99 Problems

Вызова к директору невозможно было избежать. Как только Дин, громко хлопнув дверью, вышел, весь окровавленный и стыдливо покрасневший, профессор заорала на весь класс: НОВАК И ВИНЧЕСТЕР В КАБИНЕТ ДИРЕКТОРА. Ее голос был громким, визгливым, стены буквально дрожали. Кастиэль оглянулся, смотря на класс, который, в свою очередь, вылупил глаза на него, и поднялся с места, отряхиваясь от пыли. – Мистер Новак, сегодня же ваших родителей в школу! – истерично заявила учительница, тыкая в него пальцем. Кастиэль ничего ей не ответил, взял свой портфель и отправился вон из кабинета. Он не собирался догонять Дина и просить у него прощения, потому что попросту не считал себя виноватым. Он мог признать, что поступок его был детский, дерзкий и неприличный, но в то же время Кастиэль был уверен, что его оппонент этого заслуживает. Неважно, сколько он знал Дина, этого было достаточно, что испытывать к этому парню неприязнь. Единственное, о чем думал Кас в тот момент, – это то, что его родители теперь должны были идти в школу и выслушивать визгливые комментарии миссис Мортел – профессора, что их растащила. Кас пришел к кабинету миссис Милз, смотря на надпись на двери: «Директор». Тяжко вздохнул, отчего упавшая прядь на покрытый испариной лоб заколыхалась. Взяться за ручку и потянуть было как-то боязно, странно, потому что это было впервые: прежде Каса не вызывали к директору, чтобы отчитать. Но все когда-то делается впервые, поэтому он выдохнул и все-таки дернул дверь на себя. Кабинет был просторным, светлым, все выдержано в бело-бежевых тонах, и Кастиэль невольно огляделся, замечая раскидистую пальму рядом со шкафом, пестрящим папками, два аккуратных темных кресла напротив большого прибранного стола, заваленного различными документами, бумагами, школьными журналами. На одном из блестящих на свету кресел уже сидел Дин, как и всегда – вальяжно расселся, сцепив ноги в лодыжках, руки на груди скрещены, взгляд все еще напряжен, но какой-то отчужденный, словно Дин пытается что-то вспомнить или о чем-то усердно думает. Стул за столом, где должна была сидеть миссис Милз, был пуст. Кастиэль неподвижно и совершенно неслышно стоял около кресел, никак не решаясь сесть на свое место. Он предположил, что директриса куда-то отлучилась, пока ждала обоих виновников происшествия, и скоро придет. Кас чуть было вслух не фыркнул от собственного колебания и уверенно уселся в кресло, так же скрещивая руки на груди. У Дина все еще пылала рана, которая выделялась на фоне светло-розовой коже нижней губы, но кровь уже запеклась и больше не пачкала подбородок. Кастиэль скосил на него глаза, наблюдая, как Дин глядит в одну точку, не моргая, и его зеленые глаза вот-вот заслезятся от длительного просмотра в одно место. Кас поджал губы и отвернулся. Дверь кабинета отворилась, щелкнув замком, и вошла стройная невысокая женщина на низких каблуках; ее короткие волосы чуть трепыхались при ходьбе. Миссис Милз обошла обоих учеников и опустилась в компьютерное кресло. – Так-с, – проговорила она, – ты у нас Кастиэль Новак? – она посмотрела в сторону Каса, и тот согласно кивнул. – А с Дином мы знакомы, правда, Дин? Дин раздраженно посмотрел в сторону миссис Милз и даже не качнул головой в знак согласия. Его взгляд вернулся к цветку в горшке, который он так старательно рассматривал. – Итак, – начала Джудит Милз, но в дверь активно застучали. Директриса вздохнула и крикнула: – Войдите! А, миссис Мортел. Проходите, а я как раз собиралась начать нашу беседу. Миссис Мортел прошла вперед, цокая своими высокими каблуками, смотря на своих учеников сверху вниз как на самых ужасных и безжалостных преступников на свете. Кастиэль почувствовал себя отпетым негодяем, чуть ерзая под взглядом своего преподавателя. Миссис Мортел подошла к креслу директора, встала