В темнице

Боли больше не было! Вообще! Как если бы не было никакой порки! Просто какое-то волшебство! И… это оно и было… Чему тут удивляться, когда имеешь дело с магом? И все-таки я снова удивилась. Точнее, была потрясена еще сильнее, чем только что. Прямо в следующий же миг. Когда оказалась стоящей не на четвереньках в темнице замка Румпельштильцхена, а посреди площади незнакомого мне города, где единственным знакомым лицом было насмешливое лицо моего хозяина. На первый брошенный кругом пораженный взгляд никого знакомого больше вокруг не было. — Что… где… как… — запинаясь на каждом слове, поинтересовалась я происходящим и осеклась. Зачарованно наблюдая за тем, как Румпельштильцхен с ехидным смешком взмахнул рукой, и рядом с нами немедленно материализовалась скамейка. Рядом со скамейкой бочонок. А в бочонке розги. При одном виде коих у меня тут же заныло место, только что переставшее болеть. Так вот почему мы стоим на помосте! Хозяин собрался высечь меня повторно, теперь подвергнув публичной порке! Какой ужас!.. Я хотела упасть перед Румпельштильцхеном на колени и взмолиться о пощаде. Хотела обнять его колени и умолять наказать меня дома. Высечь так больно, как ему заблагорассудится! Хоть каждый день пороть! Только бы никто посторонний не видел меня в этот постыдный момент, лишь бы никто, кроме моего возлюбленного, не слышал моего крика и плача. Мне не пережить порку на потеху толпе! Все будут смеяться надо мной и тыкать пальцами в мою голую краснеющую под розгами задницу, все гуще покрывающуюся тонкими алыми полосками! Может быть, Румпельштильцхен ждал этого. Что я перепугаюсь до смерти и начну умолять его. И я знаю наверняка, что он не отказал бы в моей горячей просьбе. У него доброе сердце, что он скрывает так же тщательно, как глубокие и настоящие чувства ко мне. Почти уверена, что Темному захотелось всего-то напугать меня, вновь блеснув черным юмором, как когда маг говорил про ошкуренных деток. А может, хозяин хотел наказать страхом перед таким позорным наказанием, припугнуть и предостеречь на будущее. Теперь этого не узнать. Потому что я безропотно шагнула к скамье, задрала юбочки, спустила панталончики и легла на нее лицом вниз, вцепившись пальцами в край. Сгорая не от стыда, а от желания. Он был прекрасен, мой Румпельштильцхен. Я так давно хотела его! Этого невысокого, немолодого, ужасно худого мужчину с одухотворенными тонкими чертами лица, выразительными изящными руками и кожей, какой не бывает у людей, скорее уж у ящериц. Мне кажется, я нарочно провоцировала его на расправу, агрессию, на проявление хоть каких-нибудь чувств, поэтому поступала и говорила ему наперекор. Я подпала не только под его восхитительное отрицательное обаяние, но и под мощь расходящейся от Темного незримыми волнами ощущения силы и угрозы, опасности. Тем дороже, ценнее и бесценнее становилась на фоне этого его добросердечность. Это было прекрасно, знать, что меня он не обидит никогда. Пальцем не тронет! Вместо того, чтобы обнять, поцеловать, повалить и присвоить себе! Так пусть хоть в наказании мы сблизимся, и я получу от него то, что так отчаянно желаю! Почувствую Румпельштильцхена хотя бы так, буду принадлежать ему вся, целиком и полностью, и все будет только в его власти! Как же это, оказывается, изумительно, какое это отдохновение — побыть слабой, подчиненной, отдавшейся во власть того, кого любишь всем сердцем! Любит тебя и он, потому ты знаешь, что власть над тобой не будет использована во зло и бездумно, тебе не причинят настоящего вреда или невыносимой боли. Быть всегда сильной, как же устаешь от этого! Как мне это надоело! Я хочу быть подвластна этому мужчине, которого выбрало мое сердце! Мужчине намного старше и мудрее меня, обладающему