Глазами очевидцев

      Очередное «доброе утро» ребят, началось с пения птиц, шума морской волны и дуновения легкого ветерка в ирландских лесах. — «Radio — relax» заботиться о Вашем отдыхе.       Едва слышно промурлыкал DJ радио, включая очередной Хит — Пение райских птиц, после тропического дождя. Разбавляло это блаженное царство морфея — медвежье похрапывание, двенадцати ангелочков. А какие сладкие запахи стояли в тесном общежитии, с закрытыми окнами, в котором двенадцать половозрелых парней, всю ночь бухали, как сорок столяров на третьесортном заводе Шанхая, представить мог только токарь того же завода.       Первым, кто подал жизнь в этом лежбище, оказался Исин, уснувший с подушкой на полу в гостиной и ещё хоть как-то соблюдающий наставление, любимых стариков «Наш долг, мой пирожок, вставать раньше всех, чтобы шаркать тапочками, греметь посудой и хлюпать чаем! Мы старики и наш долг — будить поздних пташек, словно золотые петухи!». — Да… Я…петушок… — пробормотал Чжан, потягиваясь и заставляя себя разлепить свои опухшие глазки и оглядеться. Сказать, что общага плывет Титаником на льдину — не сказать ничего, да и гудят трубы! Голова раскалывалась, и Исин действительно чуть не закукарекал от боли. — Таблетки…нужны таблетки… — прохрипел тот, голосом умирающего моржа и пополз в сторону комнаты Чунмёна, в которой находилась единственная в общаге мини-аптечка «Вылечу Чуму», как прозвал её хозяин.       На дороге к комнате, перед Исином расстилалась такая проблема, как спящий Минсок, лежащий на боку и посасывающий бутылку соджу, как младенец — рожок. Выглядел он довольно мило, особенно его круглые щечки, сейчас вписывались в картину, как никогда — идеально. Чжан сам не заметил, как засмотрелся на него, не понимая, как Ифань вообще может кого-то гнобить из ребят, потому что, если трезво посмотреть на них… А хотя, Исин, как раз сейчас смотрит на Минсока, совсем не трезвым взглядом…       И вот, чтобы не разбудить, эдакое чудо (то ли Света, то ли Юдо), китайцу, пришлось ползти в обход, где не заприметив сразу, гигантское препятствие в виде пятки Чанёля, тот уперся в неё лбом, тут же ощутив гаденький аромат. — ААА Пресвятая Мария Иосиф! — вскрикнул напуганный Пак, подскакивая на месте и ненароком ударяя локтем Ифаня, который дрых у него под боком. Больше охиревший, чем испуганный Ифань, хотел было замахнуться и врезать вредителю, но лишь свернул стоявшею за ним вазу, которая рухнула, на спящего, на полу Минсока. Минсок, в свою очередь, инстинктивно дернул ногой, ударяя в бок Цзытао, который тут же завыл. Теперь уже Ифань испугался и подскочил, скидывая Пака с диванчика, на ползущего Исина. — Еп! Цзытао, что с тобой? Какого хрена, ты спишь на полу? Простудиться решил и нарастить мешков под глазами? — рыкнул китайский лидер, с явным беспокойством в голосе, осматривая сонного друга, беззаботно потирающего глаза и затем бок, по которому ему заехали. — Дуйчжан я… — подняв сонный взгляд на друга, Цзытао, тут же заметил алое пятно на его красивой фарфоровой шее. Взгляд панды, сразу изменился, выражая полное недовольство и резко вспыхивая злостью. — Дуйчжан! — Цзытао? — непонятливо приподнял бровь Ифань, видя злость на личике своей панды, но не в силах понять её причину. — Ифань! — Цзы…тао? — забеспокоился старший, ведь таким серьезным и кажется, злым по отношению к нему, он его, ещё ни разу не видел. Младший в этот момент, подскочил с пола и в два шага, преодолел расстояние, которое их разделяло и нагло, поднял голову Ифаня за подбородок, открывая себе обзор на засос. Засос. ЗАСОС БЛЯТЬ! — Что это бл… — уже забыв про все манеры, начал панда, как его взгляд скользнул на упавшего с диванчика, на котором спал Ифань, Чанёля. Тот недовольно потягивался на лежачем под ним Исине и поправлял свои патлы. На секунду он открыл вид на свою шею, на которой также, как и на Ифане, красовался засос. Одним грациозным движением, молодой китаец подхватил за ворот футболки Чанёля, заставляя того подняться и встать рядом с Ифанем. — Бэкхён! Проснись и вой!       Цзытао скинул парней на диван, заставляя смиренно сесть и под воздействием его взгляда, им действительно не хотелось сопротивляться. — Бэк! Кому говорю!       Под криками китайского макнэ, тот, наконец, проснулся и поднялся с большого гостиничного дивана, на котором провел всю ночь, тут же осматриваясь и пытаясь сообразить откуда вообще исходит кипиш.       