Беллиорские ёжики настолько суровы...

Ещё через пару дней Эль-Сун вдруг начал подозревать у себя… слуховые галлюцинации. Время от времени ему казалось, что в драконятнике (Фалька, хвала всем богам, успокоилась и начала подпускать к себе не только хозяев, но и обоих пришельцев) Лан иногда с кем-то разговаривает. Причём этот «кто-то» ему очень даже отвечает – правда слов было не разобрать. Но когда менвит, желая проверить источник странных голосов, входил в ангар, то никого там – кроме арзака и драконицы с детёнышем – не заставал. Раб привычно занимался каким-нибудь рутинным делом, Фалька дремала, а драконёнок деловито валял по просторному помещению уже порядком погрызенную верёвочную куклу. Все трое при этом выглядели настолько буднично, что мысль о чём-то потустороннем или просто необычном дохла в зародыше. - Ты с кем это тут разговариваешь? – однажды всё-таки спросил зоолог, цепким взглядом просканировав драконятник в поисках какой-либо неучтённой личности. Раб по своему обыкновению без приказа поднял на него взгляд. - Ни с кем, господин, - слегка недоумённо ответил он. - Да? – менвит в очередной раз подозрительно оглядел ангар. – А мне показалось, что ты с кем-то беседуешь. Я тут не только твой голос слышал. И уже не первый раз! - А!.. – на лице арзака появилась мимолётная улыбка, и он смущённо порозовел и потупился. – Вы об этом… Я… малышу сказки рассказывал… на разные голоса, чтоб интереснее было. - Не подозревал в тебе актёрских данных! – внимательно оглядев его, хмыкнул менвит. - Да я тоже этого не подозревал, господин! – искренне поделился связист. – Но ведь ребёнок же… У Эля мелькнула было мысль: а на кой хрен вообще рассказывать сказки неразумному зверёнышу? Но тут он вспомнил, как сам довольно часто общался с изучаемым зверьём, и отогнал эту мысль как неуместную. И ещё подумал: скучно тут. А Лан, поди, ещё и по своему господину скучает. Вот и пытается себя занять всякой ерундой. Благожелательно кивнув – мол, продолжай - он вышел из ангара. Прошло ещё два дня. Ожидаемого катаклизма всё не случалось, и это продолжало напрягать. Реньено перевёл Фальку на свободный режим, и она теперь почти всё время проводила в небе, уча сына летать на вольном просторе. Иногда Реньено сам куда-то отправлялся на ней, по его словам – на поиски мест, куда эвакуировались его соплеменники. Всё говорило о том, что скоро придётся перебираться в безопасные края и последним оставшимся жителям деревушки – двуногим и крылатым. Во всяком случае, Милина уже собирала вещи и прикидывала, что брать, а что придётся оставить. Пришельцы, таким образом, оказывались предоставленными сами себе. Вот как сегодня. Эль-Сун неторопливо вышел на берег местной речонки, намереваясь отдохнуть с пользой для души и тела – то есть всласть поваляться на мягкой траве, помедитировать на текущую воду и посчитать плывущие по яркому беллиорскому небу облака. Однако предаться сибаритству у него в этот раз так и не получилось. Только менвит разлёгся в тенёчке под ажурным кустом акации, как невдалеке снова послышались голоса. Эль прислушался. Один голос как будто бы принадлежал Лану, а другой… «Вот же… артист…» - покачал головой зоолог и… начал осторожно пробираться сквозь прибрежные заросли на голос. Почему-то ему тоже захотелось послушать, что же там за сказки рассказывал арзак Фалькиному пацану. На соседней полянке и правда обнаружился Лан. Он сидел, скрестив ноги, и что-то тихо говорил, а дракончик, словно большая собака опершись на его колено передними лапками, смотрел ему в лицо и, казалось, внимательно