По-другому

Сора с трудом открывает глаза и щурится от яркого света. Раненое плечо болит и ноет. Но, кажется, боль поутихла, с тех пор как он получил это ранение. Сора хочет подняться и осмотреть место, где он находится, вот только тело его совсем не слушается. Отвратительное чувство беспомощности. – Лежи и не вставай, – произнес рядом удивительно знакомый голос. Юноша кое-как поворачивает голову, чтобы увидеть лицо говорившего. Справа от него стоит высокая девушка с коротко постриженными темными волосами. Сора вглядывается в алые глаза девушки и ухмылку на ее губах. Нет сомнений по поводу ее личности. Сора не может ее не узнать. На протяжении года, что он провел во дворце империи Ко после того, как узнал о смерти своей матери, Сора не раз видел это лицо, это ухмылку. Вот только тогда она была совсем другая. У нее были длинные и мягкие черные, как смоль, волосы. Одета она была в дорогие шелка, а не в уличные тряпки, как сейчас. Что тут говорить? Сейчас и он, скорее всего, похож на бродячего пса, нежели на сына когда-то первой принцессы империи Ко и главнокомандующего империи Рем. – Давно не виделись, Ая, – хрипит юноша. Сора не узнает своего голоса. Грубый с хрипотцой и сухой, наверное, от жажды. В горле першит, и Сора чувствует, что во рту все пересохло. Хочется попросить воды, но может ли он на что-то рассчитывать в ее доме? Да и где он находится? – Давно, – подтверждает девушка и, словно догадавшись, приподнимает голову Соры, поднося к его губам кувшин. Спасительная влага прокатывается по горлу, и Сора вдыхает полной грудью. Кажется, от жажды он не умрет. Мутным взглядом он смотрит на девушку, которая все еще держит его голову. Ая… спаслась? Сора хотел бы сейчас вздохнуть, вот только горло пока еще болит и поэтому юноша просто с облегчением смотрит на Аю. Если Ая жива, то значит и Когьеку тоже жива. Если Джудал не позволил умереть своей дочери, то уж точно не позволил бы и жене погибнуть. «Это хорошо, что госпожа Когьеку жива», - думает Сора, вглядываясь в черты лица Аи. Но где же он находится? И почему Ая так изменилась за столько короткое время? Где ее длинные красивые локоны, которыми девушка так гордилась? Да и почему здесь только она и он? У Соры слишком много вопросов, но задать он их не может. И не потому что сделать это не дает боль в горле, нет. Это, наверное, чувство… вины? Сора не знает, как правильно назвать это чувство. Что-то неприятно колет, а внутри как-то пусто. И так больно смотреть на Аю. Почему же? – Тебе нужно поспать, – говорит Ая. – Ты пока очень слаб. Сора хочет сказать что-то в ответ, но все мысли теряются. Сейчас Ая права. Ему нужно поспать. Он слишком устал. Сора устало закрывает глаза и думает о том, что когда он проснется в следующий раз, то уж точно расспросит Аю как следует. Ну а пока Сора Алексий спит. Надолго ли удастся ему забыться в этом беспокойном сне? *** Сора открывает глаза и как-то запоздало вспоминает, где он находится и что произошло. Боль в плече он совсем не ощущает и поэтому юноше удается приподняться с ложа, на котором он лежит, и осмотреться. Это оказывается обычная хибара, какие он часто видел, когда путешествовал вместе с Сейшуном. Старая заброшенная, но по-своему уютная и теплая. Хотя и было здесь что-то отталкивающее для Соры, но выбирать ведь не приходилось. Юноша протирает уставшие глаза и тяжело вздыхает. Сколько он спал? Комнатка, в которой он находится, не слишком большая. Всего одна кровать, стол с двумя стульями, еще какая-то утварь. Здесь всего два окна, и то оба заколочены, хотя через щели можно выглянуть наружу. На улице горячий день. И ласковое солнце наверняка светит ярко-ярко. Соре сейчас не очень хочется видеть солнце и его не слишком беспокоит обстановка. Хозяйка дома куда важнее. Сора медленно поднимается с кровати и делает неумелый шаг. Ходить почему-то тяжело. Шатаясь, он подходит к столу, а затем бредет к двери. Дверь распахивается почти перед носом у Соры. Ая, недовольная, но все-таки спокойная, смотрит на него непонятливым взглядом. Девушка быстро закрывает дверь, когда где-то с улицы доносятся мужские голоса, кричащие: «Мы почти нашли ее!», и, бросив на юношу быстрый взгляд, кладет на стол две буханки хлеба. Ая садится на стул и поднимает глаза на Сору, все еще стоящего у закрытой двери. – Что это? – спрашивает юноша, кивая головой на хлеб, лежащий на столе. – Тебе