Подкидыш

      Увидев капитана на тренировке Этан поначалу опешил и испугался, — всю неделю он старательно избегал опекуна, что не так уж сложно, имея в союзниках корабельный искин, который просчитывал его маршрут так, чтобы они не встретились, и загодя предупреждал о любых попытках капитана его отловить, — но потом расслабился, заметив, что тот не собирается нападать на него сразу же.       Другой причиной для беспокойства была сама тренировка; едва пришедшие встали после медитации и, рассредоточившись по залу, начали работать ката, как всё посыпалось. Этан метался между тренирующимися, поправляя, что мог, но чувствовал себя героем древнего земного мифа, закатывающего камень на гору, лишь для того, чтобы тот скатился вниз*. Как бы он ни старался, править все косяки он попросту не успевал.       Поколебавшись какое-то время между упрямством и здравым смыслом, мальчик всё же попросил помощи у капитана и его приближенных, которую они, следуя традиции, предоставили практически без вопросов, несколько насмешливых замечаний с их стороны не в счет. Предложенные капитаном изменения в плане были приняты на ура, и дальше дело пошло гораздо веселее.       К удивлению Этана, капитан оказался неплохим лектором, даже он заслушался. И вроде бы, тот говорил общеизвестные вещи, но делал это так, что даже самый распоследний упертый тупица понял бы необходимость тренировок.       А финальная работа ката с капитаном, позволила мальчику ещё сильнее взглянуть на капитана с другой стороны. Гакт, как-то говорил, что в ката видна душа человека, одни и те же движения можно выполнить по-разному. Капитан Этаниэл Райк работал четко, каждое его движение было выверено до миллиметра и согласовано, он моментально подстраивался под Этана, четко соблюдая дистанцию и предупреждая его косяки.       На какое-то мгновение, Этан забылся, и ему показалось, что он вновь тренируется с отцом в маленьком зале на базе, куда тот приводил его в детстве после службы. Они часами тренировались там вместе, иногда к ним присоединались мама или Гакт, но чаще всего они там были одни. Хорошее было время.       С последним поклоном наваждение развеялось и мальчик почувствовал, как в оегких поселилась легкая тяжесть, нормальная для конца столь активных упражнений, да и пот, стекавший со лба, начал не слабо заливать глаза. Капитан выглядел не лучше: его лицо раскраснелось, волосы были взлохмачены, но в глазах его блестел огонёк азарта.       "Интересно было бы поработать с ним в полный контакт", — подумал Этан, давая команду построиться для окончания тренировки, и ощутил что-то похожее на грусть из-за того, что всё так быстро закончилось.       Оклик капитана заставил мальчика напрячься, но последующие действия и слова: извинения, обещание выплатить виру сильно удивили его, нестолько, что на какое-то время у него пропал дар речи. Когда же он ответил, то был предельно искренен, он действительно уже остыл и не держал обиды на капитана, на Тормансе вообще было не принято обижаться, если наказание было заслуженным.       Дальнейший разговор был не приятен, судьба ребят сильно беспокоила Этана. Подсознательно, он понимал, что подобное могло случиться с кем-угодно (при подобной безалаберности техников это было лишь вопросом времени), но случилось-то это с братом Мыши, которого он, хоть и плохо, но знал, и это не позволяло ему просто списать всё на судьбу-злодейку. И всё же, было тошно осознавать, что они в этой истории оказались крайними. Нужно было что-то с этим делать.       — Ладно, я подумаю, — буркнул Райк, явно поняв, что не сумеет отговорить его от попыток взять вину на себя, и отправил своих замов заниматься их прямыми обязанностями, а сам принял упор лежа и начал отжиматься.       Делал он это спокойно и ровно, без видимых усилий, словно и не было трехчасовой тренировки, заставляя Этана зеленеть от зависти, сам бы он сдулся уже после первой сотни, а капитан был уже на третьей, и ему хоть бы хны.       — Сэр, Вы действительно собираетесь отжаться десять тысяч раз? — не сдержался он, когда капитан решил сделать небольшую передышку после второй тысячи. Сам Этан уже успел вымыть пол в зале, и ждал лишь капитана.       — Конечно, — ответил Этаниэл, разминая затекшие руки. — У Камарта рука тяжелая, не хочется его расстраивать по таким пустякам. Уж лучше отжимания, чем то, что он может придумать взамен.       Он поднялся на ноги и прошелся по залу помахивая руками, чтобы разогнать кровь и расслабить мышцы.       — Это он Вас так? — спросил Этан, когда капитан снял верх рабочего комбинезона, в котором пришел на тренировку, и завязал рукава вокруг пояса, оставшись в майке, из-под которой проглядывала исполосованная шрамами спина.       — Нет, это было ещё до него, — поморщился капитан. — Каэт всегда был осторожен. Как и Гакт. Маттиаса всегда прикалывала такая щепитильность. Их соклановцы были не столь любезны.       Он потер запястье.       — Соклановцы? — удивился Этан, который прекрасно помнил, что клан Веритон существовал лишь на бумаге, официально в него входили всего два человека: Гакт и Каэт, остальные несколько тысяч работников "Веритон Аэроспейс", живших и работавших на Тормансеи Маспелле, считались наемными сотрудниками.       — Лантеры, — пояснил Этаниэл. — Гакт всё ещё числится их наследником, хоть и старательно отбивается от этой "чести". А Каэт был примаком в их клане. Мара сек тарина...       — Кровь зарока? — удивился мальчик. — Но это же...       — Ага, несовершеннолетний заложник войны, обычно, родственник главы, которого берут, чтобы избежать проблем с кланом, — кивнул Райк. — Каэт был сыном главы СБ Веритонов, при деде Гакта. Клан тогда что-то не поделил с Лантерами, и их с отцом отдали на откуп, чтобы те весь клан не порешили. То же, несколько лет спустя, проделали и с матерью Гакта. Они жили в интересные времена.       — Вы тоже, — пожал плечами мальчик. — Почему папа не рассказывал о Вас?       Спина капитана напряглась, на мгновение он застыл на полушаге и тяжело вздохнул:       — Наверно, потому что я был плохим другом, — произнес он. — Мы плохо расстались.       Этот разговор следовало начать уже давно, но Этан постоянно его откладывал. Папины друзья из Патруля совсем не удивились, что он передал опеку над единственным сыном постороннему человеку, да и не считали они его посторонним. По многим признакам, Этан понял, что Райк жил на Тормансе, в том же приюте для шидарских сирот-беженцев, что и его отец, о чём явственно свидетельствовали его шрамы. У папы были такие же.       — Почему? — робко спросил Этан, опасаясь спугнуть внезапную откровенность.       — Я приревновал его к твоей матери, — тихо ответил капитан.       — ?       — Да не в этом смысле, — замахал руками Райк, поняв, что его фраза прозвучала довольно двусмысленно. — Просто, с шести лет Маттиас постоянно был рядом. В какую бы жо... неприятность я не влез, со мною был он и его десять котов...       Этан понимающе усмехнулся, у них всегда дома жили кошки, лишь после смерти мамы и его перезда в школу-интернат, когда некому стало о них заботиться (отец постоянно был на работе), их пришлось раздать менее занятым знакомым.       — Лет с двенадцати у Мэтта начали появляться девушки, — продолжил капитан. — Много девушек. Очень много девушек. Для меня всегда было загадкой, как он их всех запоминает хотя бы в лицо, не то что по именам. Гакт смеялся, что у нас с Маттиасом всё общее, поэтому его бурная личная жизнь с лихвой компенсировалась полным отсутствием таковой у меня самого. Видимо, я слишком привык к тому, что Мэтт рядом и забыл, что он тоже человек, и имеет свои собственные устремления и желания.       Когда нам было семнадцать, мы оба подали заявление в космофлот. Всё было хорошо, мы легко сдали экзамены для поступления в академию, но за неделю до отлета Мэтт пришел к мне, и сказал, что никуда не летит, женится, и вообще, у него скоро будет ребенок.       — Я тогда вспылил и наговорил ему много такого, чего не следовало, — продолжил капитан. — Мы даже подрались. Через неделю я улетел с Торманса, он не пришел меня проводить. Больше мы не виделись.       — Зашибись, — покачал головой Этан. — Вы не общались пятнадцать лет, и он не нашел никого лучше на роль опекуна. А если бы Вы маньяком оказались?       — А ты не высокого мнения об отце, — скривился Этаниэл. — У него были причины остановить свой выбор на мне, он следил за моей карьерой. К тому же, он слишком хорошо меня знал.       — Люди меняются, — пожал плечами Этан.       — Ты прав, — кивнул Райк, вновь принимая упор лёжа. — Я изменился, повзрослел. Парень, ты себе представить не можешь, сколько раз я порывался набрать код Торманса и личный номер твоего отца, чтобы связаться с ним и извиниться.       — А почему не связался?       — Боялся, — внезапно признался Этаниэл. — Я наговорил ему много такого, что не легко простить. Я опасался, что он не станет меня слушать, всё откладывал наш разговор до лучших времён. Дооткладывался.       Этану в голосе капитана послышалась злость, ещё явнее она ощущалась по тому, с каким остервенением он двигался, отжимась раза в три быстрее, чем до этого.       — Этан? — окликнул его Райк, слегка успокоившись и вернувшись к прежнему темпу.       — А?       — Твоя мать... Какой она была? — слегка смутившись, спросил капитан.       Этан на несколько секунд замялся, обдумывая вопрос и пытаясь подобрать слова, чтобы описать то, какой он её запомнил.       — Она была хорошей, — наконец заговорил он. — Умной, доброй, её все любили. У нас дома постоянно толклись её ученики, которым она помогала с дополнительными заданиями, или просто желавшие потусоваться. Мама вечно придумывала для нас разные интересные развлечения, мы с ней и Гактом половину Торманса объехали с экскурсиями, она подавала идею, а он находил интересные маршруты.       Он улыбнулся воспомнаниям, которые явно были очень приятными.       — А ещё, она была очень сильной. Морально сильной, — продолжил мальчик, чуть погрустнев. — Когда погиб Аэрик, мы все были подавлены, папа ходил, как в воду опущенный, мы ведь были под его присмотром, когда он сорвался с той наблюдательной площадки, а мама вовсю старалась продолжить жить дальше: собирала нас на семейные завтраки и ужины, водила меня в школу и на занятия, не давала мне спуску... Вообще, в нашей семье мама всегда была "злым патрульным", а папа нас всячески баловал. Было время, когда после смерти Аэрика я чуть было не свернул на кривую дорожку, да мама с Гактом удержали.       Он поморщился и потер спину и чуть пониже, это воспоминание явно было не столь радужным, как прошлое.       — Это было тяжелое время, — тихо произнес он, — но мы справились. Прошло какое-то время, и жизнь вернулась на круги своя.       — Он был счастлив? — чуть повернув голову, спросил Этаниэл.       — Вполне, — немного подумав, неопределенно пожал плечами Этан. — Мы были обычной семьей. Нет, конечно, у мамы с папой бывали ссоры, но это же везде так. Мама несколько раз в сердцах говорила, что прибила бы его, за его безумные выходки, когда он в одиночку шел на рейдер или ещё что подобное. Ну, знаете, из разряда: я его очень люблю, но порой так и хочется скалкой приложить по хребтине. — Этан улыбнулся, припомнив, какими словами мама комментировала сообщение об очередном "подвиге" отца. — Когда мама была жива, папа всегда смеялся и шутил, а когда она умерла... для него словно солнце зашло. Понимаете?       — Да, — кивнул Этаниэл, чуть отведя взгляд в сторону, чтобы не показать мальчику лишнего. Он тоже чувствовал что-то подобное, когда Шона пропала (он до сих пор гнал от себя мысль о её смерти, тела ведь не нашли), да и смерть Мэтта была для него словно удар под дых.       — Так что насчет виры? — спросил он, уводя разговор в грустной темы. — Я бы, на твоем месте, тщательно обдумал этот вопрос. С меня можно много стрясти.       — Сэр, я уже сказал, чего я хочу, — ответил Этан. — Замните это дело, Грей не виноват. Найдите способ...       — Если бы это было так просто, — сокрушенно опустил голову Этаниэл. — Я сильно сомневаюсь, что смог бы всё разрулить, даже будь матрос Гордински гражданином Торманса, — фыркнул он, стряхивая со лба пот.       — А? — не понял Этан.       — При всей своей кажущейся долбанутости и жестокости, наши законы довольно либеральны по отношению к непреднамеренным ошибкам, — пояснил он. — Особенно, для молодежи, которая желает исправиться. Сам же знаешь, наши с легкостью принимают к себе беглых каторжан, если они готовы завязать и подчиняться нашим правилам. А Содружество принимает право военнослужащих быть судимыми, согласно обычаям, законам и религиозным догматам своей родины. Ну, до определенных пределов.       В глазах Этана зажглась искра понимания, переросшая в робкую надежду.       — А, забудь, — махнул рукой Райк, закончив с отжиманиями. — Я сильно сомневаюсь, что твои приятели, при возможности предпочтут плети увольнению с позором.       Он подошел к стенному репликатору и наколдовал себе полотенце.       — Кстати, мы через несколько дней будем на Тормасе, — внезапно произнес Райк, просушивая волосы. — Ты ничем не хочешь со мной поделиться?       — Нет, сэр, — покачал головой Этан, отступая к двери. — Пока нет. *Имеется в виду легенда и Сизифе. Сизиф, сын бога повелителя всех ветров Эола, был основателем города Коринфа, который в древнейшие времена назывался Эфирой. Никто во всей Греции не мог равняться по коварству, хитрости и изворотливости ума с Сизифом. Сизиф благодаря своей хитрости собрал неисчислимые богатства у себя в Коринфе; далеко распространилась слава о его сокровищах. Когда пришел к нему бог смерти мрачный Танат, чтобы низвести его в печальное царство Аида, то Сизиф, еще раньше почувствовав приближение бога смерти, коварно обманул бога Таната и заковал его в оковы. Перестали тогда на земле умирать люди. Нигде не совершались большие пышные похороны; перестали приносить и жертвы богам подземного царства. Нарушился на земле порядок, заведенный Зевсом. Тогда громовержец Зевс послал к Сизифу могучего бога войны Ареса. Он освободил Таната из оков, а Танат исторг душу Сизифа и отвел ее в царство теней умерших. Но и тут сумел помочь себе хитрый Сизиф. Он сказал жене своей, чтобы она не погребала его тела и не приносила жертвы подземным богам. Послушалась мужа жена Сизифа. Аид и Персефона долго ждали похоронных жертв. Все нет их! Наконец, приблизился к трону Аида Сизиф и сказал владыке царства умерших, Аиду: - О, властитель душ умерших, великий Аид, равный могуществом Зевсу, отпусти меня на светлую землю. Я велю жене моей принести тебе богатые жертвы и вернусь обратно в царство теней. Так обманул Сизиф владыку Аида, и тот отпустил его на землю. Сизиф не вернулся, конечно, в царство Аида. Он остался в пышном дворце своем и весело пировал, радуясь, что один из всех смертных сумел вернуться из мрачного царства теней. Разгневался Аид, снова послал он Таната за душой Сизифа. Явился Танат во дворец хитрейшего из смертных и застал его за роскошным пиром. Исторг душу Сизифа ненавистный богам и людям бог смерти; навсегда отлетела теперь душа Сизифа в царство теней. Тяжкое наказание несет Сизиф в загробной жизни за все коварства, за все обманы, которые совершил он на земле. Он осужден вкатывать на высокую, крутую гору громадный камень. Напрягая все силы, трудится Сизиф. Пот градом струится с него от тяжкой работы. Все ближе вершина; еще усилие, и окончен будет труд Сизифа; но вырывается из рук его камень и с шумом катится вниз, подымая облака пыли. Снова принимается Сизиф за работу. Так вечно катит камень Сизиф и никогда не может достигнуть цели - вершины горы. (взято с http://skazanie.info/sizif)