Figure_15

Просторную гостиную заполняет яркий солнечный свет, пробирающийся сквозь больше окна комнаты. Прозрачные занавески колышет летний ветер, точно как паруса. Они плавно поднимаются и также плавно опускаются, снова и снова. Пылинки кружатся в медленном танце в золотистых лучах солнца. Помещение наполняла тихая мелодия, которая нарастала с каждой ноткой. Мрачная, отчаянная, пропитанная горечью. Прекрасно соответствовала настроению, в котором пребывал музыкант, исполняющий ее для пустоты. Он вкладывал всю душу, играя сие произведение, ведь оно так нравилось его брату, который скончался несколько месяцев назад от страшной болезни. Последние недели были совсем невыносимы для обоих: угнетающая атмосфера, что витала в доме, морально уничтожала братьев. Один, смотря на второго, больного и страдающего от этой болезни, терзался мыслями о будущем: что делать дальше? как жить без него? Джареда не существует, если рядом не будет существовать брата. Крепкая связь соединяла их, и ничто, абсолютно ничто, не способно было разорвать ее. Лишь только смерть, бесцеремонно заглянувшая в семью Лето и забравшая одного из членов этой семьи. Джаред помнил последний день его жизни, их жизни. Шеннон лежал на диване, исхудалый и мертвенно-бледный, слушал, как играет младший брат на фортепиано мелодию, ставшей любимой у Шеннон в последнее время. Раньше он слушал пластинку, оставленную от бабушки, а затем Джаред специально для Шеннона научился играть это произведение на старом инструменте. Веяло от музыки некой безысходностью и обреченностью. Негативные эмоции от нее врывались безжалостно в души обоих, но Джаред старательно продолжать нажимать на белоснежные клавиши, а Шеннон – слушать. «Ноктюрн №20» Шопена. Произведение выразительно описывает то состояние, в котором пребывали Лето, ожидая смерти. Не было никакой надежды, никакой веры на то, что Шеннон вдруг вылечится благодаря чуду. Все испарилось, оставив за собой проклятое ожидание. Джаред постоянно думал о Шенноне, вспоминал некоторые мгновениях из их жизни: веселые и грустные, трудные и до невозможности глупые, над которыми они спустя время смеялись. Всю жизнь он разделял именно со старшим братом. Его искренняя улыбка, его глаза, светящиеся от счастья, его заразительный смех и крепкие объятья – все ушло под сырую землю. Их разделяет жизнь. Весьма долгое и томительное расстояние. Джаред ненавидит ноктюрн, который вновь сел играть, но он напоминает о Шенноне, до этого никогда не любившего классику, и Джареду кажется, что брат где-то поблизости слушает любимую композицию. От прохладного ветерка по обнаженной коже пробежали мурашки. Белая рубашка совсем не застегнута, но разве это так важно? Джаред не замечал – он полностью отдал себя пронизывающей насквозь музыке. На кульминационном моменте Джаред чуть откинулся, запрокинув голову назад. Пальцы буквально ударили по клавишам, нога вдавила педаль, усиливая звук. С ресниц капнула слеза прямо на шею. Скорбь обволакивала собою несчастное сердце. Джаред вновь склонился над фортепиано и продолжил играть. Шеннон, Шеннон, Шеннон. Любимый брат. Он заполняет все мысли, его призрак преследует младшего и не дает покоя, душа разрывается оттого, что этого человека больше нет. Сможет ли Джаред привыкнуть к щемящему одиночеству? Нет. Он слишком привязан к брату, чтобы просто взять и отпустить его. До-ми-соль-до-ми-до… Завершающие ноты минорного произведения. Джаред аккуратно закрыл крышку инструмента, взял бокал с виски с журнального столика и залпом осушил его. Мужчина подошел к окну, пребывая в невыносимой тоске. Он устал, нет сил больше терпеть собственные мучения. Расстояние в жизнь – это так много и томительно долго, но преодолимо.