Break the system

Девочка лет одиннадцати шла в школу, нервно сжимая кулаки. Она не могла предположить, что ждет ее на этот раз. Данное здание стало для нее воплощением сущего ада. Приходилось каждый будний день приходить сюда, чтобы вытерпеть очередную гору насмешек в свою сторону. Заходить в здание и искать глазами того, кто может причинить боль в любой момент. Идти по коридорам, постоянно оглядываясь по сторонам. Сидеть за партой, боясь, что в любой момент тебя могут чем-нибудь ударить сзади. Каждый поворот, каждая дверь, казалось, могли таить опасность. А ожидание удара всегда хуже, чем сам удар. Вереница школьников тянулась к дверям здания, а девочка все стояла, болезненно глядя на двери. Зайти внутрь и пережить очередные издевательства, или же?.. Школьница покачала головой. Ей всю жизнь мать твердила, что нельзя прогуливать занятия. В следующем году предстоит поступление в среднюю школу, и нужно усердно заниматься, чтобы тебя приняли. Девочка вздохнула, последний раз оглянувшись назад: на серое небо, обдающее жителей города противной моросью, на недавно покрашенное ограждение, на стоящие неподалеку дома — и зашла в школу. Слава богу, ненавистного одноклассника не было, поэтому школьница смогла спокойно переодеться и подняться в свой класс. Там должны были уже собраться все ее одноклассники. Девочка подошла к кабинету, но, на секунду остановившись, резко дернула на себя дверь, сохраняя расстояние до порога. В том месте, где она должна была стоять, если бы зашла сразу, с соответствующим звуком плюхнулась на пол промоченная насквозь и явно не отжатая тряпка для доски. Школьница лишь вздохнула, проходя внутрь. Некоторые пакости в свою сторону она уже научилась предугадывать, но остальное всегда оказывалось неожиданным. — Смотрите, кто пришел! — раздался откуда сбоку возглас, заставивший девочку поежиться. — Недоваренная макаронина опять всех пугать будет! «Недоваренная макаронина» молча вытерпела обзывательство в свою сторону. Это прозвище она получила из-за своих вьющихся волос, которые в первых классах были коротко подстрижены и из-за этого стояли на голове кучерявым облаком. А слово «недоваренная» прибавилось уже так, для обиды. Это прозвище прицепилось к ней намертво и не отстало даже сейчас, когда волосы подросли, а мать их каждый день заплетала в аккуратную косу. — Эй, Ким, чего молчишь? — снова засмеялся ее одноклассник. В общем-то, у него тоже были кудряшки, только крупные и тяжелые, поэтому его на эту тему никогда никто не трогал. Ким плотнее сжала губы. Ее мать всегда учила, что если тебя кто-то обижает, нужно просто не обращать на него внимания. Тогда обидчику станет неинтересно задирать тебя, и он сам отстанет. И девочка честно пыталась следовать этому методу, но довольно скоро поняла, что это не работает. Совершенно. Хоккинз (школьница отказывалась называть его по имени) будто бы поставил задачу измотать ее нервы до конца, заставить сорваться и, когда это произойдет, посмеяться вдоволь. Он этим занимался каждый божий день, а как только Ким начала делать вид, будто не замечает его нападок, стал усердствовать на эту тему вдвойне. В следующую секунду девочка почувствовала сильный удар по затылку, но стерпела, не издав не звука. Прилетевшая ей по голове книга упала на пол под дружный хохот класса. — Не игнорируй меня, мелкая! — процедил Хоккинз, но в этот момент прозвенел звонок. Его книгу кто-то поднял и передал обратно. Одноклассники абсолютно спокойно относились к его выходкам в сторону Ким, а иногда даже присоединялись. Это было безумно весело — издеваться над девочкой, которая не могла ничего сделать им в ответ. А она уже даже не могла думать о том, чтобы дать сдачи. Ей казалось, что так она сделает только хуже. Эта школьница была единственной, кто любил уроки больше, чем перемены. На уроках ее не трогали. Конечно, иногда кидали бумажки в спину, присылали на тех же бумажках разного рода обзывательства, но все же это было лучше, чем многочисленные толчки в коридорах. Ким последние три года жила одним лишь страхом, что ей вот-вот снова что-то сделают. Это было невыносимо, но приходилось терпеть, ибо другого выхода просто не существовало. Девочка уже однажды попыталась нажаловаться взрослым, но тогда мучитель чуть ли не избил ее за это, заставив замолчать. На коже Ким постоянно появлялись новые синяки и ссадины, но она их тщательно скрывала. Ее мучил лишь один страх — что станет только хуже. Этот день прошел так же, как и все остальные — в череде насмешек, подколов, толчков и исчезающих предметов. У нее уже несколько раз подряд исчезали карандаши, ручки, даже учебники. Кое-что все-таки вернулось к владельцу, но некоторые предметы исчезали бесследно. Ученица уже привыкла и относилась к таким вещам спокойно, хоть и с легким огорчением. В этом уже не было ничего особенного. Девочка радовалась, что наконец-то этот учебный день кончился, и теперь она может спокойно пойти домой и в тишине сделать уроки. Друзей у нее не было, поэтому кроме учебы ее интересовали лишь книги и занятия по музыке. Сегодня как раз должен был состояться урок по фортепиано. Ким успела убежать из школы до того, как Хоккинз переоделся, потому что именно после уроков ему было самое раздолье, ведь никто не мог поймать его на этом, а по коридорам обычно ходили учителя. Еле успев на автобус, девочка поехала домой. Там она скинула сумку, наскоро пообедала и, собрав нужные вещи, снова убежала на занятие по музыке, отложив уроки на вечер.