слушал. Странное, недоброе чувство всколыхнулось в груди Эль-Суна. Он уже давно заметил, что к Лану беллиорские драконы были куда более приветливы, чем к нему. Появление на свет мелкого ящерёнка этой картины ничуть не изменило – вопреки тайным надеждам Эля приучить к себе детёныша, тот его по большей части игнорировал и, подобно сородичам, отдавал явственное предпочтение арзаку. Такая неприкрытая избирательность уникальных зверей не то, чтобы бесила Эля, но преизрядно задевала его профессиональное (а также избранническое) самолюбие. И ведь как он ни старался – драконы продолжали воспринимать его как нечто рядовое, рутинное, повседневное. Словно тех работников-беллиорцев, что трудились у Реньено в драконятнике. Надо ли говорить, что гордого менвита такой расклад совершенно не устраивал? Ко всему прочему и арзак… Поначалу, правда, Эль и сам не мог определить природу своего странного, непонятно откуда возникшего недовольства рабом. Лан был по-прежнему безупречно покорен, бросался исполнять все его приказы и распоряжения с неизменным рвением… Вот только ощущение «не мой» в отношении него за эти дни стало сильнее и ярче, зудя и раздражая зоолога, словно укус особо зловредного насекомого. И видимо это-то и ощущение и вызывало недовольство. Недовольство самой ситуацией. Проще говоря, Эль… ревновал! Но вот кого и к кому – Лана к драконам или драконов к Лану – он и сам оказался не в состоянии разобраться. Даже когда сам осознал факт того, что ревнует! Очередная вспышка ревности и уязвлённого самолюбия – как же, его снова предпочли какому-то рабу! – предсказуемо испортила настроение, и на полянку, где уединились связист с драконышем, Эль вывалился в самом мрачном расположении духа. Увидев его, арзак ойкнул и живо переменил позу. Теперь он сидел, поджав ноги, на пятках и низко склонив голову перед столь внезапно появившимся избранником. Дракончик от его резкого движения отпорхнул в сторону, и теперь сидел и изучающе рассматривал рослого пришельца. Кончик его похожего на очень крупную морковку хвостика мелко подёргивался. - Значит, сказки рассказываем? – протянул менвит. От тона его голоса арзак сжался и ещё ниже свесил голову. – Тебе что, больше заняться нечем? Помнится, я кому-то приказал повторять тренировочный комплекс упражнений по нескольку раз в день! Вот сейчас я и проверю, как ты исполняешь мои приказы! ВСТАТЬ!!! Но ещё раньше, за миг до того, как раб, повинуясь, вскочил на ноги, произошло нечто невероятное. Дракончик, до этого, казалось бы, спокойно сидевший в сторонке, внезапно тоже подпрыгнул на своих толстеньких лапках, будто подброшенный катапультой, взмахнул крылышками и взмыл в воздух. - А ну не смей орать на моего друга, ты!.. – зависнув на одном уровне с лицом Эля, вдруг прокричал он ломким и срывающимся мальчишеским дискантом. Тем самым, что чудился Элю в его «глюках». – А то я щас тебе всю морду раскарябаю!!! - Хоо, нет!!! Лан охнул, метнулся вперёд и, схватив уже изготовившегося к атаке зверёныша поперёк пузика, прижал к себе, одновременно оттаскивая его на безопасное расстояние от менвита. - Пусти меня! – пронзительно заверещал малыш, воинственно размахивая когтистыми лапками и дёргая крыльями в попытках освободиться, - Я ему покажу, как моих друзей обижать! - Нет, Хоо, не надо, пожалуйста! – молил арзак, бросая испуганные взгляды на господина. Он припал на колено и сгорбился, пытаясь закрыть собой горластого ящерёнка, уберечь его от тяжёлого и всесокрушающего гнева избранника. Дракончик по имени Хоо немного притих, но всё равно никак не желал