еще нельзя вставать, – игнорируя его вопрос, говорит девушка. – Так что это? – повторяет Сора. – Это наш ужин, – спокойным голосом отвечает Ая. – Ты его украла? – хмуро произносит он. – По-другому никак. Или воруй, или умри. Ая отламывает кусочек хлеба и, отправив его в рот, тщательно пережевывает – хлеб немного черствый, но что есть, то есть. Она не отводит глаз от нахмурившегося Соры, но ничего не говорит. Черные волосы падают на лицо девушке, закрывая от юноши ее глаза, но Ая даже не пытается их убрать. Сора, все так же шатаясь, подходит к столу и садится напротив Аи. Он напряженно вглядывается в черты ее лица, не решаясь начать разговор. У него накопилось так много вопросов, но как найти подходящий момент, чтобы задать их? – Если ты хочешь выйти на улицу, – глотая, медленно произносит Ая, – тебе нужно снова твердо стоять на ногах. Ая замолкает и, держа между пальцами кусочек хлеба, думает, что сказать дальше. Наверняка Сора хочет о многом ее спросить. Вот только отвечать ей почему-то совсем, совсем не хочется. Ни к чему ворошить прошлое, бередить едва затянувшиеся раны. А ведь ей почти удалось обо всем забыть… – И еще, – как-то задумчиво говорит девушка, опустив глаза на неровную поверхность стола. – Тебе нужно будет спрятать свои волосы и глаза. Она поднимает на него свой взгляд, зная, что сейчас он спросит ее о причине. На этот вопросы девушка ответит, не колеблясь. Он простой. Сора сжимает руки в замок и смотрит девушке прямо в глаза. – Зачем? – словно не спрашивая, говорит юноша. – В тебе ведь течет кровь твоего отца, фаналиса-полукровки, – кивая, произносит Ая. – А фаналисы сейчас ценятся намного дороже, чем, скажем, лет двадцать назад. Ты ведь знаешь, что большинство из них находились на западе империи Ко, где раньше располагалась империя Рем. И после «великого завоевания», – Ая вскидывает руки, – почти все фаналисы из Рема были убиты. Некоторые были взяты в рабство и погибли уже тогда, когда какой-то глупый мальчишка решил поиграть в отступника, – девушка склоняет голову, лукаво поглядывая из-под густой челки. Сора хмурится еще сильнее и пытается не замечать того, как на него смотрит Ая. Он знает, что у нее есть что сказать, но она почему-то именно сейчас замолчала. Девушка еле слышно вздыхает и тихо усмехается, опустив голову. На секунду она замирает, а потом резко вскидывает голову и произносит: – Прости, не хотела сказать лишнего. Выходит неискренне и натянуто, но Сора кивает головой, словно поддерживая эту фальшь в разговоре и оставляя ее незамеченной. Ая видит, что он не верит ее словам. За долю секунды девушка срывается со своего места, подлетая к Соре и хватая удивленного юношу за подбородок. Сора с удивлением смотрит на ее напряженный, но непонимающий и, может быть, сочувствующий и наполненный болью взгляд. Девушка приоткрывает губы, пытаясь выдавить из себя нужные слова, но кажется, ей не хватает сил. – Какая… – задумчиво и печально говорит она, наконец. – Какая странная судьба у тех, кто отмечен этой маленькой родинкой. Сора чувствует, как она взглядом упивается в его подбородок, чувствует, как ее тонкие пальцы сильнее сжимаются, и как у него пересыхает в горле. Девушка отстраняется так же внезапно, как и подходит. Быстро, не мешкая и не без тени сомнения в движениях, она уходит, чуть слышно хлопая дверью. В тот день Сора так и не решается спросить Аю о том, где же все-таки он находится и где ее семья. Он не знает, имеет ли право спрашивать о том, что с ней произошло и почему сейчас она одна. Наверное, Сора просто чувствует, что для этого разговора еще не настало время. У Аи слишком горячий нрав, по крайней мере, Сора запомнил ее именно такой. Кто знает, насколько она изменилась за это время? И так проходит еще несколько дней. Сора не пытается выйти на улицу – все-таки ему не льстит мысль о том, что теперь фаналисы – это еще более дорогой товар. Окна заколочены, так что смотри не смотри, а все равно много не увидишь. Город, который видит, Сора ему незнаком. Хотя если и знаком, то эта часть точно нет. Многие здания разрушены, некоторые строятся, но почему-то Соре кажется, что никто эти дома строить дальше не будет. Боль в плече практически утихает, а насмешливость и некоторое презрение во взгляде Аи почти исчезают. Сора чувствует себя обузой, ведь если бы не было его, то хлеба, который достает девушка, Ае хватало