ним. Конечно, не все в нашем семейном серпентарии были «кирюшами». По дороге я поймал встревоженный взгляд Валентины — бухгалтера по зарплате. Пашка вон махнул рукой, на секунду отрываясь от разговора с кем-то.       Ничего-ничего, повыше подбородок, скучающий вид, потерпеть галстук-удавку. Фу-у-ух, в лифте передышка. Ничего-ничего, я таки докопаюсь до правды в этой дерьмовой истории. Неужели кого-то из моих подчинённых смогли завербовать? Не-е-ет, не может быть. Внутренний голос противно вякнул: «Люди могут меняться: вчера — друг, а сегодня нож в спину». Нехорошо завибрировал смартфон.       — Эрик Александрович, вы где? — Ледяной тон Даши, моей острозубой секретарши, мне не понравился.       — В лифте, а что случилось? — как можно спокойнее спросил я.       — Вас тут ждут Наталья Сергеевна с Сергеем Романовичем и курьер. Очень ждут. — Как-то это выделенное «очень» меня напрягло.       — Я сейчас буду. — Вот это новости. Что там происходит? Зачем Наталья пожаловала? Да ещё и с батюшкой своим.       Натали Савуш — светская прожигательница жизни, единственная дочь богатого папочки, к чьей компании у моего отца есть невыразимая страсть. Поэтому Наталья Сергеевна стала моей невестой. Свадьба уже через месяц. И чего она явилась ко мне на работу? Никогда не приходила, не интересовалась моей жизнью. У неё свои интересы: салоны, бутики, рестораны, клубы, что-то про помаду на «Ютубе». Мне эта бейба с губами на фиг не нужна, но вот папашам взбрело в голову поженить наши компании. Вот и пригодились детки. Мы с Натальей старались не мешать друг другу, но на людях приходилось изображать светскую нежность. Для Натали мнение света — первостепенное дело. Она всегда хотела быть примой в обществе: богата, выхолена, дорогие тряпки и меха, элитные драгоценности и машины, богатый привлекательный жених. Я как сладкий приз, смазливый, в красивой обёртке, ни к чему не обязывающий.       В отделе меня встретила гнетущая тишина и какой-то кудрявый парень в яркой футболке на стуле возле секретаря. Я прошёл к своему кабинету и сказал Дарье:       — Я переговорю с Натальей Сергеевной. Собери всех сотрудников через десять минут на совещание.       — Вам нужно увидеть это...       — После совещания, — отрезал я.       — Нет, до совещания, — настойчиво давила Даша. А это уже интересно. Что там такое срочное?       — Хорошо. Давайте бумаги. Совещание через полчаса. Я вызову. — Девушка строго кивнула, я заметил в её глазах какое-то смущение. Взял протянутую папку. Так, приказ... Быстро, не успел дойти до отдела! Выговор. Проверка от безопасников, по самые гланды, вплоть до личных аккаунтов в сетях. Краем глаза отметил, что в папке какая-то пёстрая газетёнка, явная «желтушка». Неужто и там всех интересует наш провал с «Рейцигом»? Открыл дверь в кабинет, там в моём кресле сидела-крутилась Натали. Как всегда при параде, но в поганом настроении, раздраконенная. Был бы хвост, била бы им по полу. Её отец стоял у окна. Свет из-за его фигуры мешал разглядеть выражение его лица, но мрачный дух просто витал в воздухе.       Я услышал крик Дарьи: «Куда? Туда нельзя!» И тут кудрявый посетитель из приёмной подскочил ко мне, толкнув из прохода внутрь кабинета, выбил папку с газетой из рук. Повис на мне.       — Эри, я так по тебе соскучился! Чего ты ко мне вчера не заехал, дурашка? Ты позавчера так торопился, что забыл у меня вот это, — и суёт мне что-то красное в карман пиджака. — Я вот тебе их сам привёз. Это намёк, что я тебя сегодня жду! Прости, что приехал без предупреждения! Поцелуй меня, Эри-и-и... — Незнакомый придурок полез ко мне целоваться.       Что за дурдом? Что происходит?! Я еле оторвал от себя этого липкого, словно жвачка, парня, оттолкнул его к дивану. Он упал, раскорячился, пошло лыбясь. Вытаскиваю тряпочку из кармана, а это мужские красные стринги. Э-э-э?..       — Кто вы такой? Что вы себе позволяете?! — взорвался я.       — Эри-и-и... — издевательски протянула Натали. — Значит, правда...       — Натали, это не то, что ты подумала! Я впервые его вижу! — направился к ней, метнув красной развратной тряпицей в кудрявого, но невестушка выпрыгнула из кресла прямо под крылышко к отцу. — Очевидно же...       — Очевидно другое! — процедила, некрасиво искривив накачанные губы, она.       — Натали, это какой-то фарс, странность...       — Ха-ха-ха! — захлебнулась в фальшивом хохоте девушка. — Ну ты и мразь! Дря-а-ань двуличная! Да как ты смеешь о странностях говорить?! А строил из себя вау-мальчика. Или вау-девочку? Это будет вернее.       — Наташа, что ты несёшь?! Мы же только вчера вечером с тобой разговаривали, и всё было нормально...       — Нормально, говоришь? Это трахаться с мужиками ты называешь нормально?! Педрила ты конченый! — и швырнула в меня что-то. На стол упала знакомая цветастая газетёнка, и я увидел броскую надпись «Скандал дня».       — Педрила?! — Моё лицо вытянулось. Сердце ухнуло с эхом, но силы сопротивляться этому маразму ещё были. — Что за хрень? Тут все сговорились, что ли?! — рыкнул я. Схватил газетёнку, скомкал в руке.       