Снежный сад

Только через несколько недель Кайлин смог есть что-то, кроме пустого бульона, и подняться на ноги. Голова больше не кружилась, а дышать можно было без боли, но Фелон всё ещё не отпускал его в общую комнату или хотя бы к Рему. - Не надо тебе туда, - всякий раз говорил врач, когда парень просил об этом. – Ты теперь муж Арена, от тебя им за несколько метров несёт, а его здесь совсем не любят. Омеги незлые, но на голодный желудок чего только им в голову не взбредёт. А к мальчику не суйся, пока совсем не поправишься. Ни к чему ему о таких ужасах знать. Поначалу Фелон был не очень разговорчивым. Отвечал только по необходимости, а сам ничего не спрашивал, но постепенно Кайлину удалось разговорить его. Так что теперь он знал, что Фелон такой же лесной волк, как и он, только жил в другой части леса, и что на Ночную скалу он пришёл добровольно, вот только причину объяснять отказывался. Сам Кайлин рассказывал ему о своих путешествиях, но гораздо больше волка интересовал родной лес, где он не был десятки лет. И Кайлин говорил. О залитых солнцем полянах, толстых древесных стволах с тёплой корой, о дивных ароматах цветов. Для обоих это было пыткой, но на этой добровольной боли завязалась острая дружба. Так же от Фелона Кайлин узнал, что дела в стае становятся всё хуже и хуже. Ещё со времён прошлого вожака было заведено, что Арен отправляется за стену со своей группой охотников, а Гарвад остаётся в замке с десятком альф (здесь всё ещё опасались нападения соседних стай, потому подобное разделение было более чем разумно). Но добычи становилось всё меньше, а охота занимала всё больше времени. Того, что приносил Арен, стае не хватало, а трогать вяленое мясо, припасённое на самые тяжелые дни, он не позволял. Такое положение вещей бесило Гарвада, он чуть ли не на каждом углу кричал, что будь он вожаком, то точно не позволил бы стае голодать. Слова эти подкреплялись постоянными нападками на Арена и издевательствами над омегами, что ещё больше распаляло недовольство среди волков. - Мы сейчас как на краю пропасти, - комментировал ситуацию Фелон, - стоит подуть лёгкому ветру, и барахтаться всем в горячей реке. Удивляюсь, как Арен ещё не сцепился с Гарвадом, ведь терпения у него не больше, чем у его отца, а ведь тот однажды убил омегу только за то, что его шкура была слишком красной. - Предыдущий вожак… Ты знал его? – спросил Кайлин, невольно поёжившись от воспоминания о мёртвом чудовище. - Конечно, я же очень давно здесь. Видел клетку во дворе? Он сажал туда каждого, кто хоть чем-то не угодил ему, и держал до тех пор, пока несчастный не умирал от холода и голода. А если кто-то решался помочь, то он сажал его в клетку к наказанному, но с едой и большим количеством тёплых шкур. А потом ждал, пока голодный не убьёт сытого. - И что, никто никогда не отказывался есть? - На моей памяти никто, кроме Арена. Ему за это от отца досталось похлеще, чем тебе от него самого, но больше его в эту клетку не сажали. Не знаю даже, как предыдущий вожак справлялся со строптивым сыном. Только не вздумай считать, что в Арене есть что-то хорошее! – поспешно добавил Фелон. – Он сейчас такой же, как его отец. По мне его поступок даже отвратительнее того, что Гарвад сделал с Ремом. - Но у меня не было течки, - холодно заметил Кайлин, - но даже если бы я забеременел, то это было бы не страшно, ведь я хорошо контролирую себя. - Скажи это своей разодранной заднице! – грубо прервал его Фелон. – Но я не о том. Если Рем захочет, то сам расскажет тебе. Я о таком трепаться не стану. Кайлин хотел сказать что-то, но слова застряли в горле. Он был уверен, что при желании мог бы выведать у Фелона любую