***
Hedley – Stormy
И я стою на мосту. Никому ненужный. Совершенно чужой.
Я хотел полюбить жизнь, хотел полюбить мир. Людей, которые меня бы окружали. Мечтал о целом стаде друзей и знакомых, но также иметь самых верных и преданных людей, которые пришли бы ко мне на помощь. Я бы всегда смеялся, ходил в пабы, напивался бы так, что с горем пополам дотаскивал бы своё тело до дома. Я бы веселился днями напролёт и был бы безумно счастлив. У меня была бы любовь, а потом семья, дети... Беда в том, что мир отказался любить меня. И это совершенно точно. Нет никаких гипербол и метафор, тут и дедукции не нужно, чтобы понять, каким человеком в социуме я являюсь. Абсолютно не тот, кто веселит всю толпу. Явно не претендент на внимание окружающих. Скорее, наоборот. Я просто мальчик, который любит быть один, но это не мой выбор. Я просто мальчик, которого никто не принял и вряд ли когда-нибудь кто-нибудь обернётся ко мне или поздоровается. Полностью закомплексованный и ушедший в самого себя. Я не знаю, что такое настоящие друзья, не грежу мечтами о том, что в жизни всё будет хорошо. Потому что так не бывает. Ничего в жизни не бывает хорошо пока ты - есть ты. Я не могу поменять отношения людей к себе. Я не могу стать счастливым, не изменив себя. Но зачем мне это? Я не хочу меняться. Я не хочу себе идеальную жизнь, кучу друзей и сомнительные развлечения теперь. И не открою Америку, если признаюсь, что мне до идеального меня и идеальной жизни, как до Луны пешком и обратно. И суть в том, что я давно не стремлюсь к этой Луне. Прежде, чем ты становишься чужим в обществе, ты становишься неродным собственной семье. И в этом, я думаю, всегда заключалась главная проблема. Я не знаю, что такое семейное счастье, материнская забота и отцовская любовь. У меня не было каких-то совместных выездов с семьёй на природу, не было просмотра семейного фильма каждый вечер субботы, никогда не было весёлого Рождества и сумасшедших зимних каникул где-нибудь в Альпах. Единственное, что у меня было и есть сейчас - крики, ссоры, недопонимание. Меня нет в семье. Лучше бы сразу вытащили из семейного альбома все мои фотографии, так было бы символически, что ли. Я не хочу стоять в кадре рядом с женщиной, которая меня родила... и на этом всё. Я никогда не чувствовал любви мамы. Может быть, я преувеличиваю, и все мамы любят своих детей, в независимости от того, кем они являются? Нет, бросьте. Я всегда мечтал почувствовать хоть какую-то теплоту от мамы, каплю нежности и сострадания. Хотел поддержки и напутствий, но ничего этого не было. Не было речей, что у меня всё в жизни получится, нет. Были лишь громкие крики, нотации и наказания совершенно не за что. А ведь я всё равно люблю маму. И я стараюсь сделать всё так, как хочет она. Но всё равно не угождаю. На мне висит тяжёлое бремя старшего ребёнка в семье, но это ничего не меняет. Я бы хотел был счастливым в собственной семье! Потому что когда от тебя отворачиваются все, настоящая семья от тебя никогда не отвернётся! Но от меня отвернулись и они. А всё началось после смерти папы. И это самое худшее воспоминание из всей моей жизни. Он был самым светлым, самым добрым и именно от него я мог получить поддержку, заботу. Именно он гонял со мной мяч на заднем дворе, а потом мы пили горячий какао и смотрели мультфильмы. Он рассказывал мне на ночь смешные сказки, чтобы мне не снились плохие сны. Но, однажды, я будто стал жить в самом настоящем кошмаре. И единственное, что я помню - как мама привела домой нового мужчину. Но должна же быть какая-то память об отце! Ведь он мёртв и умирал в страшных муках, горя за живо в своём же автомобиле! Я так обиделся тогда на всё и на всех. И, видимо, мне нужно было тогда вливаться в семью, но отчим мне уже больше не позволил этого сделать. И я не знаю, почему всё ещё чужой в родной семье. Три недели назад - Мама, я дома, - без энтузиазма проговорил я и бросил портфель в прихожей, снимая свои ботинки. Осматриваю дом и понимаю, что сейчас уже поздно, а я как всегда засиделся у Майкла. Злой взгляд мамы и, рассерженно сжимающий руки, отец говорят мне без слов о том, что малыш Бен уже давно уснул, а тут я пришёл и, скорее всего, нарушил сон нашему "птенчику" по совместительству моему сводному младшему брату. - А ты время видел, Люк? - спрашивает гневно отец, стараясь не повышать тон, - я кого спрашиваю! - у него это никогда не выходит. - Я просто помогал Майклу делать проект, ты же знаешь какой он... - не успеваю я договорить, а точнее, домямлить своё оправдание, как ко мне подлетает мама и со всей яростью шлёпает меня по плечу полотенцем, которое до этого находилось на полу. А это плечо до сих пор болит после удара Фреда. Я жмурюсь и хватаюсь за то место, где находится здоровенный синяк. - Майкл - студент, чем ты, бездарь, можешь ему помочь? И кого чёрта дома не убрано? Уроки ещё наверняка не сделал, да? - говорит она и упирается руками в бока. - Я вам тут не уборщица. - Что ты там пробормотал? Ну-ка повтори! - теперь и отец подходит ко мне. А я не могу больше терпеть это. Грудь жжёт ужасная обида, да и плечо немного ноет от боли, поэтому я срываюсь с места и бегу, под неодобрительные возгласы родителей, в свою комнату, захлопываю дверь и эту ночь я провожу, плача в подушку.Делаю шаг вперёд и цепляюсь руками за перила моста. Пытаюсь восстановить дыхание.
