Катюха- дура.

- Ты этого хотела? Этого ты добивалась?! Знаешь, когда-то ты казалась мне самой прекрасной женщиной, я могла часами говорить о тебе, смотреть на тебя, думать о тебе. Ты была для меня идеалом, и я никогда не видела в тебе ничего плохого. Всегда строга, всегда прекрасна, всегда может постоять за себя. Что ещё нужно подростку для того, чтобы вознести человека? Я любила тебя. Всем своим сердцем, хотя за это время я смогла привыкнуть к боли, которую чувствую каждый раз, засыпая. Я помню, как ты говорила мне, что никогда не сделаешь мне больно. Но ты делала это каждый день, пока была там, в Испании, куда ты убежала много лет назад. Чего ты сейчас ждешь? Что я так легко вернусь к тебе, что сделаю вид, словно ничего не было, и словно боли нет?! Прости, но я не машина, я мышь, а мыши чувствуют. Уйди, пока я не убила тебя, пожалуйста! Уезжай в Испанию, живи и довольствуйся тем, что имеешь. Ты только что вновь сделала больно, и не только мне. Я ненавижу тебя! Вот, что я действительно к тебе чувствую! - Успокойся, маленькая девочка. Я приехала потому, что мне важно было увидеть тебя. Да, моя Психи му, я приехала в надежде вернуть тебя. Ты не знаешь, почему тогда мне нужно было уехать, и ты не знаешь, почему я вновь здесь. Выслушай меня и сделай правильные выводы. Тогда, когда я поняла, что полюбила, мне стало страшно. После смерти родных я перестала хоть что-то чувствовать, я не чувствовала даже физической боли, потому что мой мозг просто отключил эту функцию. В Испании оставались родственники отца, поэтому мне нужно было уехать. Я скучала по ним, а эти люди хранили их память. В Испании я встретила Пауло, он много чего говорил мне, и был далеко не идеален. Я поверила его словам и согласилась выйти за него. Да, представь себя, что я стала женщиной. Он не любил меня, он любил деньги и секс. Я терпела все это, пока он не ушёл к другой, оставив мне сто евро. Я начала свой бизнес и за пару лет выросла. Поэтому и смогла приехать. Но самое важное, что терпеть меня тебе осталось не долго, - она замолчала и достала из сумочки пачку сигарет. - У меня рак. И я должна была завершить свой жизненный путь здесь. Думаешь, держать марку легко? Нет, мышка, это самое сложное, - она выпустила дым тонким столбцом. - Рак? - меня словно ударили по голове чем-то тяжёлым. - Ты не шутишь? - К сожалению, нет. Разве тебе нужна причина, чтобы простить меня. Я знаю, что ты все равно не остыла ко мне. Я знаю тебя, и знаю, что ты, мышка, не черствая, - она медленно выпускала дым, морщась, сжимая сигарету в пальцах с силой. - Знаешь, может, я и буду казаться грубой, но рак не заставит меня относиться к тебе лучше. Мне жаль, что так вышло, у тебя есть средства, чтобы не нуждаться в ласках, лекарствах и чем-то ещё. Так что, пожалуйста, оставь меня в покое. - Можно, мне хотя бы рассказать тебе кое-что. Это последнее, что мне от тебя нужно? – она смотрела на меня все так же холодно, хотя голос предательски выдавал ее волнение, она явно ждала моего ответа с большим трепетом, чем юная леди своего принца. - Хорошо, - я хотя и показывала всем своим видом свое безразличие, но в душе моей сейчас тихо рвалось на части израненное сердце, которое с таким рвением старалась починить Дина. - В Испании, в Мадриде у меня есть фирма. Прямых наследников у меня нет, и не хотелось бы, чтобы труд всей моей жизни так безжалостно умирал в руках государства. Я завещала его тебе, так же, как и часть своих сбережений. Просто сохрани это, потому что в тебе еще есть хоть что-то, что заставляет тебя терпеть меня. Да, я – ужасный человек, и во мне намного больше ненависти и злобы, властности, чем любви и понимания, но это единственное, что приносит мне радость в жизни, - она говорила это очень быстро, словно боясь, что я тут же ее перебью и не дам договорить. Сейчас она была иной. И как порой странно ведут себя люди. Как им вовсе удается так быстро менять свои взгляды, свое настроение, свое отношение. Недавно она была такой гордой, такой, какой я ее знала, какой любила и восхищалась. А теперь она была человеком. Да, именно человеком. Передо мной стоял человек, потерявший веру и опору. Да, ее истинный характер был сильней, чем те глубокие чувства, которые сейчас все же нашли выход из черствого корсета ее души, но она сейчас была приятна мне, и мне не хотелось больше ненавидеть ее, говорить о том, что мир уже иной, и что в мире этом не место ей. Я смотрела на нее, и с каждым тяжелым вдохом, она все сильней сжималась от боли, словно бы забитый до полусмерти человек, которому так хочется почувствовать тепла. - Прости, стоит вернуть ту девушку, мне нужно извиниться. Я, - она замолчала. – Я ничего не хочу говорить больше. Ты стала другой, и мне уже не рада. - Я не могу быть тебе рада, Мари, - я вновь посмотрела на нее. – Люди, которых любил, не забываются. С этой болью приходится жить. И мне бы не хотелось вновь испытывать ее. Мари ушла. И в квартире тут же стало намного просторней. Словно бы вся темнота стала светом. Я тут же набрала номер Дины, но никто не брал трубку на протяжении получаса. На что я тогда надеялась? Не знаю. Может, думала, что человек должен иначе реагировать на подобные вещи. Или, может, считала это нормой в данный момент. Не знаю, я чувствовала себе ужасно, мне хотелось врезать самой себе, отчаянно выкрикивая все известные мне маты. В этом не было толка, но это желание хоть немного меня подбадривало. Я собралась, освежая память, вспоминая адрес Дины, пока вызывала такси. Я долго думала о том, что скажу, какие аргументы в свою защиту я могу привести. Но ничего не задерживалось в моей голове. Я думала лишь о том, как сейчас плакала Дина, и как больно ей было. И мне хотелось прижать ее к себе и сказать, что все будет хорошо, что это лишь ее страшный кошмар, и я сплю с ней рядом. Но это была ложь. Это был не сон. Когда я поднималась по лестнице, мое сердце сжималось от сильнейшей боли. И больше всего мне хотелось, чтобы эта боль отпустила, ведь из-за нее мне было сложно даже дышать. Мне было сложно сказать даже «прости» от того, что слова застревали немым криком в горле. И больше всего пугало то, что ее просто не могло быть там, и что мне придется ненавидеть все это еще несколько дней, пока она не пойдет в школу, где, несомненно, будет меня избегать. Но на мою радость Дина действительно оказалась дома. Она была совершенно одна, глаза красные от слез, губа истерзана в кровь. - Уходи, - тихо сказала она, не в силах даже посмотреть на меня. – Теперь мне ясно, почему ты не хотела, чтобы я приезжала. - Дина, нет, я действительно не ожидала этого. Думаешь, я была рада тому, что она приехала и вторглась в мою жизнь, как в собственные имения? Нет, и тот поцелуй, я правда не смогла ничего поделать, она просто не дала мне возможности вырваться. Мы поговорили, и она ушла. Мне плевать куда, плевать к кому. Главное, что она больше никогда не станет для меня проблемой. У нее рак, она думала, что я буду рада ее возвращению, что я все та же Олеся, которая не видела разницы между любовью и неким обожествлением. Я люблю тебя, и я знаю, что ты не простишь меня, что ты желаешь мне зла… - Не желаю, - перебила меня Дина, обнимая за талию. – И никогда не буду желать. Злюсь, обижена – но никогда не смогу желать тебе зла. Я ожидала чего угодно, но только не такой реакции. Это было не в ее характере. Но сейчас это интересовало меня в последнюю очередь. Я подняла ее на руки, обнимая так сильно, прижимая к себе. Мы медленно шли к ее комнате, ничего друг другу не говоря, даже не смотря друг на друга. Она смотрела в сторону коридора, я в сторону ее комнаты. Мы упали на пол и просто закрыли глаза от облегчения. Говорить о том, что Мари что-то мне завещала, не хотелось. Да и зачем мне что-то от нее. Сейчас было главное то, что меня все же услышали. Я коснулась губами ее лба и выдохнула. - Любить маленьких опасно – они просто сводят с ума… - тихо прошептала я.