успокаиваться. - Вообще! – непримиримо ворчал он, копошась в руках Лана, - Кто ему дал такое право на тебя орать и ругаться? - Мой господин дал… - тихо проговорил арзак, опуская глаза под непонятным взглядом наблюдавшего за всем этим безобразием менвита. Что задумал избранник? Почему он до сих пор не вмешивается и молчит?.. - Че-его? Какой такой ещё господин? - МОЙ господин. – Лан незаметно вздохнул, а у Эль-Суна этот вздох вдруг отозвался странной резью за рёбрами слева: это был вздох не раба, сожалеющего о своём положении, а человека, которому приходится объяснять ребёнку привычные, но совершенно не детские и довольно тяжёлые истины. У зоолога совершенно внезапно даже раздражение куда-то испарилось! – Видишь ли, Хоо… Я – раб. У меня есть господин, которому я принадлежу. Всецело. Ну… как принадлежат твоему хозяину, Реньено, его дом, поле, вещи… ты… - Неправда! – запротестовал драконыш, - Я – не вещь! - Ты – да. Ты - не вещь. А вот я… - новый вздох, на этот раз – еле слышный. И – новый укол странной боли в груди Эля. - Хоо, господин Эль-Сун – Лан посмотрел на всё ещё безмолвного менвита, - имеет все права кричать на меня, ругаться, бить и… и всё такое прочее. Я не принадлежу ему, но тот, кто мной владеет, разрешил ему делать всё это со мной. - Но почему?! - Да потому что я взял его попользоваться у его господина! – наконец, вмешался потерявший терпение зоолог. Получилось это у него как-то зло и грубо. – Одолжил! Как Реньено одалживает соседскую лопату или, там, мешок для зерна! Так тебе понятно? Хоо широко распахнул круглые янтарные глазёнки, удивлённо разинул пасть и попеременно посмотрел сперва на Великана-со-звёзд, потом – на своего друга. - Не понимаю! – наконец, помотал он головой. – Разве люди могут владеть людьми и одалживать их друг у друга… как лопаты? - Хоо, замолчи, прошу тебя! – Лан подавил стон и ещё крепче прижал ящерёнка к себе. Лицо его попеременно то бледнело, то заливалось пятнистым румянцем. – Ты действительно ничего не понимаешь… Господин, умоляю, не гневайтесь на него, он же ещё ребёнок… - Ребёнок… - непонятно хмыкнул менвит. – Как вообще получается, что этот «ребёнок» умеет разговаривать? - А что в этом такого? – хвастливо и весьма невежливо встрял Хоо, - Мы тут… Ай! Лан довольно чувствительно дёрнул его за хвост. - Ты чего? – возмутился драконыш. - Никогда не перебивай господина, когда он говорит! – тихо и строго пояснил арзак. - Он мне не господин! – запротестовал малыш, невольно, однако, тоже понизив голос. - Зато он тебя старше! А перебивать старших – невежливо. Твой папа, Ойххо - такой учтивый дракон, а ведь ты – его сын! Элю тут же вспомнилось «учтивое» приземление Ойххо в тот день, когда они попались беллиорцам, а Лан сломал ребро. - Хм… - громко сказал он. Спорящие арзак и драконыш разом замолчали и как один уставились на него: Хоо – с вызовом, Лан – всё ещё испуганно и умоляюще. - И всё-таки я жду ответа на свой вопрос! – веско и тяжело повторил менвит, и Лан сгорбился, словно его придавила каменная глыба. – Почему ты разговариваешь? - Потому что умею! – буркнул явно чуть не проболтавшийся о чём-то важном драконыш. – Ну… вот так получилось!.. А что, у вас, на вашей звезде, драконы не умели разговаривать, когда ещё там жили? – живо перевёл он разговор на другую тему. - Я рассказал ему легенду о Великом Хоо… - потупившись, пояснил арзак. – Которую прочитал в книге в библиотеке моего господина. «Интересные книжечки водятся в библиотеке у Ра-Хора!» - подумалось Элю. Легенда о Великом Хоо, гигантском божественном драконе, имела