рядом, грозно выпрямив спину. Ее глазки блестели за стеклами аккуратных очков. – Мистер Новак, расскажите, что же произошло на том злополучном уроке? Миссис Милз откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди. Кастиэль непроизвольно кинул взгляд на Дина, молча сидящего в кресле, и его вид не был грозным, обиженным или враждебным. Его глаза не блестели ненавистью, как десяток минут назад, все было по-другому. В тот момент Кас почувствовал себя виноватым и повернулся к директору. – Я... – начал он, желая оправдаться в этой глупой ситуации и, вероятно, вызова родителей в школу удастся избежать. – Он такое наговорил! – взвизгнула миссис Мортел, перебивая, тыкая толстеньким морщинистым пальцем в сторону своего ученика. – Уши бы мои такого не слышали! Кошмар! – Миссис Мортел... – начала директриса. – Грязная, вульгарная и совершенно некультурная выходка, недостойная ученика нашей школы! – истерично продолжала профессор. – Миссис Милз, я требую, чтобы этого... этого невоспитанного молодого человека немедленно исключили из школы! Кастиэль вскинул на учительницу пораженный взгляд, в котором отразился страх, а в груди все сжалось от стыда. Он вдруг отчетливо пожалел обо всем сказанном, но не готов был просить у Дина прощения. Кас уже готовился услышать ужасный вердикт директрисы, однако та лишь подняла руку, призывая миссис Мортел замолчать. Женщина послушно захлопнула рот и тихим щелчком зубов. – Миссис Мортел, – вежливым, но холодным тоном проговорила Джудит Милз. Ее глаза блестели. – Я сама приму решение, касательное такого серьезного шага. Но, полагаю, глупая подростковая выходка не есть причина для исключения. – Кастиэль облегченно выдохнул. Однако директриса невозмутимо продолжала: – Но, думаю, мистер Новак должен извиниться перед мистером Винчестером. – Кас снова удивленно посмотрел на нее, словно получил пощечину. – Я жду. – Теперь ее голос прозвучал жестче. Кас сглотнул, понимая, что боялся именно этого момента. Он искоса поглядел на Дина, которому было, кажется, все равно, но тот все-таки отразил его взгляд. Кастиэль глядел в его зеленые глаза, по-детски обиженные, но в них не было ярости, смятения или ненависти. В них вообще ничего не было. Кас тихо вздохнул. – Прости, – сквозь зубы. Он, может, и понимал, что был неправ, однако не собирался признавать это, тем более сейчас, когда Дин смотрит на него, как король на своего подданного. – Все? – Кастиэль, – остановила его миссис Милз, когда тот попытался встать. – Дин еще ничего не ответил. Мистер Винчестер? Дин помолчал. Затем он глянул на Кастиэля взглядом «Так и быть, смертный» и кивнул. – Конечно, миссис Милз. – Он поднялся на ноги, подхватил свой рюкзак, валяющийся около кресла, и кивнул директрисе в знак прощания. Та, видимо нисколько не оскорбившись его невежественности, вздохнула, глядя, как закрывается за парнем дверь. – До свидания, мистер Новак, вы можете идти, – проговорила Джудит Милз обычным рабочим тоном. – И завтра жду ваших родителей на беседу. * * * Кас шел по дорожке, которую ему показал Бальтазар, пиная под ногами камешки. Все его одноклассники давным-давно разошлись по домам, а он был вынужден отсиживаться в кабинете директора лишь потому, что не сдержал своего пыла по поводу Дина. И это было ужасно: вроде как осознаешь, что виноват, но в то же время ищешь крайнего – кого угодно, например, Дина. Кастиэль шел, убеждая себя, что этот выскочка все заслужил, однако мысли постепенно путались, разбегались в разные стороны, и оставалась лишь вина. Самовнушение о собственной невиновности не помогало. Вообще ничего не помогало. Кас почти вслух протянул: Бальтазара бы сюда... Он умный, знает, что в таких случаях обычно делают. Кас свернул, перешел пустую дорогу, по обочинам которой были припаркованы машины, и миновал несколько