Vertigo

Сентябрь пролетел для Такашимы незаметно чередою встреч с Широямой в квартире Койю, воскресных прогулок по парку с непременным кофе в том самом уютном кафе, где состоялось их первое с Юу настоящее свидание. Сугуру неизменно называл эти прогулки «семейным дефиле» и принимал в них самое активное участие, особенно в той их части, где они с Такашимой соревновались в поедании мороженого. Последняя победа Широямы-младшего стоила ему воспалённого горла и потери голоса. Койю устраивало такое положение дел, но почему-то в те вечера, когда Юу приезжал к нему, чтобы провести несколько часов вместе и уехать домой, ему безумно хотелось, чтобы Широяма остался. Тогда утром он смог бы увидеть в дверях кухни заспанного брюнета, разбуженного ароматом свежесваренного кофе. И за завтраком можно было бы устраивать шутливые пикировки с Сугуру, а потом вместе ехать в школу… Каждая одинокая ночь подталкивала Такашиму к необходимости принятия единственно верного в данной ситуации решения. Каждое безмолвное утро показывало ему всю несостоятельность его терзаний. И каждый раз, лёжа в объятиях Широямы и слыша его слова: «Я хочу просыпаться рядом с тобой», он был готов дать согласие на переезд, но его каждый раз что-то останавливало. Он боялся. Боялся, что однажды проснётся один. В конце сентября Широяма уехал в командировку, и Койю, не выдержавший нескольких дней пытки бессонницей, впервые напился так, что был вынужден позвонить Ниикуре и заплетающимся языком попросить у него пару дней на восстановление человеческого облика. В итоге звонок вылился в визит грозного директора в квартиру нерадивого подчинённого. Посещение Каору не прошло бесследно: он с потрясающей точностью откопал и утилизировал все запасы спиртного в доме Такашимы, после чего, всласть налюбовавшись на бледного и измученного Койю, вызвонил Наоюки. Добрый доктор Айболит прибыл незамедлительно. Осмотрев больного, он авторитетно заявил, что против любви, тем более однополой, медицина бессильна, но вот с интоксикацией организма справится запросто. Такашиме оставалось только с ужасом наблюдать за всеми манипуляциями Нао, ибо под тяжёлым взглядом Ниикуры он не мог даже пошевелиться - не то, что возразить… Обет молчания суровый Каору не давал, поэтому Койю узнал в тот день о себе много нового, интересного и поучительного. - Уволю, нах… - разорялся Ниикура, следя за капельницей. - Алкаш ластоногий! Совсем страх потерял! Да я… - Таааааазик… - простонал Такашима. Каору стремительно придвинул больному тазик и даже помог приподняться. Удостоверившись, что приступ тошноты миновал, он аккуратно положил Такашиму обратно на подушки и продолжил свой гневный монолог. - Страдалец пернатый! Какого хера ты так нажрался, Уткожопый? Дети, конечно, несказанно рады твоей болезни и очень просили передать тебе, чтобы ты даже не смел поправляться, но я - не дети, мне учебный процесс важнее твоих утиных страданий!!! Ниикура собирался и дальше произносить речь, направленную против низких проделок судьбы, но внезапно замолчал, увидев, что провинившаяся дичь мирно уснула под его рулады. Хмыкнув, директор устало прикрыл глаза и откинулся в кресле. - Так значит, это и есть парень Широямы? - тихо спросил Наоюки, кивая на спящего Койю. - Угу, - Каору помассировал пальцами виски. - Он самый. Нравится? - Как пациент - да, - ответил врач, придирчиво рассматривая больного. - Тихий такой, покорный и без претензий… Прям как у патологоанатомов… Ниикура вздрогнул и открыл глаза. - Шуточки у тебя, Мураи… - Он поёжился. - Как семья твоя поживает? - Хорошо, - улыбнулся Наоюки. - Если, конечно, не считать того, что с тех пор, как мой персональный детский сад научился ходить, в нашем доме заметно поубавилось цветов, обои превратились в шедевр абстракционизма, а все деревянные поверхности оказались расписаны под Хохлому… Посмеялись. - Ты извини, Нао, что я вот так тебя выдернул в твой законный выходной, - виновато начал Ниикура. - Но я просто испугался за это чудо в перьях… - Ты совершенно правильно сделал, Као, что позвонил, - успокоил приятеля Наоюки. - Организм-то у вашей Уточки не такой крепкий, как у Андо, так что ему столько пить не надо бы… - А помнишь, как Дай ушёл в запой, а тебе пришлось больше суток возле него дежурить с капельницей наперевес? - Мне Тоору понравился тогда - пришёл, оценил масштабы трагедии, отправил меня спать в гостиную, а сам остался сидеть с Андо. И всё это молча. - Ага, а потом он с Дайске целую неделю не разговаривал, просто ухаживал за ним и молчал. - И сколько после этого Дай не пил? - А он так больше не пьёт. Выпить крепко может, конечно, но чтоб напиваться - это нет. Тоору - вот это сила! - засмеялся Каору. - Пойдём, я кофе сварю. Жратвы в этом доме отродясь не водилось, а вот кофе есть. Правда, я кое-что купил из продуктов этому голодранцу уткоподобному, чтобы уж совсем не загнулся тут без Широямы.