информацию, но узнавать о Арене что-либо ещё было страшно. Он и так теперь жил в ужасе от того, что им придётся встретиться снова, он будет вынужден носить его ребёнка, потому хотелось найти хоть что-нибудь светлое в этом человеке, чтобы было не так страшно. Но хорошего не было. Арен не вызывал ни уважения, ни приязни, ни даже жалости. Ничего, кроме отвращения и ужаса. Прошло полтора месяца прежде чем Фелон наконец разрешил Кайлину встретиться с Ремом. Стало совсем холодно, потому на нижних этажах жить было уже нельзя, и теперь альфы располагались в большом зале, посреди которого горел большой костёр. Дым и тепло от него уходили в большую трубу, вокруг которой на разных этажах располагались маленькие комнаты для омег, в одной из которых и жил Рем. - Привет, - робко сказал Кайлин, войдя к нему. – Давно не виделись… Волк повернулся к парню сдержано кивнул. Он явно был недоволен его долгим отсутствием, но в его реакции не было ни капли удивления. Видимо, Фелон наплёл ему чего-то, чтобы не волновался. - Эй! – притворно возмутился Кайлин. – Ты сам от меня столько времени прятался, а теперь сердишься, что я сам не приходил. Рем коротко фыркнул и отвернулся, теснее прижимаясь к тёплой стене. - Да ладно тебе… - Кайлин присел рядом с другом и миролюбиво погладил его по шерсти. – Будешь дуться – не расскажу про то, куда делись настоящие люди! Рем смешно дёрнул ушами и снова повернулся, нацелив на парня пару любопытных глаз. Кайлин подумал, что за новую историю он готов не только простить его, но и кусок мяса отдать в самый разгар зимы. - Вот слушай, - весело сказал он, легко щёлкнув волка по большому носу, - последнего человека тут видели где-то семьсот лет назад, а настоящего волка и того позже. Раньше климат на всех этих землях был другим, более тёплым, но из-за похолодания здесь выжили только некоторые животные, а люди уплыли куда-то за море. Рем снова фыркнул и отвернулся. Он, видимо ожидал более интересной истории. - Вот ты не веришь, - продолжил Кайлин, - но когда я был в стае у моря, один старик рассказал мне, что в детстве видел корабль людей на горизонте. Волк снова встрепенулся и от нетерпения даже высунул кончик языка. Кайлина забавляли такие искренние реакции друга, потому он с удовольствием продолжил рассказ: - Корабль – это груда скреплённых между собой деревьев. Он не тонет, и если встать на него, то можно плыть по морю туда, куда гонит ветер. Волки, живущие на побережье, строят маленькие для рыбной ловли, а у людей корабли такие большие, что они смогли перебраться на другой конец мира. Рем осторожно лизнул щёку Кайлина. - Я тоже скучал по тебе… - прошептал парень и прижался к тёплой шерсти волка. Только теперь Кайлин понял, почему горные волки так небрежно относились ко времени. До наступления холодов каждый день был на счету, а теперь, когда из замка выходили только охотники, время текло лениво, почти незаметно. Окон в комнатах не было, так что день ничем не отличался от ночи, и нельзя было точно сказать, моргнул ты на мгновение или заснул на целые сутки. Волки почти не двигались, в полудрёме прижимаясь к горячим стенам своих комнат. Так они сохраняли энергию и тепло. Только те, кому поручено было следить за костром, вставали со своих мест и подкидывали дрова. Запас их в замке был поистине огромным: несколько этажей были полностью забиты хворостом и поленьями. Рем стал очень ворчливым и непостоянным. Он мог днями напролёт ворочаться с боку на бок, а потом вдруг вскочить с места и побежать во внутренний двор к их тайному убежищу. Теперь и там стало холоднее, от чего некоторые росточки погибли, но многие из них всё ещё обещали стать цветами. Рему очень