магазинов с заманчивыми вывесками. Сумка висела на плече мертвым грузом, лямкой натирая кожу плеча, и Кастиэль протяжно вздохнул, понимая, как облажался. И как он скажет маме о том, что на третий же день школы ее вызывают к директору только потому, что сынок решил наставить рога однокласснику, а в итоге сам оказался проигравшим? Глупо как. Кас свернул еще раз, а затем услышал шаги позади себя. Ветер дул ему в спину, поэтому он также уловил легкий запах сигаретного дыма, растворяющийся в воздухе и едва долетая до его ноздрей. Тяжелые берцы топали по асфальту, и, слушая их шаги, Кастиэль сразу понял: Дин. Эта мысль загорелась в голове, вспыхнула, как лампочка, и потушить ее было уже нельзя. Дин решил мстить. Не надрался-то еще за день, видимо. Кас на всякий случай попетлял туда-сюда, то переходя дорогу, то возвращаясь обратно на левую обочину. Дин неизменно шел за ним, курил, курил и курил. Кас завернул в переулок, небольшие закоулок между магазинчиками, где стояли мусорные баки и откуда виднелись двери пожарных выходов, а Дин шел по тротуару, видимо, за ним. Кас решил, что не станет ждать, пока ему на голову прилетит дубинка, поэтому притаился за одним из углов, ожидая, пока Дин выйдет. Он слышал его тяжелые шаги, отдаленные отзвуки музыки, играющей в наушниках на всю катушку. Он дождался, пока Дин будет проходить мимо, а затем схватил за плечи и припечатал к обшарпанной стене ближайшего дома, крепко стискивая футболку на груди. – Чего тебе надо?! – прошипел злой Кас, скрипя зубами. Дин уставился на него. Они были так близко, что Кастиэль отдаленно чувствовал на своем лице его тяжелое, пропитанное сигаретным дымом, дыхание. – Хочешь еще помахаться? Легко. Дин, спустя пару секунд непрерывного зрительного контакта, хмыкнул и совершенно неожиданно усмехнулся, никак не сопротивляясь крепкой хватки и рукам, так злобно стискивающих его футболку. Кас непонятливо нахмурился, понимая, что Дин не сопротивлялся, и сейчас он так тщательно – снова – видел его лицо рядом. Кастиэль видел, что Дин красивый, молодой, дерзкий и сильный. Его ресницы бросали тени на скулы, покрытые веснушками, полные губы растянулись в полуухмылке, черные зрачки расширились, но Кас был уверен, что это от гнева. Он понял, что рассматривает Дина уже больше нескольких минут, поэтому резко отстранился, так, что тот чуть было не рухнул вниз, но устоял на ногах. Его рюкзак свалился на асфальт, и он поднял его, нагибаясь, затем закинул себе на плечо. И хмыкнул. – Советую провериться у психиатра, параноик, – бросил он, отходя. Кастиэль изогнул бровь. – Я тут живу вообще-то. Он отправился в четвертый дом от того, где они были, и вбежал на крыльцо. * * * Дин зашел в дом, громко топая берцами, оставляя мокрые грязные следы на чистом паркете. Он предполагал, что позже мама отчитает его за этот опрометчивый поступок, однако не стал заострять на нем внимание – сейчас есть дела и поважнее. Например, избавиться от ноющего стояка в штанах. Какой позор – у него встал только потому, что его психованный одноклассник прижал его к стене, грозясь избить. Даже если этот одноклассник – весьма симпатичный паренек, это не меняет того, что он полный козел по мнению Дина. Дин кинул рюкзак в угол с громким стуком учебников о пол, оставляя его сушиться в коридоре, и наспех скинул куртку. Он провел рукой по взмокшим от дождя волосам, который начался перед тем, как он вошел в дом, успев намочить волосы, и скинул берцы с курткой. Быстрее в свою комнату, боже, ну! – Мама оставила отбивную с фасолью, – возвестил Сэмми, сидящий за кухонным столом. Он даже не поднял взгляд на старшего брата, пронесшегося мимо дверного проема кухни, и попивал из кружки приготовленное какао с молоком, от которого еще исходил сизый пар и танцевал в воздухе. Сэм листал Шекспира, уверенный, что