Шальная последняя

Спустя 15 лет. Шеррил Алроуд шёл по широкому тротуару заново отстроенного района. Ещё недавно в этот гадюшник не совались даже полицейские, а сейчас даже он, мэр города, мог бывать тут с минимумом охраны. Около десяти лет назад сюда всё же нагрянула полицейская чистка, похватав и правых, и виноватых, распихали их по машинам, а после - по камерам. За полгода район сравняли с землёй, а на том месте, где раньше стояли, жавшись друг к другу, каменные и деревянные многоквартирные бараки, остался пустырь. Шерри до сих пор вспоминал эту картину, и холодок пробегал вдоль позвоночника. Весной следующего года пустырь начали превращать в промышленный район, возводя сразу несколько небольших заводиков. Попутно строили добротное жильё, прокладывали дороги, открывали магазины. При условии, что они отработают на заводах не менее трёх лет, бывшим жителям злачного райончика выдавали сертификаты на квартиры. А потом у старого мэра случился инсульт. Шерри до сих пор не понимал, почему из целой кучи кандидатов, старик выбрал именно его, для того, чтобы парень досидел оставшиеся восемь месяцев в его кресле. Но, исполняя обязанности мэра, он видел, как недоверчиво смотрели бывшие жители этого района на новые дома, идеально чистые улицы. Он смотрел бы точно так же, ища во всём подвох. Воспоминания о грязи этого района, словно невидимые иглы, вонзались в сердце мужчины, заставляя кровоточить похороненные глубоко внутри горести и возрождая в памяти предательство, стоившее слишком дорого. - Господин Алроуд, нам пора возвращаться. Звонил ваш секретарь: осталась гора неподписанных бумаг. В ответ лишь молчаливый кивок. Говорить тут нечего, да и что сказать. Сейчас отчего-то трудно дышать. Хочется вырвать те проклятые страницы из памяти с корнями. Вырвать… Сжечь! - Остановитесь у мэрии и подождите меня. Я заберу бумаги домой. - Вы плохо себя чувствуете? – обернулся водитель и сидящий рядом телохранитель. Шерри лишь отрицательно покачал головой. - Я просто устал. Плохие воспоминания одолели. Я ведь раньше жил в этом злополучном районе. - Вы?! – в один голос воскликнули оба. Мужчина рассмеялся. - Да, я. И однажды, когда я попал в очень крупную переделку, меня спас сердобольный полицейский. С тех пор я очень люблю полицейских. Остановить машину не забудьте! - Простите, - смутился водитель, сбавляя скорость. Карие глаза насмешливо посмотрели на двух сбитых с толка молодых людей. Шерри очень любил, когда вокруг него всё ничего не понимали. Удивительное состояние: человек открыт тебе и беззащитен, полностью показан, какой он есть. Осторожно, чтобы не запачкаться, выбравшись из машины, он отправился на второй этаж мэрии, в свой кабинет, где, прихватив стопку бумаг, вернулся к ожидающей его машине. Глаза болели, и от этого болела голова. Хорошо, что дома можно лечь на кровать, уставиться в темноту и лежать так ни о чём не думая. Именно это и поспешил сделать кареглазый, едва переступив порог своей квартиры. Полудрёма и жажда мучили одинаково, поэтому Шерри поднялся с кровати, чтобы налить себе стакан воды. Уже вернувшись в спальню, он услышал, как ключ поворачивается в замочной скважине. На мгновение кожа покрылась мурашками, а сердце застучало чуть быстрее. Но разум тут же успокаивает взбунтовавшуюся фантазию: «Ключи есть только у Джима». Глубоко вздохнув, кареглазый улыбнулся, заслышав приближающиеся шаги. - Господин мэр… Голос позади Шерри словно окутал его бархатом, согревая душу, расслабляя. Мужчина прикрыл глаза, когда его плеч коснулись тёплые ладони, нежно массирующие, поглаживающие. Он готов был стоять так вечность, просто наслаждаясь этими ощущениями. - Не подначивай меня, - выдохнул Шерри. - Устал? - Сам не знаю… Я побывал сегодня в прошлом. - В прошлом? Мужчина кивнул. - Тогда я был юным пареньком, мечтавшим работать в полиции, к тому же без памяти влюблённым в главу самой крупной банды района. - Борьба противоположностей? - Нет, - кареглазый мотнул головой, – борьбы не было. Никто из нас не навязывал другому свои идеалы, он просто заботился обо мне, а я за него волновался. Если бы не он, то сомневаюсь, что я дожил бы до тридцати девяти лет. - Значит, я многим ему обязан. - Знаешь, Джим, тебе я тоже обязан… Ты долгое время присматривал за мной. Собеседник вздохнул. В тёмной комнате не было видно его лица. - Ты говоришь это, чтобы попрощаться? - Наоборот. Я хочу, чтобы море крови и забвения не поглотило тебя. Я за свои почти сорок лет видел столько мерзости и человеческой подлости, что я желаю только одного – наконец-то обрести покой при жизни. Останься рядом со мной. Ты давно занял особое место в моём сердце… - Я останусь только при одном условии. - Каком? - Господин мэр пообещает мне ночь, полную ласк и поцелуев. Шерри усмехнулся. - Господин мэр сам этого желает… Значит, ты остаёшься? - Пока в твоём сердечке будет оставаться для меня хоть крошечное местечко, я буду рядом. - Обещаешь? - Обещаю, ведь ты моя единственная и последняя настоящая любовь. - Упавшая тебе снегом на голову, - улыбнулся кареглазый. - Скорее, ворвавшаяся в мою жизнь шальным ветром, полным свежести, надежд и страсти. А сейчас, если вы не возражаете, я бы хотел просить аудиенции по личному вопросу… - Вы записаны? – поддержал их извечную игру Шерри. - Да, посмотрите в документах. Я значусь под именем «Любимый». Мужчина тянется к губам Джима и, щекоча его своим дыханием, отвечает. - Мэр с удовольствием примет вас.