бы дольше. Да и помочь ничем он ей не может. И вот когда Сора наконец решается спросить Аю обо всем, она сама начинает разговор. Стоит поздний вечер. Знаете, в такие вечера обычно душа поет. Когда луна, такая одинокая и красивая, освещает безмолвные улицы, а маленькие звезды-искорки рассыпаются по ночному небу… Наверное, спать в такие ночи просто невозможно. Захудалая хибарка освещена одной маленькой свечой, но и этого вполне достаточно – грустное лицо Аи, сидящей на кровати, и широкую спину Соры. Почему-то сегодня они молчат. Сора изредка бросал днем на девушку взгляды, но сразу же отводил глаза, пытаясь быть незамеченным. А Ая просто делала вид, что не замечает их. – Знаешь, Сора, – говорит она, разрывая тишину, – где мы? Юноша оборачивается на ее тихий и почему-то охрипший голос. Ая смотрит перед собой и сжимает складки своего оборванного платья. Черные волосы, такие растрепанные и непослушные, падают ей на лицо, скрывая его выражение от Соры. – Нет, – также в ответ хрипит Сора. – Мы в землях империи Ко, – произносит девушка, – далеко, далеко на западе. Глаза Соры в удивлении расширяются. Он подскакивает со своего места и не верит словам Аи. «Далеко, далеко на западе». Означает ли это, что они находятся… - Все верно, на территории бывшей империи Рем, - едва различимо в темноте кивает она. – Хоть я ни разу и не видела столицу империи, но могу сказать, что она очень изменилась. Я… я слышала, что раньше это была процветающая страна… а сейчас эти земли в упадке. В докладах императору писали о том, что Рем становится частью империи Ко и страна поднимается, а на самом-то деле… При прошлом императоре здесь поддерживался хоть какой-то порядок, а потом… Сора подходит ближе к девушке и садится рядом с ней на кровать. Она шепчет теперь тихо-тихо, так что юноше приходится напрягать слух, чтобы услышать ее. А Ая продолжает. Она говорит так грустно и тоскливо, что Соре передаются ее чувства, и он чувствует, что начинает ощущать тяжесть где-то в груди. - Тебе, наверное, хочется узнать, что случилось со мной, мамой и папой, да? – кладя голову на плечо юноше, произносит девушка. Сора не отвечает. Это и без его слов вполне понятно. Ая лишь тяжело вздыхает, прикрывает на секунду глаза, словно собираясь с мыслями, и, открыв их, вглядывается в колышущееся пламя свечи. – Нападение на дворец застало нас врасплох, – наконец, говорит она. – Мама тогда дрожала, не знаю то ли от страха, то ли от нетерпения, а папа был таким хмурым, но все-таки старался приободрить ее. Хотя приободрить ли… Ты знаешь, нам почти удалось бежать оттуда, когда дворец захватили. Ты должен был слышать, что во дворце достаточно потайных ходов, и мы использовали один из них. Но маму, – голос Аи начинает дрожать, – ее… Папа оставил нас лишь на секунду, а тот человек, - девушка всхлипывает, - он появился из ниоткуда… Я… я ничего не смогла сделать… Девушка закрывает лицо ладонями и сдерживает непрошеные слезы. А ведь она столько раз говорила себе, что ни за что больше не заплачет. Так неужели все усилия были напрасны? Теплая рука касается макушки Аи, приглаживая непослушные темные волосы девушки. – Поплачь, – тихо говорит Сора. – Поплачь. Впервые Ая дает волю своим слезам. Плача на груди человека, которого она вроде как должна ненавидеть, ей становилось легче. С каждым всхлипом, с каждым вздохом и жалобным писком, девушке было спокойнее. Юноша мягко гладит ее по голове, приобнимая за плечи и шепча все то же слово «поплачь». Из его уст это звучит словно заклинание, словно нечто такое, что способно спасти Аю от этой невыносимой и ноющей боли в груди, от этих ярко-красных воспоминаний. Когда горькие слезы на щеках девушки высыхают, она вытирает соленые капельки у уголков глаз и приподнимает голову. Сора не смотрит на нее. Теплая рука уже давно не поглаживает девушку по голове, а юноша больше не шепчет заветного слова. Он смотрит на эту захудалую лачугу. Смотрит тяжело и задумчиво. Смотрит так, словно пытаясь найти нечто, способное вернуть все на свои места. Ах, если бы все можно было вернуть! Он бы непременно отправился в тот самый день, когда погиб его отец и не дал бы ему умереть. Быть может тогда все сложилось бы совсем иначе. Возможно, Ая бы сейчас не плакала, а его мать и госпожа Когьеку были бы живы. – Где твой отец, Ая? – не глядя на девушку, спрашивает Сора. Она тяжело вздыхает, прикрывает