С какого перепуга на меня это всё навалилось? Я же ведь ничего не сделал ещё, не успел даже нагрешить, а тут. Я совершенно не понимаю, за что мне был уготовлен такой подарок. Ведь я хотел всего каплю любви от людей, хотел друзей, ведь я хороший парень, я могу быть хорошим. Но меня никто не понял опять. И когда началась старшая школа, я осознал, что не дом - адовое место, а это ублюдское заведение дебилов и дегенератов. Естественно, я им такого в лицо не скажу. Да, я ужасно боюсь. Ведь только недавно у меня перестала болеть нога после очередного унижения. Они снова побили меня. Те же самые парни, из той же самой школы, за тем же самым школьным двором, где в то время, когда меня били, проходил урок у черлидерш. И я помню, как шёл домой, весь в крови и слезах от жгучей боли во всём теле. Меня никто не понял, меня никто не спас, все только снимали моё унижение на камеру и спорили, кто быстрее выложит такое пикантное видео на YouTube. Идиоты. А ведь я так почти умирал, но им было плевать. Совершенно. Как будто я какая-то боксёрская груша, тот, кого не жалко, тот, о ком не будут плакать в случае чего. И нет смысла кому-то говорить, потому что тогда побьют в два раза сильнее. И родители ни сном, ни духом. Я понимаю, что с этим мне не справиться самому, но я не могу и не хочу рассказывать родителям обо всём. Они начнут упрекать меня, говорить, что я сам виноват и что не держу язык за зубами, но. Я не виновен. Почему люди, которые не как все - виноваты? Почему именно те люди, которые больше всего заслуживают место в обществе, быть признанными - изгои? Почему именно ни в чём не виноватые люди режут себя? Режут вены, бёдра, живот - всё, что угодно, лишь бы заглушить эту моральную боль, которую им доставляют в школе. В школе не главное, знаешь ли ты корень из 196, разбираешься ли ты в дифференциалах или способен ли вычислить дискриминант из квадратного уравнения. Там не учат биологии, физике, математике. Школа учит выживать. Выживать в обществе, где каждый только сам за себя, даже если ты в компании. Это - не школа знаний, это - школа жизни. И если ты выйдешь оттуда целым, то считай, что худшее позади. Месяц назад Самое главное - пройти незаметно в класс. Не привлекать лишнего внимания, сделать всё тихо.. Но ты не можешь этого сделать, когда все только и ждут, что опять будет занимательное представление с тобой - неудачником и с крутыми парнями, которые являются крутыми только потому, что умеют здорово унижать людей, морально нестабильней их самих. Хотя, тут ещё нужно поспорить. - Эй, Хеммингс, я смотрю, ты научился пользоваться тональным кремом своей мамочки, что мной поставленный синяк под твоим глазом так быстро прошёл? - это тот самый Фред - человек, который и дерьма не стоит, но строит из себя повелителя школы. И все, как стадо баранов, соглашаются с этим, вечно смеясь над его идиотскими шутками. - Нет, - тихо отвечаю я, - о-он просто прошёл с-с-сам, - заикаюсь. - Как это? - наигранно удивляется, ударяя меня в плечо, - хочешь сказать, что мои удары на столько слабые, что синяки быстро проходят? - Фред, просто дай мне пройти в класс, пожалуйста, - бормочу я и стараюсь обойти всех этих уебков, но мне явно не дадут этого сделать. - Я, блять, - удар в живот, - кому-то, - ещё один, - задал вопрос! - удар под дых и я падаю на пол возле кабинета химии, где сейчас должен проходить урок. А все смеются. Им весело. - Трусливое, слабое чмо, - бросает Фред напоследок, заходя в класс, а за ним тянутся и все остальные, даже не замечая меня, лежащего на полу, не в состоянии даже вдох сделать.Перелезаю через перила и становлюсь по ту сторону моста. Смотрю вниз, на течение реки.
