Катюха- дура.

- Олеся, - тихо позвала я девушку. - Милая? - Подожди, у тебя ведь две мамы, так? Я просто думаю, может, я уже с ума схожу, - она смотрела куда-то сквозь меня. - Да, я просто думала, что это не так уж важно, - от чего-то сейчас я чувствовала себя виноватой. - Просто неожиданно, а так, - она несколько минут молчала. - Знаешь, это даже здорово. Правда, две мамы - это здорово, - она улыбнулась. - Ты не обижаешься? - я взяла ее за руку. - За что, глупая? Какая разница: две мамы или мама и папа, или папа и папа? Главное то, каким человеком тебя воспитали. А я вижу, что ты у них вышла очень даже прекрасной, и ты не стыдишься их, а это тоже важно. Знаешь, я, может, лишь немного огорчена в том плане, что ты мне сразу не сказала правду, но тебе известно, как легко все исправить, - она поцеловала меня в щеку. - Знаю, - залилась краской я, - пойдём. И нет, это не то, о чем вы могли подумать. Мы уже говорили на эту тему и решили, что торопиться нет смысла. Не хотелось бы потом чувствовать себя ужасно и при этом сталкиваться друг с другом каждый день в школе. Мы просто любили прогулки, а Олеся безумно любила мои стихотворения, что я писала, когда на это все находилось то самое настроение. - Я смотрела, как тонка луна, Как прекрасно небесное тело, Как она холодна и легка, И далека от ближнего света. Я смотрела на то, как легко, Без раздумий сжимая одежды Ты кричала, стонала, И билось в агонии тело, - тихо шептала я, прогуливаясь по парку. - От душевных страданий ты плавно перешла к «активным действиям», - смеялась Олеся. - Давай отдохнем немного. - Ну хватит, я с тобой уже в каждом слове вижу некий намёк, честное слово. Женщина, между прочим, я ещё не совершеннолетняя, так что хватит меня совращать, - рассмеялась я. - Ну тогда не распускайте руки, юная леди, - Олеся присела на лавочку и закрыла глаза. - Странное чувство. Все это так странно. - Что именно? - я присела рядом и закуталась в куртку сильнее. - Когда-то здесь я гуляла с той, которую любила до безумия. Когда была ещё так неразумна, что говорила все, о чем думала, открыто. А сейчас я гуляю с тобой, с той, которая не сравниться ни с кем иным. И от этого на душе так странно. Знаешь, кто-то говорил мне, что человек любит один раз в жизни, остальных он просто считает близкими, если видит хоть что-то прежнее. Я хочу верить в то, что ты - любовь, а не поиск схожих черт. - Расскажи мне, если хочешь, - я взяла ее за руку. - Я ничего не скажу, не мне ведь судить. - А что ты можешь сказать, Динар? Она была высокой и властной, говорила всегда лишь по делу и была для меня идеалом. Всегда строга, но справедлива, всегда пряма на слова. Из ее уст никогда не вылетало ничего лишнего. Я помню ее любимую фразу: «Ты ещё так много не знаешь, цепляясь за людей, словно бы в надежде найти ответы на вопросы". Она мало когда позволяла себе нежности, редко говорила о чувствах вовсе. Она лишь раз дала им волю и позвала меня в парк, сюда. Мы сидели и молчали. Она сама взяла меня за руку, целовала ладонь. А затем она пропала. Словно бы ее и не существовало, - она открыла глаза, в уголках глаз поблескивали слёзы. - Мне так жаль... - я поцеловала ее в щеку. - Тебе не за чем переживать. Но мне стоит ответить на твой вопрос. Я знаю, он мучает тебя, крутится на языке, но тебе не хватает уверенности его задать. Почему я это говорю? Именно сейчас и именно тебе? Знаешь, я сама не знаю, почему сейчас могу вспоминать другую, о которой никто до тебя не знал. Я всем говорила о том, что даже ее не знаю, когда кто-то просто спрашивал о ней. Возможно, я боялась все это время, а может просто верила в то, что все это - лишь сон или лёгкое помутнение рассудка. Я столько лет была себе врагом. Врагом всем окружающим, которым так открыто лгала. Знаешь, я столько раз говорила себе, что я больше никогда не стану лгать самым близким. И я не буду лгать тебе. Но мне ужасно стыдно и обидно. Обидно потому, что ты все слушаешь и, я уверена, уже меня проклинаешь. - Нет, - мне было больно: она говорила о другой, и ее дыхание прерывалось, она едва сдерживала слёзы. - Расскажи мне о ней, возможно, тебе станет лучше. - Малыш, давай поговорим дома, я замерзла, - она крепче сжала мою ладонь. Мы сидели и молчали. Кофе давно остыл, солнце уже не светило через тонкую ткань штор. Она все так же ненавидела себя - это было видно по ее глазам. Она, кажется, думала, что после рассказа потеряет меня. - Она была начальницей на работе моего брата. Он только устроился на предприятие и был увлечён тем, чтобы понравится начальству. Он говорил, что все люди должны пройти через стадию унижений, чтобы в дальнейшем быть жестоким и беспощадным. Как-то раз он забыл документы и попросил меня их привезти. Так я и познакомилась с ней. Она курила, смотрела на меня с неким интересом. Тогда она лишь спросила, куда я направляюсь. Я ответила, что иду к брату. Она решила меня проводить. Мне было неловко тогда, но от чего-то ныло между рёбер. Я приезжала ещё несколько раз, мы как-то разговорились. Она была родом из Испании, но жила в России уже десять лет. Говорила легко, иногда переходя на испанский, чтобы скрыть смысл фразы. Я влюбилась. И она тоже. Она нагружала брата работой, чтобы я чаще приезжала. Ее звали Мари. Я знала лишь имя. Но от этого все казалось лишь прекрасней. Она всегда старалась чему-то меня научить, но я выучила лишь маты. А ещё у неё был шрам, глубокий и длинный, на запястье. Я знаю лишь, что у неё погибла семья, а она не хотела терпеть боль утраты. Мне больше нечего сказать, и если хочешь, то можешь уйти, - она заплакала, как плачут лишь дети, громко и надрывисто, запуская пальцы в волосы. - Я хочу сказать... - я села к ней на колени, лицом к лицу. - Я верю в то, что ты любишь меня. Мне очень жаль, что когда-то тебе было так больно, но сейчас ты должна перестать думать о Мари. Она была в прошлом, пусть там она и существует дальше. Посмотри на меня, - я взяла ее лицо в свои ладони. - Я люблю тебя! - я поцеловала ее в губы и улыбнулась; она так томно выдохнула. - Сделай это, - я начала стягивать кофту. - Прямо сейчас, - я целую ее в шею, растегиваю пуговицу рубашки, целую ямку между ключиц. - Агрх, - только тихо урчит она, затаскивая меня с ногами на кровать.