уже достаточно взрослый для такой литературы. – Хорошо, – поспешно ответил Дин, сам слышал, как голос хрипит, но не стал дожидаться, пока брат это расслышит и начнет интересоваться о его самочувствии. Дин побежал вверх по лестнице, перепрыгивая сразу две ступеньки, вбежал в свою комнату, неприбранную, собственно, как и всегда. Один-единственный плакат с «Металликой» на стене, оставленный с подросткового возраста, незаправленная кровать, разбросанная одежда, куча футболок на стуле, комки бумажек. Дин сбросил с себя рубашку, смял и кинул в угол, туда же полетела футболка. Дин ринулся в ванную, вытряхиваясь по пути из джинс и боксеров, и прыгнул в ванную. Крутанул обе ручки, регулируя струи воды, а затем оперся о стену напротив себя, пошире расставляя ноги. Стояк между ног ныл и буквально умолял, чтобы до него наконец дотронулись; головка блестела смазкой, истекала, одна капелька поползла по стволу вниз. Дин со свистом выдохнул и все-таки коснулся себя, сжимая кольцо пальцев вокруг члена, с силой проводя вниз. Он вспомнил, как этот придурок Кас – и имя-то какое мудреное, необычное, как и он сам – прижимал его к стене дома, как близко он был, горячий, злой, распаленный. Его губы были совсем рядом, его глаза пылали, и Дин, вспоминая это, крепкую хватку на своей футболке, простонал, обвел пальцем головку, прогнулся в пояснице. Он почему-то отчетливо представил, как этот Кас прижимает его к стене, как он стискивает его в объятиях, а затем дрочит ему у той стены. Как будто на месте мокрой нетерпеливой ладони Дина – настойчивая рука его нового непутевого одноклассника. Это ужасно – дрочить на того, кто так тебя опозорил перед всем классом, еще и губу разбил. Будто это Дин виноват. Дин кончил себе в руку и мигом смыл сперму с пальцев, упираясь лбом в стену напротив себя. Тело все еще потряхивало от недавнего оргазма, и меньшее, что его волновало – это то, что он дрочил на парня. Можно подумать, впервые. Может, его волновало то, что его фантазии не станут реальностью никогда. Дин вздохнул и вышел из душа, предварительно хорошенько вымывшись. * * * – Я пойду туда, куда считаю нужным, и ты не сможешь запретить мне! – встретил Каса громкий голос Люка. Но он даже не заметил этого, обдумывая свой совершенно некультурный поступок. Он подумал, что стоит извиниться перед Дином за это. Он скинул ботинки, куртку, кинул рюкзак в прихожей и прошествовал в кухню, где мама настойчиво пыталась доказать Люциферу, что он не пойдет гулять со своими новыми сомнительного вида дружками. – Люцифер, немедленно прекрати это и извинись! – прокричала Пенелопа, стискивая в руках тарелку, в которую собиралась положить своему сыну его порцию картошки фри и кусочка рыбы. Люк предсказуемо и не думал прекращать. – Мне уже восемнадцать, ты не можешь мне приказывать! – воспротивился он, сдерживая себя, чтобы не ударить по столу или не смахнуть с него чашку, желательно, чашку Михаила. – Юджен! – крикнула отчаянно Пенелопа, ища поддержки у мужа, но тот, отвлекшись от чтения свежей газеты, пожал плечами, сверкая голубыми глазами из-за стекол очков: – Дорогая, фактически, Люцифер прав, он... – начал было отец, но мать пронзила его своим яростным взглядом. – Юджен! – прервала она, на этот раз – злобно, и Юджен вмиг вернулся к газете. – Люцифер, немедленно извинись перед матерью! – наигранно грозно потребовал папа, даже не смотря на Люка. Тот фыркнул, его челка взлетела в воздух и приземлилась обратно на лоб. – Вот еще, – пробурчал Люцифер; он отказался от еды и поднялся к себе в комнату, хлопнув дверью. Затем он спустился, уже при параде, и вышел прочь. – Чтоб к семи вечера был дома! – взвизгнула вслед ему Пенелопа, а затем обессиленно опустилась на стул, подпирая голову рукой. Ее светлые волосы растрепались, на лбу выступил пот от разговора