***

Ким неспешно шла по безлюдной улице, засунув руки в карманы. Только под конец дня тучи рассеялись, а солнце ласково пригрело тех, кто еще не пришел домой. Грех было не насладиться такой погодой, поэтому девочка не торопилась возвращаться. Народу не было, тишина и покой... — Ого! Привет, макаронина! — послышался сзади крик. Ученица внутренне содрогнулась. Не может быть! Почему он здесь? Она резко обернулась, увидев своего главного врага, на лице которого застыла мерзкая ухмылка. — Что ты тут делаешь? — пискнула Ким, отходя на несколько шагов назад. Бежать? Догонит и отлупит, даже думать нечего. — То же, что и ты: иду по этой дороге, — произнес он, тряхнув спортивной сумкой. — Или ты думаешь, что я не имею права находиться здесь? В ответ девочка просто промолчала, надеясь поскорее отделаться от обидчика, но тот, нахмурившись, схватил ее за ворот куртки и с силой встряхнул. — Ты так думаешь, я спросил?! — Н-нет, — тихонько ответила школьница. — Ты бесишь постоянно отмалчиваться! Отвечай хоть что-нибудь, — прикрикнул на нее мальчик. Ким вся сжалась, не в силах выдавить из себя хотя бы звук. А Хоккинз не спешил ее отпускать, о чем-то задумавшись. Потом спросил: — У тебя есть деньги? Девочка помотала головой, но в следующую секунду нащупала в кармане горсть монет. И откуда они только взялись там? Неужели забыла вытащить? — Не ври! — одноклассник снова встряхнул Ким. — У тебя что-то бренчит в карманах. — Я не... — Вытаскивай. Мальчик отпустил одноклассницу, отдавая этот приказ. Ученица быстро отступила на несколько шагов. Это честно заработанные мамой деньги, она не имеет права разбрасываться ими... — Нет. — Что? — Хоккинз наклонил голову набок. — Раз нет, тогда я подожгу тебя. — А?.. — девочка выпучила глаза, не понимая, о чем он. А тем временем одноклассник достал из своей сумки непонятно откуда взявшиеся петарды. Откуда они у него? Разве могли ему продать их? — Сегодня старшие дали, как раз решил опробовать. Вот и повод! — мальчик зловеще засмеялся, вгоняя Ким в ступор. Она не могла поверить в то, что сейчас произойдет. Это было уже слишком. А школьник достал из пачки черную палочку, затем поджог ее и целенаправленно кинул в одноклассницу. Петарда приземлилась в полуметре от нее и с оглушительным хлопком взорвалась. Девочка вскрикнула и побежала прочь, слыша сзади веселый смех, а затем и шаги. Хлопок снова и снова раздавался голове, заставляя ускоряться настолько, насколько это вообще возможно. Но отсутствие занятий спортом кроме школьной физкультуры дали о себе знать. Где-то рядом вновь раздался взрыв, и Ким метнулась в сторону, завернув в какую-то узкую улочку. Она проклинала все на свете за то, что на улице не было вообще никого. На окраине города так было постоянно, но именно сейчас это было смертельно опасно. Еще два хлопка, два метания — и девочка свернула в тупик. Ужас пронзил ее при виде кирпичной стены. Глаза судорожно искали выхода, но его не было, а натруженные ноги уже не слушались. Школьница поскользнулась, больно ударившись коленкой и бедром. Шипя и ругаясь, она почувствовала холод. Черт, как назло, прямо в лужу! Ким подняла глаза и увидела в двух метрах от себя главного врага. Его черный контур зловеще очертился на фоне ярко-синего неба. Снова огонек зажигалки — и вот шипящая петарда приземляется прямо около правой ноги жертвы. Девочка не успела отдернуть конечность на безопасное расстояние, а палочка приземлилась на самый край лужи, не задев фитилем воды. Фиаско... Вспышка боли застлала глаза Ким. Из ее горла вырвался истошный вопль, а слезы сами брызнули из глаз. Кожа на ноге нестерпимо горела, но девочка уже не могла даже кричать и лишь скулила, лежа в луже. Хоккинза ничуть не смутила эта картина; он подошел и бесцеремонно залез в карман, вынимая оттуда все монеты, которые были. — Ну, вот, — абсолютно спокойно голосом прокомментировал он, — и стоило ли врать? Все равно же были. С этими словами мальчик совершенно беззаботно удалился, оставляя ревущую одноклассницу одну в луже.