Взгляд Бёна обошёл всю гостиную, осматривая спящих кругом парней, бардак, который они развели, да и собственно, он в том числе, затем уже доходя взглядом до Цзытао. — М…в чем дело, док? — шутливо спросил шатен, не понимая, зачем вообще его разбудили и чувствуя, как проценты алкоголя, ещё бегут по организму, не успев выветриться. — Сюда. Подойди. — Не грубо ли ты разговариваешь со своим хёном? — покачал головой кореец, вставая с дивана и потягиваясь всем телом, поднимая руки над головой и выгибая спинку, подошел к «командиру». — Чего ты хочешь от меня в такой час? У меня голова взрывается, как сладкий попкорн, — на этих словах, живот Бэкхёна, свойственно промычал, говоря тому, что не помешало бы подкрепиться. — Хён… — начал Цзытао, исправляя свою интонацию и речь на более уважительный тон, привлекая внимание Бэкхёна. — …посмотри на их шеи. — китаец, вновь приподнял подбородок Ифаня, затем делая то же самое с Чанёлем, давая тому разглядеть причину злости парня.       Вокалист, проследив за взглядом своего собутыльника, посмотрел на шеи лучшего друга и лучшего врага. Сначала Бён, не поверил тому, что увидел, затем потер свои глаза, чтобы убедиться, что они не врут. Не врали. На Чанёле засос. И судя по шее Ифаня, его видимо поставил именно он.       Сам того не замечая, парень покраснел, то ли от злости, то ли от обиды, а может от всего и сразу. Они с Паком редко поднимали тему своих чувств друг к другу, но оба понимали, что эти таковые имеются. Тогда какого хрена? Хотя да… Ифань красивый, сильный, притягательный, но он же и последняя сволочюга! — Пак Чанёль, ты охуевшая свинота! — выпалил Бён, ударяя того по плечу, устремляясь в свою комнату и запирая дверь. Никто не должен видеть, как ему больно от этого. Как он льет слёзы от обиды. — Стой! Бэкхён-а! — Чанёль подорвался с дивана, чтобы догнать друга, но тут же был припечатан обратно в диван, один толчком Цзытао. — Но я…мы… У нас с Ифанем ничего не было! Я не знаю откуда это на мне! — заныл тот, смотря на китайцев. — Не смотри на меня так, я ничего не помню и не удивлюсь, если ты приставал к такому пьяному красавцу, — пожал плечами Ифань, указывая на себя, но тут же прикусывая губы.       Сдержаться от колкостей он мог едва ли, но понимал, что каждое его слово сейчас бьет по Цзытао, который был также разозлен и обижен, как и Бекхён, но лучше умел контролировать свои чувства. — Цзытао… Я ничего не помню. Пожалуйста, не злись на меня и дай мне подойти к зеркалу и посмотреть на этот засос. Думаю, я найду этому разумное объяснение. — Полюбоваться красотой вздумал? — хмыкнул тот, впрочем делая шаг в сторону и позволяя ему встать с дивана. — Ребят, а разве… — начал Исин, который все это время слышал разговор ребят, но тут же был заткнут тремя взглядами. — Не до тебя сейчас. Не видишь, у нас проблема? — цокнул Ифань, вставая с диванчика и направляясь к зеркалу, которое находилось в коридоре у вешалок. Рассмотрев свое отражение, после попойки, тот недовольно заскулил, а увидев засос, так тем более заныл, как дитя. — Панда… Прости меня. Но я не помню, чтобы я оставлял засос Чанёлю, а тот мне. Он мне не нравится в таком свете, да и не думаю, что ему нравлюсь я. — А значит в каком-то свете, все-таки нравится? В ночном пади. — недовольно скрестил руки на груди младший. — Панда… — Ифань нежно положил руку на его плечо. — Давай поговорим в нашей комнате? — Но ребята… — вздохнул Исин, делая ещё одну, безуспешную попытку, привлечь внимание ребят.       На этих словах лидер китайской подгруппы, повёл своего подопечного в комнату, так как знал, что тот долго злится не будет, да и прощает многое за ласку и нежность в его сторону. А шмыгать розовыми соплями перед ребятами, Ифань ой как, не хотел.       Зайдя в закрытое помещение, он обнял своего друга, тут же получая ответные объятия, от чего не смог сдержать улыбки. Всё таки этот эмоциональный паренёк, был ему очень дорог и когда тот вот так вот обиженно прижимался к груди и что-то тихо ворчал себе под нос, Ифаню становилось тепло на душе.       Эту идиллию, разрушил грохочущий, по двери своей комнаты, Чанёль, и звуки чего-то бьющегося и ломающегося уже в самой комнате. — Бэкхён! Выслушай же меня, дурья твоя башка! Ничего не было между мной и этой шпалой! — Сам ты шпала, — на автомате крикнул Цзытао из своей комнаты, так и не выпуская «шпалу» из объятий.       Слова Чанёля, не успокаивали вокалиста, а наоборот, только злили. Было слышно, как тот разбил вазу из-под чипсов, разбил рамки с фотографиями из фотобудки, разбил свой плеер, подаренный Паком на день рождения. Как он был зол! Взяв одну из подушек в охапку, он стал колошматить ей по кровати друга, пока та не порвалась и не окутала комнату перьями. Утихая, злость стала перерастать в истерику. Ноги дрожали, не в силах держать тело и согнувшись пополам, Бён сел на пол рыдая в голос.       Рыдания продлились, не больше пяти минут сменяясь громким, заливным, истеричным хохотом, пугая Чанёля до мурашек. Смеялся Бекхён даже дольше, чем разносил комнату, чем напугал уже не только Пака, а всех слышащих это ребят и даже случайных прохожих на улице, которые трижды перекрестили здание. Вскоре замок щелкнул и дверь отворилась. На пороге стоял Бэкхён, ещё не полностью унявший свой приступ смеха.  — Я вспомнил, что было ночью.