арзакское происхождение и была запрещена менвитскими властями сразу после Пира. - И о чём таком ты ему там рассказал… сказочник? – ровно поинтересовался он, а сам сделал очередную зарубку в памяти на тему особых отношений между старшим связистом и его рабом. Надо же, Рахи разрешает ему свои книги читать, да ещё с запрещёнными легендами! Или… недосмотрел? - О том, как очень-очень давно все звери и птицы умели разговаривать и жили в мире с людьми, – ответил Лан и неожиданно улыбнулся – светло и как-то печально. – Хорошее, наверно, было время. Доброе… - А вот у нас… - начал было дракончик, но тут же умолк, поспешно захлопнул пасть и притворился обычной неразумной ящерицей, заинтересованной полётом неосторожно приблудившейся на полянку крупной бабочки. Арзак был бледен, как мел и кусал губы. Кажется уже до крови. - Так, – веско уронил менвит и посмотрел на обоих тяжёлым, не обещающим ничего хорошего взглядом. – Оказывается, вокруг меня происходят весьма и весьма интересные события… а я и не в курсе… Какая досада!.. Тело связиста прошила крупная дрожь. - Ступай за мной, раб! – велел Эль-Сун, разворачиваясь и направляясь прочь с полянки. Хоо тут же метнулся следом за сорвавшимся с места другом. - А ты останешься тут! – осадил его окрик рослого пришельца. – Это наши внутренние дела, и беллиорцев они не касаются! Тем более – таких мелких! Дракончик попытался было запротестовать, но тут, на свой страх и риск, вмешался Лан. - Пожалуйста, Хоо, - тихо-тихо попросил он. – Останься тут. Прошу тебя!.. - Он тебе ничего не сделает? – подозрительно осведомился ящерёнок, недобро скаля зубки в сторону зоолога. – А то смотри, если что – так я его мигом покусаю! Лан вздохнул. - Со мной всё будет хорошо. Правда, Хоо. Не бойся за меня. Тоска и ожидание неминуемой расправы стыли в его глазах. - Я ещё долго буду ждать?! – рявкнул, потеряв терпение, Эль. - Простите господин!.. – арзак тенью метнулся к нему и остановился, безвольно поникнув плечами. – Простите… Круто развернувшись, Эль-Сун быстро, не заботясь о том, успевает ли за ним раб, направился в сторону их палатки. Придя на место, он немного постоял, пытаясь привести в порядок раздёрганные мысли и чувства, а потом резко развернулся к подоспевшему связисту. И, не успел тот перевести дух и опомниться, как рука менвита сграбастала его за шиворот. - Так значит, ты мне всё это время врал, что ни с кем не разговаривал? – прошипел он в лицо арзаку, тряся его, как нашкодившего щенка. - А сам болтал с этим чешуйчатым втайне от меня, и скрыв, что на Беллиоре драконы, оказываются, разумны и умеют разговаривать? Да как ты только посмел, раб?! Лан, видимо, понимая, что оправдания ему ничем не помогут, молчал, безвольной тряпичной куклой болтаясь в руках разъярённого избранника. А Эль-Суну хотелось рвать и метать. Его – менвита, представителя высшей расы! – обманули, обвели вокруг пальца, и кто? Какой-то жалкий, лишённый своей воли раб!.. Хотя – как выяснилось – не до конца лишённый, раз как-то ухитрился обойти все установки и солгать своему господину. Установки… «Ну да, я же его давно не подвергал процедуре… Сам дурак!» Ещё пару раз тряхнув свою жертву, менвит вперил потяжелевший взгляд в её зрачки. - Смотри мне в глаза и повинуйся, раб! – с расстановкой, еле сдерживая ярость, процедил он. – И отвечай: почему ты осмелился врать мне? Ещё за миг до этого живые и переполненные страхом глаза арзака остановились и потускнели. Тело его вдруг ощутимо расслабилось в руках менвита, и тому пришлось поддержать его, когда раб скользнул вниз, опускаясь