Кромка

Когда сапоги Петира касаются кромки воды, он наконец-то понимает, что проиграл. Не подняв оружие против Брандона Старка — хотя и это само по себе было несусветной глупостью, — а поверив, что Кейтилин может принадлежать ему. Петир всегда был смышлёным малым — это отмечал каждый, но вся его смекалка куда-то исчезала, когда речь заходила о сестрах Талли — особенно старшей — и он превращался в ослеплённого любовью болвана. Ослеплённый болван, — так и читается в глазах Старка, и с ним трудно поспорить. Брандон, должно быть, обещал пощадить его, но, кажется, он тоже ослеплён. Петир поскальзывается на мокром песке и едва не брякается оземь, но удерживается на ногах. На какой-то миг у него перед глазами мелькает сразу два Брандона с занесённым мечом; будет совсем глупо, если он потеряет сознание раньше, чем случится их финальная стычка. Может быть, Петир Бейлиш и не из знатного рода, но у него тоже есть своя гордость. Она-то его и загнала в угол, если, конечно, пенящуюся кромку воды, куда его оттеснил Брандон Старк, можно назвать углом. Ещё один парированный выпад. Если бы можно было знать точно, щадит ли его Старк, нарочно совершая не самые точные и не самые сильные удары. Наверняка щадит, иначе и быть не может; Брандон не только старше его, он гораздо выше, сильнее и шире в плечах, он одет в кольчугу против кожаной рубахи, а ещё он в детстве наверняка мечтал стать рыцарем, а не каким-нибудь придворным деятелем. И совершенно точно помешан на чести, поэтому очень скоро он прикончит Петира, как и полагается. У этих Старков порой очень странное понятие о чести. Как будто есть хоть малейший почёт в том, чтобы заколоть юнца, который совершил самый большой в жизни промах, вызвав на дуэль соперника, против которого у него нет ни малейшего шанса. Ещё один парированный выпад. Нет, Брандон не шутит. У Петира уже располосована вся грудь, и правый бок, и бедро тоже; и тому, что эти раны не слишком глубокие, он обязан лишь собственной прыткости. Подумать только — Петир Бейлиш в жизни ни разу не порезал пальца ножом, а из всех порой не самых спокойных игр с сёстрами Талли выходил почти всегда без единой царапины и шишки, а сейчас у него выросла вторая кожа из кровавых потёков, а в одежде прорех больше, чем у любого нищего, что бродят по Речным землям. Кто-то мог считать, что он дурно влиял на Кейтилин, но на самом деле это Кейтилин дурно влияла на него. Интересно, о чём она думает сейчас, на кого смотрит из них двоих? Петир щурится, шарит глазами по безликим фигурам, притаившимся вокруг; но ему нельзя отвлекаться, потому что он, несмотря на этот свой безумный поступок, всё ещё дорожит своей жизнью. Ещё один парированный удар — на этот раз совсем близко, в последний момент. Он всё-таки не может устоять перед искушением и пытается выискать знакомую рыжую копну среди множества повёрнутых в их сторону голов, не забывая краем глаза наблюдать за тем, как замахивается Старк. Петир всегда умел следить за многими вещами одновременно — говорили даже, что у него глаза не только на затылке, но и в стенах замка, настолько хорошо он был осведомлён обо всех происходящих в нём событиях. И он находит её: Кейтилин зажимает руками рот; её глаз не видно, но почему-то не возникает никаких сомнений в том, что она смотрит именно на него, Петира. Это греет душу. Немного. Брандон, конечно, немного поддавался — самую малость, столько, сколько необходимо было, чтобы не зарубить его в первые же минуты встречи, но поединок слишком затянулся. Сейчас Петир был у самой кромки, и хорошего исхода для него не предвиделось. Если он сдастся сейчас, отбросит оружие в сторону и поднимет руки в воздух, всё закончится. Никто не упрекнёт его — наоборот, все только этого и ждут, чтобы закончить, наконец, этот фарс. Но он не сделает этого, пока на него смотрит Кейтилин. Ещё один парированный удар. Он знает, как выглядит со стороны — тонконогий коротышка, шатающийся по щиколотку в воде. Кто-то из наблюдающих за боем, должно быть, жалеет юношу, ставшего жертвой неудобной и, наверное, невзаимной любви. Остальные — и их большинство — на стороне Старка; в чужих глазах он куда более достойный жених. И даже Петир не может их за это упрекать. Ах да, и это вовсе не Кейтилин наблюдает за ним, а Лиза. Кейтилин стоит дальше, и она не глядит ни на кого. Брандон раздражён, и взгляд у него нехороший. Этот взгляд означает, что скоро всё завершится, если Петир не перестанет упрямиться. Ещё бы, даже благородному Старку не пристало так долго возиться с каким-то мальчишкой, особенно если тот сам лезет на рожон. Ещё один парированный удар, но руки затекли, и это будет последний отражённый натиск. Кромка осталась впереди. Он пятится; вскоре он в воде уже по середину голени, потом — по колено. Таким манером Старк его того и гляди утопит. А публика всё как будто прибывает; люди охочи до необычных финалов, они могут сколько угодно сокрушённо качать головами, но всё равно не оторвут жадного взгляда от развёртывавшейся перед ними трагичной и — что уж тут возразить — нелепой сцены. У Брандона в глазах волчий огонь. Он устал медлить. Клинок кажется холодным, только прикасаясь к коже. Разрывая плоть, он становится почти обжигающим. Петир падает в воду и барахтается в ней, оставляя в толще кровавые мазки. Хоть он и не Талли, но Брандон всё-таки сделал из него рыбу, пойманную остриём дротика. Помоги мне, Кэт, — думает он, но Кейтилин — если и хочет — не может ему помочь.