Натали выглянула из-за плеча отца, трясущимися руками пыталась поправить волосы и заколки.       — А ты не мни, посмотри её, дорогой, посмотри. Хороший подарочек к свадьбе?       — Хватит этого балагана! — тихо и властно сказал, как припечатал, мой уже маловероятный тесть. — Хоть ваша компания и интересна мне, но пачкать свою семью в этой грязи я не позволю. Свадьбы не будет, так и передай отцу. Наташа, пойдём отсюда.       — Да, папа. — Натали засеменила за отцом прочь из кабинета. — И не смей ко мне даже приближаться или звонить! Я не хочу тебя ни видеть, ни знать. Никаких «нас» больше нет! — Она, аки Антигона, развернулась и пафосно взмахнула рукой. Как будто раньше были какие-то «мы»...       За ними закрылась дверь. Я разжал кулак и посмотрел в яркую бумажку. На фото под броским заголовком был я, выходящий из клуба «Колибри». И текст: «Сын известного бизнесмена и мецената А. Бакараева и будущий владелец крупной корпорации «Alex Group» готов совершить каминг-аут. Уже не прячась, он посещает самые злачные места города. По нашей информации, он является постоянным посетителем гей-клуба «Колибри» и предстоящая женитьба на бьюти-блогерше Натали Савуш всего лишь ширма, выгодная двум семействам».       «Колибри» — не такое уж и страшное гнездо порока, скорбная дискотека и богатый бар, при отсутствии стриптиза, шоу-трансвеститов, фриковых посетителей и эпатажного дизайна клуб вовсе не тянул на злачное место. Я там действительно был. Для встречи с одним из сотрудников «Рейцига», который небезвозмездно помогал мне информацией, он выбрал этот клуб, чтобы избежать лишних глаз и ушей. Хотя я знал об особенности этого клуба, согласился. Именно эта репутация и была гарантией секретности нашей встречи. А оказалась крестом для моей репутации. На меня напало какое-то оцепенение.       Я резко обернулся и глянул на диван: он был пуст. Кудрявый купидонистый хмырь сделал дело и свалил. Только красные трусы ярким пятном пачкали диван. Подошёл, брезгливо подцепил тряпку и кинул в мусорное ведро. Выскочив в приёмную, крикнул Дарье:       — Где этот... кудрявый гад?!       Секретарь белее снега сидела, вжавшись в своё кресло.       — Ушёл. Ещё до вашей невесты с...       — Кто он такой? Откуда он явился? — прервал я её блеяние.       — Не знаю. Он сказал, что курьер, и принёс вам пакет. Я пакет забрала, но он остался ждать вашей личной подписи в квитанции. А потом сбежал без всякой подписи...       — Где этот пакет?       Даша протянула мне обычный конверт. На нем штамп курьерской службы DHL с датой, адресом нашего офиса и моим именем. Я вернулся в кабинет и вскрыл его. Маленькая открытка в блестящих сердечках со странной надписью:       «В понедельник мяч гонял,       А во вторник — рисовал...»       Э-э-э… Я пропустил пару колких ударов сердца. Накатила тошнота.       В кабинет заглянула Дарья.       — Эрик Александрович, с вами всё в порядке? Вы приказали собрать совещание... Ребята пришли.       — Да, пусть заходят, — с усилием натянул на лицо маску спокойствия, распрямился. Сунул открытку в верхний ящик.       Секретарь вышла, и через пару минут в кабинет начали стекаться подчинённые. Я внимательно разглядывал встревоженные лица своих коллег. Полагаю, что они уже всё знают.       — Мы потеряли контракт с «Рейцигом». — Траурная пауза. — Сегодня вместо нас его подписывают с «Нойман Промед». — У Тима натурально отвисла челюсть, Лара шёпотом выдала экспрессивное «ёп!», все стали переглядываться, видимо, до них дошла только половина правды. — Они знали, да, знали наши предложения по тендеру и предложили больше нас.       — Значит, была утечка информации? — спросила Марина, побледнев. Она у меня отвечала за аналитический блок.       — Да, — кратко ответил я. — Видимо, есть канал утечки. Служба безопасности будет вести расследование. Мне нужны отчёты о состоянии проработки по текущим проектам. И готовьтесь... к вопросам и к ротации. Я распишу задания по другой схеме.       — Утечка из нашего отдела или ещё есть варианты? — вскинулся Тимур, что вёл именно этот контракт. — Ведь могут быть сливы и из самого «Рейцига»!       — Не знаю, проверка покажет. — Я пристально глянул ему в глаза. Он моргнул, но выдержал мой взгляд спокойно. — Но я хочу, чтобы вы знали. — Ф-ф-ф... раз-два-три... взгляд в потолок, да, я всем верю! — Я никого из вас не подозреваю. Не буду вас задерживать, возвращайтесь на свои рабочие места.       Все молча вышли из кабинета и рассредоточились по своим закуткам. Тим, выходя, развернулся и шепнул:       — Перетрём? После. Лучше у меня.       Я кивнул.       Сейчас нужно перераспределить те проекты, что готовятся в отделе. Неприятно — всех подозревать... Но другого выхода я не вижу. Отцу понадобится виновный.       Но помимо нарастающей головной боли в виде производственной проблемы пронзительной нотой тянуло в мозгу незатейливой песенкой-считалкой из прошлого, которое пытался забыть:       «В понедельник мяч гонял,       А во вторник — рисовал...»       Опять эта считалка и опять холодный пот на лбу. Кто он? За что? Что делать?