* * * * *

Для Мацумото Таканори сентябрь стал подобен сложному коктейлю: в нём смешалась горечь обиды, холод унижения, терпкость ожидания и долгое послевкусие нежности. Его тяготила ложь, которой он был пропитан, его угнетало сознание собственного бесправия, заставляющее его каждый понедельник безропотно приносить деньги в условленное место и с отвращением наблюдать за вспыхивающими алчным блеском глаза старосты. Это было так грязно, что Така даже не пытался отмыться от всего этого, презирая себя за неспособность противостоять всей этой грязи. Он получал какое-то извращённое удовольствие, понимая, что уж теперь-то он точно недостоин Сугуру… Он так боялся, что однажды из его жизни исчезнут цветы, соскучившиеся взгляды, общие рисунки - боялся и отчаянно желал этого, потому что он ещё не привык, не втянулся, не стал зависим от этих тайных знаков, а значит, будет не так больно лишиться всего этого… Противоречивые мысли сводили с ума, заставляя вскакивать посреди ночи от очередного вызванного ими кошмара. Таканори не знал, сколько это будет продолжаться. Месяц унижения - всего лишь месяц - а он уже малодушно помышляет о бегстве от реальности. Только что нужно сделать, чтобы просто уйти? Он чувствовал себя сломанным, но что-то внутри всё ещё не желало сдаваться и признавать своё очевидное поражение. И он держался из последних сил, впитывая каждое движение Сугуру, каждый его взгляд, каждое слово, сказанное им - пусть не ему, но всё же… Очередной понедельник - и новое унижение. Снова он, словно проклятый, пойдёт в каморку под лестницей, чтобы отдать деньги и выслушать привычную порцию снисходительных словечек. Всё так предсказуемо - и так безнадёжно. Он не мог рисковать своей мечтой, ведь Широяма непременно откажется от него, если узнает о его прошлом.