неизмеримыми силой и властью. Я хочу его, я просто дико хочу его! Все мысли пронеслись шквальным порывом жаркого ветра. Как-то вдруг нас с Румпельштильцхеном осталось только двое. Хотя вокруг все так же была толпа народа, собравшегося поглазеть, как высекут бестолковую девицу. Но я видела только его, мое прекрасное чудовище, видела только то, как он смотрит на меня. За его непроницаемо черными глазами я отчетливо видела, насколько потрясен моей покорностью он, как он растерян от того, что я не стала спорить и беспрекословно приняла все, как пожелал он. Принимая свою вину перед ним и его право выпороть меня за нее. Мне хотелось и этого… Что же то и дело заставляет нас поступать вопреки собственному желанию? Почему нужно так много смелости для того, чтобы открыться? Зачем мы прячемся за бравадой, безразличием, отшучиваемся? Я тоже, не только он… На этом мысли резко закончились. Во все глаза я смотрела на то, как Румпельштильцхен берет одну из розог, несколько раз взмахивает ей в воздухе на пробу, и, недовольно поморщившись, кидает обратно, беря взамен другую. Оставшись удовлетворен на этот раз, приближается ко мне, исчезает из поля моего зрения, а потом все стало как во сне. В самом прекрасном сне, который мне когда-либо снился. Была не боль, а сладость, не стыд, а восторг, как чувственный, так и моральный. С каждым обжигающе жалящим ударом розги я все больше приближалась к самому пику удовольствия. Я тонула и захлебывалась в этом ощущении, накрывающем меня всю целиком и сводящем с ума. Как будто во мне смешалось нежное тепло и раскаленный жар. Все это во время порки. Перед всеми. По бесстыдно голой попе (что только подчеркивалось задранной и спущенной одеждой), подскакивающей на скамейке под каждой новой со свистом опускающейся на нее розгой. Так же неожиданно все изменилось вновь. Пропала гомонящая площадь незнакомого мне города, и лежала я теперь на спине, в спальне моего хозяина, которую прибирала столько раз, на его постели. Сам же Румпельштильцхен лежал на мне, навалившись всем крепким, поджарым, сухощавым телом и исступленно целуя в губы. Впиваясь в них до боли и головокружения, властно и ласково обхватив мое лицо ладонями. — Белль! Моя Белль! Никуда не отпущу! Никому не отдам! Ты моя, Белль, только моя, я люблю тебя! — твердил Румпельштильцхен совершенно вне себя, глухим срывающимся голосом, полностью потеряв над собой контроль. Совершенно утратив столь присущую ему осторожность в выражении чувств. Одновременно он с треском раздирал на мне одежду, попутно избавляясь от своей. То и дело набрасываясь на меня с поцелуями взасос, от которых я сгорала и таяла. Когда же его рука обхватила мою грудь, а губы сосок, когда пальцы и язык стали поглаживать их, я вообще едва сознания от избытка чувств и новых ощущений не лишилась. Румпельштильцхен ворвался в меня резко, сразу до конца и грубо, жадно задвигался, быстро наращивая темп. Мне непременно было бы больно, не будь я вся влажной еще с тех пор, когда лежала на скамье для порки. Я снова, как тогда, кричала и стонала, но по другой причине. Снова плакала и задыхалась, но не от боли. Я крепко-крепко обнимала Румпельштильцхена за шею, подаваясь всем дрожащим от страсти телом навстречу ему, тогда как он алчно вбивался в меня, всем весом вдавливая в ложе. Нам обоим было всего мало, мы оба торопились. Мы ждали так долго! Зачем ждали, чего?! Этого! Этого «сейчас», когда признали свое поражение и сдались на милость друг друга. Ослепительная вспышка, момент невесомости, агонизирующего в своем рождении наслаждения, равного которому нет в природе. Я чувствовала хлынувшее в меня теплое семя моего мужчины, наполнившее меня чувством странного триумфа. Я снова почувствовала на своих губах