нравилось осторожно касаться их носом, чтобы они щекотали его. Кайлин был уверен, что в этот момент он представляет, будто перед ним не жидкая поросль, а настоящая густая трава. Разговаривать Рем теперь не мог, так как был волком, а Кайлин, напротив, не замолкал ни на минуту, почти всегда оставаясь человеком. Истории о его путешествиях подходили к концу, и теперь он рассказывал сказки и небылицы, которые зачастую выдумывал сам. Всё, что угодно, лишь бы Рем не думал ни о чём плохом. Кайлин надеялся, что сможет защитить своего друга, устроить всё так, чтобы самым большим его огорчением были замёрзшие цветы. Порой он и сам не знал, кому нужнее это странное общение. Безусловно, Кайлин переживал за судьбу Рема, но и ему самому жить было гораздо проще, забивая голову заботой о ком-то другом. То, что случилось с ним самим, отступало на второй план, будто бы становилось неважным. Раны зажили, и о прежней боли напоминали только узловатые шрамы на спине. У Кайлина не было такой внушительной копны волос, как у Арена, чтобы прикрывать спину, потому он постоянно носил одежду и для верности кутался в шкуры. Если бы Рем увидел эти шрамы, то даже Фелон не смог бы придумать для него объяснения менее пугающего, чем реальность. И вот однажды, после длительного валяния у стены, Рем зачем-то потащил Кайлина к Фелону, а потом повёл их обоих наверх, к внешним комнатам. Раньше Кайлин никогда не бывал здесь, так как эта часть замка не использовалась, и не понимал, что же Рему могло понадобиться здесь. Но чем выше они поднимались, тем интереснее становились. Не обжитые оборотнями комнаты всё больше напоминали о людях, а воздух был гораздо свежее, чем на тех этажах, где они обычно обитали. Наконец, Рем остановился в одной из комнат и кивнул на большое окно во внешней стене. Поёжившись от холода, Кайлин сделал несколько шагов и недоверчиво посмотрел вниз. Раньше он никогда не видел внутренний двор с такой высоты, потому от красоты развернувшейся картины захватывало дух. Из покрытого снегом пространства поднимались заледеневшие деревья с причудливо переплетёнными тонкими веточками. Иней на них отражал скупые лучи заходящего солнца и сиял, словно драгоценные камни. А где-то между деревьями одиноко чернело пятнышко земли. Постепенно восторг отступал, и Кайлину начинало казаться, что он сам такое же маленькое тёплое пятно посреди этой холодной стаи. - Мы с Ремом часто бываем в этом саду, - вздохнул парень, - но я и представить не мог, что на самом деле он такой красивый. Всё же многие вещи можно разглядеть только на расстоянии. - Это ещё что… Рем как-то рассказывал мне, что эти деревья далеко не всегда были мёртвыми. Лет пятьдесят назад они ещё цвели и на них зеленели листья. Вот тогда было действительно красиво. - А ты не видел этого? - Нет, - Фелон покачал головой. – Я тогда только пришёл сюда, и меня никуда не выпускали из внутренних комнат: боялись, что сбегу. - Пятьдесят лет… Рему то откуда знать? – снова спросил Кайлин. Не то что бы ответ был ему особо важен, просто хотелось отвлечься от собственных мыслей. - Да ему самому Арен рассказал. Он-то ещё волчонком был, когда сам всё это видел… - Фелон запнулся, сообразив, что сказал что-то лишнее. Кайлин удивился, что Арен вообще мог разговаривать с кем-то, да ещё на такие отвлечённые темы. В его представлении муж прочно утвердился как огромный чёрный волк, не способный ни на что, кроме рыка. Мелькнуло смутное желание расспросить об этом поподробнее, но Кайлин почему-то промолчал, продолжая разглядывать снежный сад внизу. В какой-то момент Кайлину показалось, что всё будет хорошо. Рем уже почти на половину выносил своего волчонка, и