* * * * *

- Ну что, принёс? - звонкий голосок Укэ неприятно царапнул слух. Таканори кивнул и вытащил деньги. - Молодец, хороший мальчик… И что бы я без тебя делал? - Дрочил бы на подачки Судзуки, - насмешливое сопрано. Впервые Мацумото увидел неподдельный ужас на лицах неразлучной парочки. Он бы, возможно, насладился этим моментом, но осознание того, что сейчас не только для них, но и для него наступит момент истины, заглушило всё остальное. - Что, вы вступили в организацию «Рэкет на благо школы»? - Заткнись, Широяма! - прошипел опомнившийся Укэ. - И вали отсюда, пока жив! - Ой, боюсь-боюсь-боюсь! - продолжал нарываться Сугуру. - Вы прям такие страшные, что зеркала в ужасе трескаются. - Сууука, - выдохнул староста, оглядываясь на Судзуки. Тот стоял молча, демонстрируя на лице сложный мыслительный процесс. Ютака ткнул его кулаком в бок. Акира встрепенулся, принимая вид бойцовского попугая, и заявил: - Ты чё, Широяма, ваще страх потерял? - С возвращением из мозговых джунглей, попугайчик! - поприветствовал одноклассника Сугуру. - Не заблудился там? - Ты сам нарвался, - угрожающе прищурился староста. - Я тебя предупреждал. - Уходи, Сугуру! - закричал Мацумото, с ужасом глядя на приближающихся к Широяме СудзУкэ. - Не ссы, лягуха, болото будет нашим! - Широяма ободряюще улыбнулся Таке и сосредоточился на одноклассниках. - А может, поговорим сначала? - Раньше надо было говорить! - ответил Укэ, отступая в сторону. - Не жалей его, Аки! Судзуки кинулся на Широяму, но неожиданно взвыл непривычно тоненьким голоском: - Мудиииилааааааа… - Да, ботиночки у меня что надо! - подтвердил Широяма. - Я знал, что они тебе понравятся. Так в чём тут дело? Ютака судорожно оценивал обстановку. Контуженный внушительным говнодавом Широямы Акира сейчас никак не мог служить ему защитником, так почему бы в таком случае не обратить Сугуру на свою сторону? - Прикинь, Широяма, оказывается, вот этот мелкий упырёк занимается воровством, - затараторил Укэ, округляя глаза в попытке убедить одноклассника в правоте своих слов. - Вот видишь, даже вещественные доказательства этому есть. Мы за ним давно следим, так что я тебе отвечаю - ворюга он. Его же из-за этого из прежней школы выгнали, а его предки за бабки пристроили это чмо сюда. Вот клянусь!!! Таканори медленно сполз по стене на пол и зажал ладошками уши. Он не хотел этого слышать! Он знал, что когда-нибудь окружающая его ложь лопнет подобно нарыву, но он не думал, что всё произойдёт так быстро. Он зажмурился, стараясь подготовить себя к неизбежному крушению всего, к надвигающемуся одиночеству, к роли изгоя - ко всему, чего он так боялся. Сердце колотилось с такой силой, что должно было вот-вот вырваться из груди. Слёзы душили, накатывая тяжёлыми волнами, лёгкие скрутило судорогой, дышать стало невозможно, но он не замечал ничего, кроме болезненной пульсации в висках: «Всё кон-че-но, кон-че-но, кон-че-но». Вот сейчас он сойдёт с ума - и всё. Ему будет хорошо, потому что он забудет прежнюю жизнь. Когда его найдут здесь, он уже будет смеяться и смотреть вокруг глазами маленького ребёнка, только-только познающего жизнь. Да, он хочет сойти с ума. Он согласен потерпеть обязательную боль, но чтобы потом всё стало другим - новым, неиспорченным. И его отвезут в больницу и оставят в покое. Он сможет улыбаться солнцу, разговаривать со своей тенью и рисовать пальцами на стенах необыкновенные картины… Он не знал, сколько просидел так - наверное, вечность, прежде чем почувствовал тепло. Он недоверчиво приоткрыл глаза - и тут же распахнул их. Сугуру сидел рядом с ним и обнимал его - как тогда, в машине. Но… Нет-нет-нет, он сошёл с ума, и ему мерещится всё это: и Сугуру, и его руки, и его улыбка… Это неправда. Таканори закрыл глаза. Но разве от галлюцинаций бывает так тепло? Мальчик опустил руки. - Така, всё хорошо… - донёсся до Мацумото тихий голос Широямы. - Они уже ушли. Не бойся, они не рискнут теперь к тебе подойти. Така… - Ты настоящий? - прошептал Таканори, желая оставаться в этих объятиях как можно дольше. - Нет, блин, я собственный клон, - хмыкнул Сугуру. - А настоящий я сейчас сплю дома. Мацумото неуверенно улыбнулся: галлюцинации однозначно не могли обладать чувством юмора. Значит… - Сугуру… - Как ты догадался? - удивился Широяма. - Ты поверил Укэ? - дрожащим голосом спросил Таканори. Ему необходимо было знать ответ друга. - А я давно знаю о том, как ты попал в эту школу, - Сугуру был абсолютно спокоен. - Каору-сан рассказывал в машине, когда мы на пикник ездили. - И ты не презираешь меня? - За что? Я же говорил тебе, что дорожу твоей дружбой - как я могу тебя презирать? - Спасибо, - Таканори дрожал всем телом, но не мог сказать точно, отчего: от пережитого унижения или от счастья. - Надо бы сдать этих сволочей Ниикуре… - Не надо, Сугуру. - Почему? - недоумевал Широяма. - Они же у тебя деньги вымогали! - Ты просто не понимаешь, Сугуру, - Таканори замялся. - Просто мой отец считает, что я должен подружиться с Акирой, потому что он с Судзуки-старшим теперь партнёры по бизнесу. Я не могу допустить, чтобы из-за меня у отца возникли проблемы. Не говори никому об этом, ладно? Широяма посмотрел в умоляющие глаза друга и нехотя кивнул. - Мы всё ещё не сможем общаться нормально? - Я не знаю… - Мацумото нервно сжал пальцы и неожиданно вздрогнул. - Который час? - Без десяти три, а что? - Сугуру непонимающе уставился на Таканори. - Мне нужно бежать, - мальчик торопливо поднялся с пола, застёгивая куртку. - Сейчас приедет водитель отца, а я не могу задерживаться… И знаешь, Сугуру, я… - Таканори на несколько мгновений прижался губами к щеке друга и выбежал из каморки. По дороге домой он думал о том, что счастлив, потому что на подоконнике в его комнате жил маленький кактус, словно олицетворение их с Сугуру желания преодолеть все трудности, что встретились им на пути. И мальчик верил, что теперь они обязательно будут вместе, как и обещало таинственное божество по имени Ниимура Тоору.