Пока дышу, надеюсь

Я долго, очень долго бродил по городским аллеям и паркам, изредка вздрагивая, когда какой-нибудь ребенок подбегал слишком близко. Казалось, что жизнь моя была кончена: я был обречен на брак с нелюбимым. О моих желаниях и надеждах, воплощенных в нашу семейную жизнь, не могло быть и речи. Я даже не мог иметь ребенка. Мои тяжелые мысли прервал телефон, глухо завибрировавший в кармане. Я посмотрел на экран с отобразившимся номером Нила и поспешил ответить. - Да-да, я слушаю. - Как поживаешь, мой дорогой? – на другом конце послышался бодрый голос моего нового родственника. - Неплохо, - соврал я, стараясь придать голосу больше легкомысленной веселости, - вот, решил прогуляться. Мужчина немного помолчал, а затем ответил: - Что же ты мужа не предупредил о том, что решил немного проветриться? И почему у тебя, говорящего столь радостным голосом, такое унылое лицо? - Откуда Вы… Голос, звучащий в трубке, вдруг раздался где-то совсем близко: - Я все и обо всех знаю. Я убрал телефон от уха и растерянно обернулся. Прямо передо мной стоял Нил Симмонс собственной персоной. Темный пиджак, галстук, белая рубашка – видимо, он только-только с работы. - Почему ты сбегаешь из дома, не предупредив никого? – вдруг совершенно серьезно спросил он. Я сглотнул и виновато посмотрел на него: - Я совсем не сбегал, просто решил немного остыть. - Как? Вы уже успели поругаться? Я молчал, опустив голову. Появление этого человека для меня было большой неожиданностью, поэтому слова на ум совсем не шли. К тому же от осознания того, что за мной наблюдали, пусть и непродолжительное время, неприятно давило на грудь. Откуда Нил вообще знает, что меня не было дома? Неужели он был у нас? А может, звонил Джоэлу? Вопросы вертелись на языке, но я сдержал себя, буквально прикусив язык. Видимо, Нил расценил мое молчание по-своему, поэтому он похлопал меня по плечу. - Ладно, пойдем, посидим где-нибудь. Расскажешь мне то, что считаешь нужным, идет? Я кивнул и пошел за мужчиной вглубь парка. Там укрытая от посторонних глаз девичьим виноградом притаилась небольшая беседка. Оказавшись в ее тени, я почувствовал себя немного легче. Небольшое пространство, казалось, закрывало меня от всего мира. Я уселся на скамейку и как-то по-детски притянул к груди ноги, словно стараясь уменьшиться в размерах. - Ну и почему ты такой расстроенный? – альфа сел недалеко от меня и мягко заглянул мне в глаза. Было похоже на то, как если бы он разговаривал с расстроенным ребенком. Хотя, в какой-то степени так оно и было: в отношениях с другими людьми у меня практически не было опыта. Единственными моими друзьями были омеги, а от альф же я предпочитал держаться подальше. А о том, как люди обычно живут в браке, я знал лишь по тому, что видел в своей семье или читал в книгах. Таким образом, я был совершенно не готов ко взрослой жизни. Я посмотрел своему собеседнику прямо в глаза, стараясь понять, могу ли доверять ему, а затем коротко ответил на его вопрос: - Потому, что мы с вашим сыном не сошлись во мнениях. - Относительно чего? - Совместной жизни. - Вот как? – мужчина чуть заметно повеселел, видимо решив, что не такая уж это и проблема, - а конкретнее? - Он выкинул завтрак, который я приготовил. Если Нил и удивился, это никак не отразилось на его лице. Он лишь ровным тоном сказал: - Продолжай. - Сказал, что наймет прислугу для того, чтобы нам кто-то готовил. Я, конечно, не шеф-повар, но ведь старался! Хотел, чтобы он оценил мой труд, просто сказал «спасибо» или улыбнулся. - Это – причина твоего расстройства? Я кивнул. О грубом тоне и пренебрежительных взглядах