на колени у его ног. - Меня попросили об этом, господин, - ровным и безжизненным голосом сказал Лан, слепо глядя прямо перед собой. – Беллиорцы. Они сказали, что это тайна от всех пришельцев… особенно от избранников… но так получилось, что я случайно узнал… Простите, господин. Я говорил им, что если вы примените гипноз, то я не смогу удержать доверенное мне в секрете от вас и непременно всё вам расскажу. Но Реньено сказал, что это неважно, что они что-нибудь придумают к тому времени… Господин, я приму любое наказание от вас, но… я действительно не мог вам сказать правды – я поклялся, что буду молчать… до тех пор, пока это будет возможным… Эль-Сун смотрел на него сверху вниз и молчал. Случаи неповиновения рабов господам на его памяти бывали. Но редко и только в первые годы власти менвитов. А тут – такой вот сюрприз вдали от дома! Нет, всё-таки напрасно он в последние дни пренебрегал ежедневными процедурами подчинения! Вот и доигрался. Нет, с этим пора было решительно кончать! Зоолог снова посмотрел на скорчившегося у него в ногах раба и призадумался. Этого поганца нужно было как-то наказать. Причём – достаточно сурово, чтобы впредь неповадно было врать хозяевам. Но… почему-то ни один из известных ему, любителю довольно жестоких развлечений, способов на ум не шёл! Что за фигня?.. «Ну и что мне с ним делать? – думал Эль. – Побить? Заставить полдня стоять босиком на муравейнике? Растянуть между деревьями и выпороть?..» Внезапный лёгкий шелест оторвал его от мук выбора. Крошечная, похожая в своём радужном оперении на живой драгоценный камень, непонятно откуда взявшаяся птичка (менвитские боги, как же он давно не видел птиц!) зависла на уровне его лица, мелко-мелко трепеща крылышками. - Мыши засну… ой! – пискнула она, испуганно шарахнулась в сторону и пропала. Как и не было её. - Че-его?.. ошарашенно проговорил не успевший ничего толком сообразить менвит. – Какие ещё мыши?.. При чём тут мыши? Но вокруг уже было всё так же тихо и пустынно. «Послышалось…» - решил зоолог, вспомнив о попугаях - непревзойдённых имитаторах человеческой речи и прочих звуков. Наверно эта птичка была какой-то местной их разновидностью и чирикала какую-то подхваченную на лету невразумительную ерунду. «Однако, вернёмся к нашим отарам!» - напомнил себе Эль-Сун. Раб всё также неподвижно ожидал его волеизъявления. Тут зоологу в голову пришла, как ему показалось, замечательная мысль. Иногда – и ему это было хорошо известно – долгое и неопределённое ожидание наказания страшит и мучит гораздо сильнее самого наказания! - Слушай и запоминай, раб! – обратился он к арзаку. – Твоё наказание состоится – но не сейчас. Ты будешь ожидать его столько, сколько того захочется мне, твоему господину! И ты не будешь заранее знать, когда я его тебе устрою, а также – что это будет за наказание. Но можешь мне поверить, раб: ничего хорошего тебя не ожидает! Ты понял меня, раб? - Понял, господин… - прошелестел арзак, склоняясь к носкам его ботинок. - А теперь – пошёл прочь! – Эль отпихнул его ногой. – Я не желаю видеть тебя до вечера! И отвернулся, чтобы не видеть, как связист в униженной позе, едва ли не ползком, исчезает за кустами жимолости. Вечером вернулся Реньено – в удивительно приподнятом настроении духа. Впрочем, это ничуть не помешало ему моментально просечь непонятный разлад у Великана-со-звёзд с его рабом. Во время ужина – традиционно общего, вчетвером – беллиорец и его жена поглядывали на своих гостей-пленников, но, надо отдать должное их деликатности, ни о чём не спрашивали. Сделали вид, что их это не