на повышенных тонах – как называл это мистер Новак – а голос даже чуточку охрип. Кастиэль все это время стоял в дверях, наблюдая за ссорой старшего брата и матери, а после подошел к Пенелопе, чтобы положить руки ей на плечи. – Не обращай внимания, ма, ты же его знаешь, – проговорил Кас, успокаивающе поглаживая напряженные мамины плечи. – Ох, ты, наверное, прав, – согласилась она со вздохом, выпрямляясь и поднимаясь со стула, чтобы подойти к плите и наполнить тарелку остывшим обедом. – Он такой трудный. Кастиэль согласно кивнул и промолчал, садясь на место, где до этого сидела мама. Отец так же самозабвенно читал газету, изредка попивая кофе, давно остывшее и превратившееся в противную горькую воду. – Вот, возьми... – проговорила мама; Кас поднял на нее взгляд, благодарно улыбнулся, но тут же его улыбка сошла. – Что это?! – пораженно проговорила миссис Новак, рассматривая ссадины на лице сына. – Кастиэль! Что еще за хрень?! – да, иногда Пенелопа позволяет себе пару дурных слов. – Мам, все нормально, – уверил ее Кастиэль, тыкая вилкой ломтики картошки-фри в своей тарелке. – Правда, я в норме. Просто... Подрался. – Просто подрался?! Господи, да что это такое! – Пенелопа всплеснула руками, раздосадованно прикрывая рукою лицо. Касу стало стыдно перед матерью, но он ничего не сказал в свое оправдание. – Я полагаю, завтра меня ждет непростая беседа? – Кастиэль бессильно кивнул головой, не смея сказать и слова. Его мать была страшна в гневе, страшнее даже, чем отец, всегда молчаливый, сдержанный и терпеливый. – Вы посажены на домашний арест, молодой человек, – холодно возвестила Пенелопа, стиснув зубы, и встала, чтобы домыть посуду, оставшуюся от Михаила и мужа. Кастиэль тяжко вздохнул, аппетит резко пропал. Он ведь собирался идти к Джо на этих выходных, но, видимо, встречу придется отложить. Пенелопа остервенело водила губкой по белоснежной тарелке, отмывая присохшие остатки соуса. – У нас сегодня гости, наши новые соседи, – проговорила мать так же сдержанно, что являлось дурным признаком. – И я хочу, чтобы ты присутствовал. У них есть сын примерно твоего возраста, я думаю, поэтому, вероятно, вы поладите. Кастиэль лишь выдавил кроткое: «Да, мэм», и вернулся к своему куску рыбы. Приготовления к званому ужину прошли в тишине и спокойствие. Мама включила «Шоу Опры Унфри» и смотрела его, пока делала пасту, а Касу велела нарезать салат. Тот, разумеется, послушно шинковал овощи, поджав губы в тонкую полосу. К шести часам вечера мама вынула пирог из духовки, а Кас накрыл на стол. Пенелопа и словом не обмолвилась о том, кто конкретно к ним придет, но Кастиэль и не интересовался особо. Он просто выполнял поручения матери, зная, что та в нем разочарована. До сегодняшнего дня Кастиэль был кем-то вроде ее любимчика, несмотря на старания Михаила, потому как близнецы часто расстраивали ее своими ссорами. Но благодаря совершенно необдуманной и глупой выходке Каса, он потерял еще и благосклонность матери. Прекрасно! Если бы Дин не начал эту войну, все было бы гораздо лучше. Кастиэль выбрал свалить все на своего одноклассника, нежели признать себя виноватым. С Дином у них было несколько совместных уроков, которые, вероятно, вскоре сократят до минимума. Если бы Дин проявил хоть чуточку благородства, не сажая семя войны, они разошлись бы с миром. Может, Кас даже уступил бы ему его место, однако теперь это было невозможно. В шесть вечера в дверь позвонили. Пенелопа, одетая в очаровательное белое платье в стиле шестидесятых, с милым бантом на талии, велела сыну открыть дверь. Тот послушно поплелся в коридор, напяливая на себя маску вежливости, и постарался искренне улыбнуться. Он открыл дверь, собираясь вежливо поздороваться, однако увидел на крыльце совсем не того, кого ожидал. – Ты? – изогнул бровь Кастиэль, смотря на Дина.