***

— Что ж, ожог не настолько серьезный, и сегодня мы заканчиваем лечение, но, к сожалению, шрам останется на всю жизнь. С этим я ничего сделать не могу, — доктор покачал головой. Мать закрыла рот рукой, а Ким все так же продолжала изучать ожог, который только недавно вылечили. Слезы покатились как-то сами собой. На всю жизнь... Теперь она еще и уродка... — О, Боже! — мама девочки вздохнула. — Это ужасно. Но все равно спасибо за лечение. Это лучше, чем ничего. — Я согласен с вами, — печально отозвался врач, поправляя очки на носу. — Пойдем, — женщина протянула руку дочери, и та, глотая слезы, взялась за нее. Они вместе вышли из кабинета доктора, и школьница начала всхлипывать. Мать остановилась и опустилась перед ней на корточки. — Ким, ну, ты чего? — она заботливо вытерла рукой слезы с лица ученицы. — Шрам — это не так страшно... — Но я теперь уродка! На всю жизнь! — неожиданно громко воскликнула Ким, рукавом стирая слезы. Женщина успокаивающе погладила ее по голове. — Не правда! Ничуть ты не уродка. Ты у меня самая красивая. А это... — она опустила глаза на поврежденную ногу, — не так уж и ужасно. В конце концов, это можно скрыть. Ну же, не плачь! — А... Ага... — Ким шмыгнула носом. Ее мама встала, они вновь пошли, но тут женщина врезалась в кого-то плечом. — Ой, извините, ради бога! — воскликнул растрепанный мужчина в очках, поднимая выпавшую из рук пострадавшей сумку и протягивая ей. — Это вы меня извините, — улыбнулась она. — Да... — зачем-то сказал он, потупившись. Похоже, он не врач, но и больным тоже не выглядел. — Эм... — возникла какая-то неловкая пауза. Оба взрослых молчали. — Мам? — девочка потянула женщину за руку. Она, бросив незнакомцу смущенную улыбку, вместе с дочкой удалилась, а тот остался стоять, глядя им в след. ---------------------------------------------------------------------------------- Если повезет, сегодня же выложу первую главу.