решил не упоминать. - Что ж, Джоэл имеет довольно сложный характер, - мужчина задумчиво потер свой подбородок, - прими мои извинения, мне жаль, что ваша жизнь начинается с ссор. Однако должен заметить, что недопонимание в молодых семьях – вещь естественная, можно сказать, постоянная. Не расстраивайся, я поговорю с ним. - Не стоит, - поспешно ответил я и, столкнувшись с его удивленным взглядом, добавил, - не говорите ему, что я жаловался, или что-то вроде этого. В конце концов, я ведь должен быть сильным! Мужчина коротко рассмеялся: - О да, сильный омега – это девиз века. Конечно, если ты так хочешь, я не буду говорить ему, что встречался с тобой. Но Кевин… - Ммм? - Если что, обращайся. - Хорошо, - я улыбнулся, стараясь, чтобы вышло как можно искренней, а затем поднялся с лавочки, - мне пора домой, мистер Нил. Спасибо, что поддержали меня. - Да не за что. Я уж думал, что что-то серьезное случилось. И не называй меня так. Чувствую себя стариком. - Хорошо, - повторил я, показывая, что разговор окончен. Все время, пока направлялся к выходу, я спиной чувствовал пристальный взгляд, которым провожает меня свекр. После разговора с Нилом я решил хоть немного изменить свою жизнь. Наблюдая полное равнодушие к своей персоне со стороны мужа, перестал интересоваться его работой, перестал замечать даже то, что он зачастую не ночевал дома. Встречаясь каждое утро с прислугой на кухне, я перестал подходить к плите. Чтобы хоть как-то занять себя, бродил по городу, встречался со старыми друзьями, ходил в кино. Однако апатия медленно заволакивала мое сердце густым, непробиваемым туманом, бороться с которым уже не было сил. Спустя какое-то время, я подумал, что неплохо было бы наведаться к родителям. Папа всегда давал мне стоящие советы в сложных ситуациях, к тому же его теплые объятия всегда были для меня лучшей защитой. И вот сейчас я стою на пороге родительского дома, в нерешительности поднеся руку к звонку. Звонить? А может, лучше своим ключом? Если позвоню, это может выглядеть слишком официально… О боги, какие глупости! Мысленно отругав себя за нерешительность, я все же достаю из кармана ключ со смешным брелком и открываю дверь. В квартире слишком тихо. Разве отец не должен сейчас быть дома? И почему папа не встречает меня? Обычно он сразу чувствует, когда я возвращаюсь. Разувшись в темной прихожей, иду по коридору, прислушиваясь к звукам собственных шагов. Заглядываю на кухню – никого. В зале пусто. Может, папа решил подремать? Направляюсь к родительской спальне, затаив дыхание. На секунду мне показалось, что я уловил запах чужого альфы. Скорее всего, простое волнение, вот и мерещатся всякие глупости… Дверь чуть приоткрыта, поэтому я вхожу без стука. И тут же останавливаюсь как вкопанный. На кровати, среди скомканных простыней лежат две переплетенные фигуры. - Папа?.. Не чувствуя ног, делаю один шаг в комнату и тут же встречаюсь с удивленным и испуганным взглядом папы. Человек, прижимающий его к себе, не реагирует, поэтому предполагаю, что он спит. - Папа? Что это?.. Я стараюсь произносить слова громко, а выходит почти шепотом. Папа шумно выдыхает и запускает пятерню в волосы, отвечая негромко, словно боится разбудить лежащего рядом человека: - Извини. Извини? Вот так просто? - Ты… Ты просто извинился, и все? Этого достаточно? Чувствую, как начинают дрожать руки, как понимание происходящего волнами расплывается по всему телу, приходя на смену шоку. - Я не хотел, чтобы ты так обо всем узнал, - папа отвечает ровно, поразительно спокойно для человека, находящегося в его положении. - То есть у тебя были варианты, как