касается, и правильно поступили – одобрил про себя их тактику Эль. Ночью зоологу не спалось. Он вертелся в своём спальнике и думал, думал. Лан после ужина, как и было приказано, снова послушно исчез с глаз долой, и где он теперь обретался, менвиту было неизвестно. СТОП! «Я же противоречу контракту с Рахи!» - мысль ударила словно молнией. Действительно – по пунктам договора он сейчас нёс ответственность за жизнь и здоровье арендованного чужого раба. А этот раб сейчас находился хрен знает где. А вдруг на него кто-нибудь нападёт, или – не приведи боги – как раз в это время и случится этот их долбаный, ожидаемый всеми катаклизм?.. Выругавшись сквозь зубы, Эль-Сун вылез из спальника, оделся и отправился искать арзака. К вящему его облегчению Лан отыскался совсем недалеко. Растянув среди кустов уже знакомую плащ-палатку, он свернулся под ней в своём спальнике и, кажется, спал. Эль в задумчивости остановился над ним. А потом вдруг присел рядом и устремил взгляд на бледное, похожее на скорбную маску, лицо мегранца. Дневная ярость в процессе привычных дел и разговоров уже как-то поутихла, уступив место странной обиде. Почему-то Эль думал о том, что и беллиорцы, и Лан поступили нечестно, скрыв от него уникальную информацию, словно… словно он был человеком, не достойным их доверия. Врагом. Именно это и обижало – недоверие. «Ну а чего ты хотел-то? - вдруг вякнуло совершенно некстати пробудившееся альтер-эго. – Менвиты ведь – и правда враги. И арзакам, и беллиорцам. А кто же станет выдавать врагам такие ценные сведения?» Враги… Да. Как ни крути, они – враги. Захватчики. Поработители. Покрутив эту мысль так и сяк, Эль-Сун вдруг отчётливо понял: беллиорцы не могли поступить иначе. И Лан – когда каким-то чудом узнал про разумность драконов (небось этот же болтливый хвастунишка Хоо и прокололся!). У него просто не было выхода. Беллиорцы попросили его всеми возможными путями сохранить тайну от его временного хозяина, и честный до мозга костей, принципиальный и мега-ответственный арзак совершил невероятное – рискуя нарваться на разоблачающий гипноз, нашёл в себе силы солгать менвиту! И так бы и осталось всё в тайне – если бы не дотошность Эля, болтливость Хоо и… уязвимость Лана к гипнозу. Эль вдруг почувствовал себя, вырвавшего чужую тайну у того, кто поклялся её хранить, чуть ли не насильником. Неприятное ощущение неправильности, какой-то даже подлости совершённого поступка кольнуло остро, нестерпимо. Словно стоматологический зонд – больной нерв в зубе. Зоолог сморщился и едва не зашипел. Подлость по отношению к рабу? Да не смешите! Подлость по отношению к чужой тайне? Пожалуй… да! Как ни крути, но поступок был из тех, что совершенно не красили представителя древнего аристократического рода. Хоть и опального. Хоть и в отношении самого обычного, ничтожного раба. «Но ведь я уже понял, что он-то для меня… что я бы не хотел видеть его… рабом…» Лан вдруг завозился под своим навесом, тихо и протяжно застонал и вдруг скорчился и закусил судорожно сжатый кулак. Из-под ресниц мегранца побежали две мокрые дорожки. «Что ж ты делаешь со мной, арзак?.. Что же… я с тобой делаю?..» Эль едва подавил острое желание сгрести этого надломленного бедой парня в охапку, утащить к себе под навес и до утра не смыкать глаз, охраняя его сон от всех, какие ни есть, кошмаров. Всё-таки он всё ещё был обижен на него. Подумать только, Реньено именно арзаку доверил дать имя дракончику. Не ему, Эль-Суну, дипломированному зоологу, и вообще… «Хватит! В который раз одно и то же! Вали-ка ты спать, Эль. И, кстати, подумай