его губы, такие же пересохшие от взволнованного дыхания, как и мои. Румпельштильцхен толкнулся во мне последний раз и замер. Полностью придавив к постели всем своим горячим жилистым телом. Тихонько всхлипнув, я провела руками по его больше не напряженной спине, после чего мои руки бессильно соскользнули вниз. Но я все же смогла найти силы повернуть голову и прижаться к его впалой щеке, больше не скрытой настовой коркой чудовища, совершенно мокрой от слез своей. — Румпельштильцхен… Я люблю тебя, Румпельштильцхен… Я тебя люблю… Теперь у нас все будет хорошо… Больше мы никогда не расстанемся… Мы любим друг друга и откровенно признались в этом. А еще совсем недавно… Кажется же, что это было очень давно и не с нами вовсе. То, как Румпельштильцхен зашвырнул меня в темницу с такой силой и ненавистью, что я, промчавшись по инерции несколько шагов, не удержалась на ногах и грохнулась на четвереньки. Я не видела, как он смотрит на меня, но почувствовала его тяжелый неприязненный взгляд. Еще хуже было только то, что Румпель ушел, так и не сказав мне больше ни слова. Оглушающий, хоть и не был громким, стук захлопнувшейся за ним тяжелой двери, от которого я едва не вздрогнула. Тихий — его удаляющихся от меня шагов. От этого звука в горле появился комок, а на глаза навернулись такие же горькие слезы. Что мой хозяин сделает, когда вернется? Сколько вариантов его возвращения я уже перебрала в уме? Возвращаясь к этой исходной точке — захлопнувшейся за ним двери, отсекающей нас друг от друга. Как от любой возможности к примирению, к тому, чтобы быть вместе. Почему все так сложно, тогда как все настолько просто? Мы ведь любим друг друга! Я тоже для него желанна. И дорога ему. Почему же Румпельштильцхен никак не может найти в себе силы признать это, признаться в этом мне? Сделать хоть что-нибудь, хоть как-нибудь проявить эти чувства! По-настоящему! А не приведя меня якобы во всего лишь еще одну комнату для уборки. Румпель, милый, любимый мой, прости меня… И сделай же хоть что-нибудь, хоть один-единственный шаг мне навстречу! Мне снова кажется? В который уж раз… Нет! Точно нет! Это он, он!!! Он возвращается! Я и не сомневалась в этом нисколько, никогда, но все равно как же забилось сердце! Как мне хочется вскочить и кинуться ему навстречу!!! Обнять и крепко-крепко прижаться к нему! Кинуться ему в ноги и попросить наказать, в конце концов! Но… Но… Я не могу… Не могу… Ничего не могу! Я принцесса, а не дурочка какая-нибудь! Он обидел меня, страшно оскорбил своими подозрениями, грубостью! Так и буду сидеть, как сидела! Это он должен попросить за все прощения! Он должен делать этот проклятый первый шаг! Он же мужчина! Румпель, пожалуйста, скажи, что ты любишь меня! Ни о чем больше не прошу… И об этом только про себя… Я ведь настоящая принцесса, гордая и несгибаемая, сильная и смелая. А я еще я всего-навсего молодая девушка, которая очень любит тебя… Хочет быть с тобой и твоей… Разве я хочу так много, разве мои желания не совпадают с твоими, Румпельштильцхен?! Ты же такой большой, сильный и умный, а не я! Так что же ты?! Как я устала, Румпель… Как-то вдруг никаких сил не на что больше не осталось… Только на мечты и надежда на тебя… Шаги у самой двери… Все, открывается… Сердце ухает в пятки, все во мне рвется навстречу тебе. Но руки и те бессильно лежат на коленях. Почему мы делаем и говорим совсем не то, чего хотим на самом деле?! Я остаюсь сидеть с постной миной. Мне и рта не раскрыть. Увидит ли темный маг тоску в моих глазах, услышит ли бешеный стук моего сердца, почувствует ли хоть на этот раз, как я стражду его, поймет ли, как сильно я его люблю и хочу быть с ним? Что же ты скажешь мне сейчас, Румпельштильцхен?.. Скажи, что любишь… Ну пожалуйста…