раскрыться передо мной? – я зло щурюсь, глядя на него. Он молчит, глядя мне прямо в глаза. - Ты изменяешь отцу. Это ужасно. – Я стараюсь говорить ровно, не давая чувствам захлестнуть разум раньше времени, и вдруг добавляю совсем тихо, качая головой, - Почему? - А что мне остается? – Он поддается эмоциям, я слышу, как напряженно дрожит его голос, когда папа говорит со злостью. - Твой отец почти перестал смотреть на меня, бегает за молодыми омежками, тратит на свой чертов гарем кучу денег. Я ведь уже не молод, а хочется внимания, тепла, регулярного секса, в конце концов. К тому же лучше напускное благополучие, нежели падение в глазах общества. Мы не можем позволить себе развод, это непозволительная роскошь для людей нашего статуса. Я с недоумением смотрю на человека передо мной и не узнаю в нем своего папу. О чем он говорит? Семейное счастье – вымысел? Люди, подарившие мне жизнь, воспитавшие меня, живут вместе лишь для статуса? Почему-то из глубин памяти вдруг возникают наши семейные походы в зоопарк, праздники, проведенные вместе, улыбки. Я не мог поверить, что все это – лишь напускное благополучие. Мы ведь были счастливы, разве нет? - Ты любил отца? – чужим голосом спрашиваю я, пытаясь справиться с нехваткой воздуха. Пожалуйста, ответь «нет». Скажи, что все с самого начала было ложью, и я смирюсь. Скажи, что у вашего союза изначально не было счастливого будущего, и я пойму, осознав, что мой случай не единичный. Ответ ножом врезается в сердце. - Я любил его больше жизни. – Папа смотрит на меня, а я читаю в его глазах давнюю боль. - Верил, что мы будем счастливы. Так оно и было до тех пор, пока нас что-то объединяло. Этим чем-то был ты, Кевин. Ты был нашим смыслом жизни, отрадой, называй, как хочешь. - Почему же тогда… Слезы тугим комком подступали к горлу, сковывая, не давая дышать. - Ты вырос, - папа пожимает плечами так, словно объясняет ребенку простую истину, - показывать хороший пример стало некому. - Ты говоришь ужасные вещи, - я кусаю губу, стараясь переварить все, сказанное родным человеком, и вместе с тем отказываясь принимать действительность. - А кто обещал тебе сказочную, счастливую жизнь? Любовь до гробовой доски бывает только в романах. Мечтаешь найти истинную пару? Да даже в пределах одного города это нереально, поэтому приходится выбирать из того, что дают. Не воротит от запаха – и на том спасибо, жить можно. Я молчал, обхватив себя руками. Почему-то в жаркий июньский день стало невыносимо холодно, словно меня заточили в ледяную клетку. Папа выдохнул, проведя рукой по волосам: - Прости, что увидел меня таким. И за резкость мою прости, надо было мягче выразиться. Просто я не хочу, чтобы ты жил в своих наивных мечтах, понимаешь? Ни слова в ответ. - Ну, чего ты? – он осторожно начал подниматься, по-видимому, желая обнять меня. - Не подходи ко мне, - я сглотнул, пытаясь прогнать предательские слезы, - не смей подходить ко мне. Папа с сожалением смотрел на то, как я разворачиваюсь и ухожу прочь. Наверное, ему было, что сказать единственному сыну. Вот только я уже не хотел ничего слушать. Едва перешагнув порог отчего дома, я сорвался на бег. Спасаясь от реальности, от горьких слов родного человека, я пробежал два квартала, не сбавляя скорости. Лишь когда перед глазами потемнело, а сердце уже стучало где-то в горле, я остановился и, прислонившись к бетонной стене, дал волю чувствам. Опустевший, темный город смотрел на мою трагедию с привычным равнодушием. Вот так вышло, что к двадцати одному году я остался совсем один. С разбитыми надеждами, рухнувшими мечтами, без родительской поддержки и тепла.