ничего не предвещало беды. К беременным омегам здесь относились не в пример лучше, Фелон почти всегда был рядом с ним, а Гарвад, казалось, и вовсе забыл о нём. Больше всего Кайлин боялся, что этот альфа всё же вспомнит про своего мужа и придёт проведать его, и от этого визита никак нельзя было ожидать хоть чего-нибудь хорошего. От Фелона парень знал, что раньше Гарвад частенько приходил к Рему и срывал на нём злость. А сейчас поводов для злости было немало. И вот однажды это случилось. Кайлин сидел с Ремом и Фелоном, рассказывая им одну из известных ему легенд, когда дверь резко распахнулась, и а комнату ворвался Гарвад. Неистово рыча, он набросился на Рема. Почти в то мгновение Фелон схватил Кайлина за руку и буквально вышвырнул из комнаты, после чего выбежал сам и захлопнул дверь. Парень не сразу понял, что произошло, а когда всё же попытался рвануть обратно к двери, Фелон обратился волком и прижал его к полу, не давая двинуться. - Зачем? Пусти меня! – Кричал Кайлин, пытаясь вырваться. – Он же там убьёт Рема! Но Фелон не отвечал, только крепче прижимая его к полу. Как-то сами собой вспомнились его давние слова о том, что если хочешь жить, то лучше не высовываться. Та мысль заставила Кайлина прекратить сопротивление и беспомощно растянуться на полу. Всё, что он мог сейчас, это слушать вопли Гарвада, в которых тонули сдавленные стоны Рема. Сначала нельзя было разобрать ничего, кроме рычания, но потом Гарвад превратился в человека, и стали слышны его упрёки и крики. Он говорил, что хоть он и не может добраться до Арена, у него всегда есть Рем, которому тоже можно сделать больно. А потом Кайлин почувствовал, что рядом есть кто-то ещё, и этот кто-то пах Ареном и кровью. Никогда раньше он так ненавидел свой нос и тело, заставляющих его думать о муже, а не о друге, которому сейчас угрожала смертельная опасность. С каждым вдохом эта ненависть всё крепла. Арен простоял под дверью довольно долго, но ушёл, так и не дождавшись, пока Гарвад выйдет оттуда. Дурманящий запах истинной пары рассеялся, и теперь Кайлин не мог думать ни о чём, кроме Рема, медленно умирающего за толстой каменной спиной. Он прислушивался к каждому шороху и крику, представляя, что же там происходит. Короткий рык и протяжный высокий вой. Звук удара и так хорошо знакомый Кайлину треск рёбер. Пронзительный скулёж, становящийся с каждой секундой всё громче и громче. Резкая тишина и шепот, холодный заострённый шепот, который казался страшнее самого грозного рыка. Гарвад распахнул дверь и уже в облике человека стремительно понёсся куда-то в глубь замка. Стоило его шагам стихнуть, как Фелон бросился к в комнату и захлопнул дверь перед самым носом у Кайлина. Как парень не стучал, не пытался открыть её, дверь не поддавалась, а Фелон не собирался впускать его внутрь. В конец измотавшись и разбив руки в кровь, Кайлин рухнул на пол и прислонился лбом к неприступной двери. Парень не знал, сколько просидел так, прислушиваясь к шорохам. Сначала Рем скулил, потом стонал уже человеческим голосом, а затем затих, и слышно теперь было одного только Фелона, который ласково шептал что-то. Несколько раз Кайлин слышал, как врач пел негромким хрипловатым голосом колыбельную, которую часто пели детям в лесных стаях. Парень знал её и неосознанно подпевал, едва шевеля губами. Кайлин уже не мог понять человек он, или волк, и есть ли слова в его песне, или один только печальный вой. Через четыре дня запертая дверь отворилась, и на пороге появился Фелон. Кайлин так долго ждал этого, что вначале не поверил собственным глазам, не мог понять, что Фелон говорит ему. - Он умер… Слышишь меня, умер… - наконец смог разобрать Кайлин.