на досуге, как ты всё-таки будешь наказывать этого… артиста!» Наказывать Лана теперь отчего-то не хотелось (в который раз-то уже?). И почему-то эта мысль не удивила. «Утром с ним поговорю. И… наверное, наконец, проясню все оставшиеся между нами непонятки!» – решил Эль. И отправился спать. С утра Реньено поручил им подновить изгородь, снесённую давеча небрежным взмахом хвоста не слишком аккуратно приземлившейся Фальки. Пришельцы, по-прежнему не разговаривая друг с другом (Лан – потому что разрешения не было, Эль – потому что обдумывал предстоявший ему серьёзный разговор с мегранцем), споро обтёсывали новые жерди взамен поломанных и… время от времени, думая, что другой не видит, исподтишка бросали один на другого взгляды. «Закончим, и я поговорю с ним. Только без свидетелей» - думал Эль, почему-то ощущая странную, непривычную… робость. По двору кругами носился, временами поднимаясь на крыло, Хоо и всё пытался утащить у них то молоток, то гвозди, то ещё что-нибудь. На крыльцо дома вышел Реньено. - Жарковато сегодня! – сказал он, глянув сперва на безоблачное небо, а затем на резвящегося драконыша. – Попить никто не хочет? - Я хочу! – отозвался Эль, откладывая в сторону топор и вытирая руки о штаны. Милина вынесла из дома пузатый запотевший кувшин, и Эль с наслаждением припал губами к горлышку. Вода была вкусная, она немного пощипывала язык и стреляла пузырьками, словно газировка. «Эй, надо же и Лану немного оставить!» - спохватился Эль, выхлестав едва не половину посудины. Арзак держался в стороне, дисциплинированно ожидая своей очереди освежиться. - На! – протянул ему кувшин зоолог. Руку неожиданно повело вниз, и Лан едва успел подхватить кувшин. – Пей! Арзак послушно поднёс посудину к губам, но в это время расшалившийся Хоо, не расчитав траектории, с воплем: «Ай-я-яй!!!» врезался в него. Не удержавшись на ногах, мегранец упал. Звякнул, разбиваясь, кувшин. По земле, под радостное верещание драконёнка, покатился клубок из ног, рук, лап и крыльев. - Вот растяпа! – сказал Эль-Сун и неожиданно для себя… зевнул. Странно, ночью он, вроде, спал нормально… Голову мягко сдавил незримый обруч, веки странно отяжелели. «Да что со мной такое? Как будто трое суток не спал!» - Господин?.. – услышал зоолог обеспокоенный голос связиста. – С вами всё в порядке? «Вполне!» - попытался ответить менвит, но только промычал что-то неразборчивое. И снова зевнул – сладко, от души. - Господин, что с вами? – теперь голос мегранца доносился как сквозь вату. …Последнее, что увидел Эль-Сун, падая на землю безвольным телом, - это как вскочил и тревожно метнулся к нему Лан. И как Реньено вдруг останавливающе положил на плечо арзака руку, сжал пальцы и покачал головой. Глаза беллиорца были спокойны и сосредоточенны. Словно у… лаборанта, наблюдающего за умерщвлением подопытной мыши! «Отравили!» - яркой молнией пронзила неудержимо погружающийся в глухое забытье мозг мысль. Эль-Сун дёрнулся, отчаянно и яростно пытаясь вырваться, не дать себя затянуть… Чьи-то руки обхватили его за плечи, встряхнули – раз, другой.... Странно знакомые по ощущениям руки… Такие…свои… уже почти родные… - Господин!.. – в крике мегранца недоумение, тревога, отчаяние. «Он… не знал…» - мелькнула в гаснущем сознании менвита последняя мысль, заглушая кольнувшее сожаление: не успел, не поговорил... И с улыбкой облегчения Эль-Сун обмяк в руках Лана. *** Растерянный, потрясённый, испуганный взгляд арзака встретился с по-прежнему спокойным взглядом Реньено. - Ты теперь больше не раб! – сказал беллиорец. И улыбнулся.