Меня убивает всё, чем я живу, рядом с кем я живу. И если сказать, что я так больше не могу - это ничего не сказать. Я устал, что каждый день я получаю по несколько синяков, что на моём теле не осталось живого, не побитого места. Это непонимание семьи, которая, походу, пыталась сделать всё, чтобы я стоял здесь и сейчас, смотря вниз, не решаясь пока прыгнуть. Но я хочу. И это то, что я хочу больше всего на свете - прекратить это всё. И нет ничего драматичней, чем наглотаться таблеток. Ещё откачают, не дай Бог. И нет никакой гарантии того, что я не выживу, если всё-таки возьму бритву и порежу вены. А я хочу, чтобы наверняка. Чтобы меня убил я сам, а не те ублюдки из школы. И никто не заплачет. Мне плевать, что самоубийство - это грех, как плевать всем на меня. Я думаю, что там - в раю или в аду - я всё равно буду счастливей, чем здесь на Земле. Я просто хочу прекратить это, ради всего святого, я просил прекратить это уже давно! И меня всё равно никто не услышал. Значит, единственный способ сделать себя счастливым - сделать так, чтобы тебя не стало.Осталось только отпустить руки от перил и всё. Давай, Люк, раз.. два..
- Стой! Или мне кажется, или.. Да, позади меня, в шагах тридцати, стоит парень, который так и хочет протянуть мне руку, но боится подойти, спугнуть. А я дрожу, как банный лист на морозе, скользя пальцами по перилам. А ведь сейчас совсем не холодно и апрель. - Стой, прошу, - говорит незнакомец мягче, - не прыгай. Я знаю, что ты собираешься прыгнуть, но не прыгай, прошу, - он протягивает мне руку, подходя ближе, а я только отворачиваюсь и опять всматриваюсь в реку, тяжело дыша. - Уйди. Просто уйди, ты не нужен здесь. - Я просто не хочу, чтобы ты прыгал. Там глубоко. И если ты думал, что разобьёшься об дно, то ты ошибался. Там настолько глубоко, что, однажды, когда мы с друзьями плавали тут, один парень чуть не утонул, а он, между прочим, играет в водное поло. Ты знал, что тонуть - это самая ужасная и мучительная смерть? Это правда страшно. Ну, чувствовать, как твои лёгкие наполняются водой, ты не может вдохнуть кислород и всё, что тебе остаётся - идти на дно. За всеми этими его репликами, я не заметил, как этот парень подошёл ко мне очень близко и теперь держал свои ладони на моих руках, а я всё крепче сжимал перила. - Ты не хочешь прыгать. - Хочу! Ты мне мешаешь, - злобно говорю я, всё ещё пытаясь выравнять дыхание. - Нет, ты не хочешь. Ты не хочешь умирать, ты боишься. Ты боишься и жить, и умереть. Если бы ты действительно хотел последнего, ты бы давно прыгнул. Но ты сомневаешься. Потому что не хочешь. А, возможно, тебя что-то удерживает здесь, в нашем мире, - он говорит медленно, не в коем случае не насмехаясь, а наоборот. - Ты даже меня не знаешь, как ты можешь строить такие предположения? - громко говорю я, а глаза режет правда и слёзы. - Потому что я тоже стоял здесь. По ту сторону перил. И также смотрел на реку, решаясь прыгнуть туда. И знаешь, что меня остановило? - Что? - с опаской спрашиваю я, но мне до жути интересно. - Я вспомнил, что не сделал одну вещь - я не выключил воду в ванной. Когда резал себя, забыл выключить воду. И ради этого я побежал обратно домой, чтобы поскорее выключить её, пока мама не пришла с работы. Она бы разозлилась, наверно. Но я успел, а потом уже не захотелось сюда возвращаться. Понимаешь, мою жизнь спасла какая-то нелепость? И я снова не заметил, как теперь стою лицом к нему, а он держит мои руки. Но я всё ещё по ту сторону перил. - А зачем сейчас ты здесь? - Прихожу сюда, чтобы точно понять, чего я хочу. Это место мне теперь и верный помощник, и тихий собеседник, - он улыбнулся, показывая мне свои ямочки, - но это моё место, а не твоё, так что, давай-ка, уходи оттуда, - говорит он на улыбке и помогает мне перебраться туда, где стоит он, а я ничего не мог делать, кроме того, как смотреть в его глаза, которые при тусклом свете фонаря казались такими неестественно зелёными. - Фух, ну, вот и всё, - с явным облегчением говорит он и отпускает мои руки, - а сейчас ты пойдёшь домой, заваришь себе зелёного чая и посмотришь какую-нибудь весёлую комедию, хорошо? - я лишь кивнул, - вот и славно. Ладно, бывай, парень, и не делай глупостей. Это последнее, что он сказал, прежде чем скрыться в тёмной аллее, по которой он пошёл, не оборачиваясь назад. А я стоял, как вкопанный, на одном месте и просто не мог понять. Он мне никто, и для меня, звать его никак, но я послушал его. Не слушал себя, но послушал его. Меня будто загипнотизировали и, только когда этот незнакомец ушёл, я смог вздохнуть полной грудью и очнуться, будто ото сна. Но всё равно смотрел ему вслед, хотя он уже давно скрылся за поворотом. И бывают моменты, когда ты понимаешь, что уже никогда не выкинешь это воспоминание из головы. И будешь это помнить дольше, чем всю жизнь. Жизнь, которую спас тебе незнакомец.