Холод разочарований

Солнце. Почему сейчас? Почему сейчас, когда в твоей жизни творится какой-то бедлам, бесстрастное светило начинает осушать лужи и дарить тепло? Почему? Эта настырная звезда, словно специально хочет досадить. Так думала она, сидя на последней парте в самом темном углу, но и сюда порою попадали яркие лучи и пристальный взгляд учителя. Сейчас она даже не пыталась кого-либо слушать или что-то писать. Ну почему, интересно, когда тебе так плохо, никто не может просто взять и оставить тебя в покое? Вот звенит звонок, загалдели одноклассники, собирая вещи и выходя из кабинета. Она так же безучастно швыряет свои книги в рюкзак и первой выбегает в коридор. Как же надоели все эти учебники, нудные лекции, дурацкие мелочные правила, придирчивые учителя! Поскорей бы прийти домой, запереться в комнате, слушать музыку, полистать комиксы. Подумать о чем-нибудь веселом. Или выпить таблетки и лечь спать. - Пенни, с тобой все в порядке? Писклявый, назойливый голосочек окликает ее по имени и она оборачивается. Это была одна из ее одноклассниц. Смазливое личико, подростковые прыщи, скрытые под слоем тональника, очки, всклоченные волосы цвета осенней грязи. Она презрительно щурится. - Да, со мной все в порядке. - Ты уверена? Ходишь мрачная целый день, ни с кем не общаешься, не смеешься. Что-то случилось? - Нет, ничего не случилось, все в порядке. Иди уже… - она демонстративно отворачивается и направляется в класс. - Ты точно уверена? – чересчур заботливая девочка лезет вперед. - Может, я… - Я же сказала – НИЧЕГО не случилось, ясно? - взрыкнула она, окончательно взбешенная. - Так что иди в класс и оставь меня в покое! Девчонка пятится, испуганно съеживается, увидев в ее глазах холодный огонь ненависти. Она отталкивает одноклассницу, входит в класс и снова садится на последнюю парту. В сердце бушует пламя, разливаясь по жилам кровью, ярость и слезы бессилия застилают глаза. Черт, ну почему, почему они просто не оставят меня?! Хотя, наверное не стоило срывать злость на Эрику. Она хорошая и ответственная девчонка, она не заслуживает такого к себе отношения. Виновато закусив губы, Луитлен мысленно делает заметку, что надо бы извиниться перед ней на следующей перемене. Срывать на других свои эмоции - последнее дело. Снова урок. Снова учитель, читающий бесполезные конспекты. Снова одноклассники, бросающиеся бумагой, галдящие на весь коридор и не слышащие никого, кроме себя. Как хорошо, что этот проклятый урок последний. О том, чтобы сосредоточиться на заданиях, не было и речи. Тут хотя бы свои мысли вместе собрать. Снова звонок. Снова шум, галдеж и сборы, толпы детей, лезущих к дверям. Снова школьный автобус, набитый учениками, как банка сардин. Духота, вонь от пота и гомон. Снова сплетни и шутки, плевки чернилами в затылок, трехэтажный мат и визгливый смех. Хаос как он есть. Если бы нечто похожее не происходило в ее голове, она бы с радостью присоединилась к разрушительному веселью. Она вылетела из автобуса, стоило только показаться над деревьями красной черепичной крыше. Домой она уже бежала во весь дух – подальше от всех и от всего. Взлетев на веранду и быстро зазвенев ключами, она вскочила в дом и захлопнула за собой дверь, только сейчас позволив себе отдышаться. Вот и все. Теперь она дома, в безопасности, в своей непоколебимой крепости, окруженной стражами-деревьями, что закрывали надоедливое солнце. