Катюха- дура.

Когда тебя касается любимый человек, стая бабочек, обитавшая в недрах твоей грудной клетки, с шумом и воодушевлением вырывается на свободу из тесной реберной неволи, заставляя твое тело трепетать, словно бы маленькое дерево на ветру. Это оружие, от которого человечество не придумало спасения, единственное, что может лишить вас этого — если вы не любите. И даже если рядом будет человек, вам будет все равно. Олеся много говорила о том, как хочет провести выходные, как здорово будет устроить просмотр какого-нибудь фильма, сварить кофе, укутаться в плед с головой. А мне хотелось совершенно иного. Мне хотелось тепла, чтобы щеки пылали от румянца, чтобы пальцы холодели, чтобы шеи касались ее губы. Я не говорю сейчас о сексе. Я говорю просто о близости, когда тебя любят, а не хотят гормонами. - Дин, может, ты скажешь родителям, что будешь у меня? Я же нравлюсь им, так что они не будут против того, чтобы ты осталась у меня, - Олеся обняла меня за плечи и улыбнулась. - Мне бы не хотелось больше им врать, да и тебе это тоже не приносит удовольствия. - Не могу же я сказать им, что мы вместе, сама понимаешь, Химка, - я называла Олесю Химкой уже несколько дней, ласково сократив слово «химичка». - Они, конечно, не убьют меня, но не будут в восторге, ведь родители всегда ворчат, чтобы не случилось. - Ты просто боишься, что они запретят нам встречаться, верно? - ее ладонь легла мне на голову. - Поверь, я найду способ убедить их в обратном, если что-то пойдет не так. За такое солнышко каждый бы дрался на смерть. - Вот ты везде вставишь эти милости, - засмеялась я и обняла ее в ответ. - Но это очень приятно, когда за тебя готовы бороться. Знаешь, никогда бы не подумала, что смогу повторить историю родителей и быть такой же счастливой. Я, собственно говоря, и не знала в начале года, что могу любить, а так сильно уж точно. Может, я и маленькая девочка, но я убью любого, кто посмеет забрать у меня тебя. - Пойдем лучше посмотрим, что там на улице? Сегодня обещали снег, а я знаю, что ты любишь его. А потом я провожу тебя до дома, а то уже поздновато, - она поцеловала меня в макушку. Тогда, у меня дома, мы чуть не попались на глаза моим родителям, потому что они вернулись через полчаса. Но я была рада, что у родителей еще жива былая страсть, поэтому я гуляла до позднего вечера, чтобы они могли вдоволь насладиться обществом друг друга. В моем возрасте остро чувствуется вся эта потребность в развязке, потому что гормоны порой просто сносят крышу с петлями. А что говорить о двух взрослых женщинах, которым не удается расслабиться долгое время? Таких довольных и растрепанных я их еще не видела. Но я сделала вид, что все еще маленькая и глупая девочка, и я не понимаю, что тут происходит. Теперь я стала чаще гулять, потому что у меня была личная жизнь, и жизнь родителей была для меня не на последнем месте по значимости. - Ты решила, что им подаришь? - спросила меня Химка, провожая до дома. - А то через несколько дней уже праздник, а ты так и не выбрала. Может, как и хотела, кулончики? - Они же не маленькие, это будет слишком просто. Нужно что-то такое, что точно удивит их. Они и так прекрасно знаю, что их дочь без фантазии, не хочу еще больше их расстраивать, - я говорила это устало, потому что ничего хорошего в голову не лезло, а на прямую попросить у Олеси помощи я не хотела. - Может, просто съехать от них? Пусть люди устроют себе второй медовый месяц, а то с таким ребенком любой бы забыл о личной жизни. - И как ты им это «подаришь»? Зайдешь и скажешь, что, мама и папа, я решила уйти из дома на все каникулы, потому что понимаю, что вам ни как не заняться сексом, пока я дома, так что вот, держите мой «подарок»? - Олеся вновь смеялась, а меня ее смех только бесил. - Ой, иди в, сама знаешь, куда. Только и можешь, что смеяться, - я ускорила шаг. - Маленькая девочка, - Олеся быстро меня догнала и остановила. - Ты — маленькая девочка, не стану этого отрицать, но ты настолько очаровательна в такие моменты, что мне не хватает мышц на лице, чтобы улыбнуться еще шире. Не обижайся, у меня есть хорошая идея, которая им точно понравится, да и ты не будешь против, думаю. Как насчет того, чтобы купить им билеты, скажем, до Питера? Пусть люди не только отдохнут, но и культурно обогатят свой внутренний мир? По-моему, неплохо, - она поцеловала меня в лоб. - Ты поживешь у меня все эти дни, идет? - Идет, - обнимаю ее за талию, утыкаясь лицом в холодную ткань пуховика. - Наклонись ко мне, пожалуйста, - уже шепотом произношу я. Олеся медленно наклоняется к моему лицу, улыбается одними только глазами, потому что знает, что я хочу сделать. Я тяну ее ближе холодными пальцами за шею, касаясь сухих горячих губ. Боже, как я люблю ее целовать. Как мне нравится этот трепет. Она медленно отвечает, обдавая горячим дыханием, ее губы нежно касаются моих, еще раз... Ее язык едва касается моего, я чувствую, как возбуждение медленно стягивается тугим комом внизу живота. Останавливаться было бессмысленно. Сказать «нет» мне было сложней, чем что-либо еще. Особенно, когда ты так сильно любишь. Особенно, когда это сносит крышу. - Может, вернемся? - тихо шепчет Химка, все же прерывая поцелуй. - На улице в такой мороз долго стоять вредно. - Да... - выдыхаю я, улыбаюсь, а затем вновь ее целую; плевать, что холодно, что ткань пуховика противно шуршит. Мы влетает в квартиру, словно бы ураган, быстро снимая верхнюю одежду. Олеся крепко держит меня за руку, боясь, видимо, что я передумаю и уйду. Мы знаем этот маршрут наизусть, поэтому нам не нужен свет. Я падаю на кровать, довольно выдыхая. Теперь я отдана ей полностью, пусть делает, что захочет. Она медленно ложится рядом и обнимает. - Я люблю тебя, милая, безумно, - ее губы касаются шеи, язык медленно вырисовывает узоры. Почему она так любит мучить? Почему нельзя сделать этот процесс намного короче по времени, если она и так прекрасно знает, что я возбуждаюсь порой только от одного ее слова. Моя вечная проблема — это возбуждение. Скажи она что-нибудь пошлое мне прямо в лицо, я тут же багровею лицом и начинаю ерзать от теплого и тянущего чувства между ног. Она часто позволяет себе такие игры, ссылаясь на то, что не хочет особо меня развращать, а, следовательно, и доводить до точки кипения. Странный аргумент, который меня никогда не убеждал в ее правоте. Если я хочу человека — без разницы: кончу я или нет. Она медленно провела ладонью от шеи до бедра, сжимая его. Ее губы целовали пульсирующую на шее жилку. Я уже задыхалась, мои губы в немом крике молили ее не останавливаться. А Олеся только улыбалась и сильнее сжимала бедро. Второй рукой она медленно расстегивала пуговицы на рубашке. Не люблю бюстгальтеры, поэтому и не ношу их, так что Химка прекрасно знает, что под рубашкой ничего нет. - Люблю то, что ты лишь упрощаешь мне работу, Динка, - она кусает затвердевший сосок, тут же зализывая укус. Ее горячие губы касаются пупка, и я замираю. Забываю, как нужно дышать и просто жду. Олеся лишь смеется и целует еще раз. Она так медленно стягивает джинсы, словно бы это стриптиз. В какой-то момент мне хочется крикнуть ей, чтобы она уже сняла их, а не тянула, но она сама прекрасно понимает, что оттягивать больше нельзя и стягивает их полностью. Рефлекторно прикрываюсь руками, но тут же понимаю, что это чертовски глупо. Она стягивает трусики, закусывая губу. А я просто молю ее продолжить, дать мне наконец-то кончить. Ее горячий язык касается клитора, и все тело сводит судорогой. Она медленно проводит вверх-вниз, затем вбирая в рот маленькую набухшую горошину. Она слегка покусывает ее, при этом пальцами проникает в лоно всего лишь на одну фалангу. Опять ее чертова осторожность. Убила бы ее. Я начинаю ерзать на простынях, пытаться насадиться на пальцы, но безрезультатно. Пальцы очень медленно погружаются еще глубже в лоно, и я просто взрываюсь. Тело содрогается произвольно несколько секунд, дыхание сбивается, пульс за сто ударов в минуту. - Надо делать такое... - мне нечем дышать, - почаще...