на секунду глаза, словно собираясь с мыслями, и произносит: – В империи Ко. Вновь устанавливается неловкое молчание. Ая не глупая – знает, о чем хочет ее спросить Сора, но не решается. Глупый и наивный мальчишка. – Он думает, что я мертва, – усмехаясь, продолжает она. – Думает, что меня убили вместе с матерью. И вот теперь он прислуживает в качестве маги нашему дорогому дяде. Хакурю. Его имя она произносит словно ядовитая змея, словно выплевывая гадкую желчь. Она произносит его так, как произносят только те, кто умеет ненавидеть. – Не нужно, – накрывая ладонь девушки, говорит Сора. – Но почему?! – вскрикивает она, вырывая руку и подскакивая со своего места. Сора вздыхает. – Потому что я виновен в той же мере. Весь пыл и гнев утихает в девушке. Она успокаивается, но не решается вновь присесть рядом с юношей. Она стоит, опустив голову и чувствуя, что Сора тоже не в силах взглянуть на нее. Ая сжимает губы и, делая усилия над собой, обнимает его, крепко прижимая к себе. Девушка чувствует, как крепкие руки Соры обнимает ее за талию. Его руки – руки совсем еще мальчишки, но кровь фаналиса, которой в нем нет и половины, делает его тело крепче, чем тело обычного человека. Она гладит его жесткие алые волосы почти также, как и он несколько минут назад. Девушка даже не подозревает, сколько сейчас у юноши в голове мыслей. Она не знает, что терзает его и чем он не может поделиться. Лишь одна мысль: «Я виноват» бесконечно крутится у него в голове. – Я… – еле слышно говорит Сора. – Я не достоин твоего тепла. Пощечина обжигает его щеку, и юноше прикасается к покрасневшей коже, даже не смотря на девушку, в которой вновь закипает злость. – Да что ты несешь?! – шипит она. – Достоин, не достоин. Все мы люди, и все совершаем ошибки! – голос девушки становится тише, и вот она уже почти шепчет: – Пусть иногда и такие… такие… Но ведь нельзя винить себя вечно! – Но ведь ты тоже меня ненавидишь! – вскрикивает Сора, подскакивая со своего места и хватая ее за плечи. – Ненавидишь. И даже не думай отрицать. – Ты прав, - потупив взгляд, говорит Ая. – Ненавижу. Сора отпускает девушку и отходит от нее, отворачиваясь. Он не хочет сейчас видеть ее взгляд, не хочет знать, о чем она думает. Ая – единственная, кто остался у него. Она единственная, кто помог ему когда никого не осталось рядом. Сора застывает на месте – он до сих пор не знает, как Ая нашла его. Но эта мысль отпускает его, когда он чувствует, как к спине прижимается тощее тело девушки, а тонкие руки обнимают его за талию. – Я ненавижу тебя за то, – говорит она тихо-тихо, – что когда ты рядом, мой страх уходит. Я ненавижу тебя за то, что ты такой мягкий и на тебя невозможно злится. Я ненавижу тебя за то, что ты не пытаешься оправдаться. Ненавижу… потому что люблю. Теплая ладонь Соры накрывает руки девушки. Сейчас она такая откровенная и такая близкая ему. Юноше кажется, будто она делится с ним нечто большим, чем простыми переживаниями. Ая была часто груба, неудержима, резка и неугомонна. А сейчас она такая спокойная. И, наверное, просто потому, что сломанная. – Отец часто говорил, что с женщинами нельзя быть грубым, – усмехается юноша и поворачивается к девушке лицом. Он осторожно обнимает Аю и легко, как-то по-отечески целует в лоб. Девушка крепко сжимает его испачканную кровью и грязью одежду и прикрывает на секунду глаза. Стоять вот так просто очень… спокойно. Она давно не ощущала такого теплого чувства. «Словно я опять дома», – говорит девушка сама себе. – Когда? – лишь спрашивает Сора. Девушка открывает глаза и, не отпуская юношу, говорит: – Не помню. Давно, наверное. Ая что-то еще невнятно бормочет, смешивая свои слова с легким смехом. Сора не слушает. Сора давно не слушает. Он чувствует лишь фигурку Аи в своих объятиях, ее горячий шепот на своей груди и то, как эти слова доходят, как бы глупо это не звучало, до самого сердца юноши. Он улыбается; и улыбается почему-то глупо. – Повтори еще раз, – просит Сора, пытаясь спрятать эту улыбку. – Повтори еще раз, что любишь меня. Ая краснеет. Она вырывается из теплых объятий и отступает назад, пряча взгляд. – Д-дурак! Что тебе повторить? – смущенно говорит девушка. – Ты и так все прекрасно слышал, я уверена. Сора улыбается. Ая смотрит на эту улыбку и улыбается вместе с ним. – Скоро рассвет, – тихо говорит Сора, глядя через щель на забитом досками окне.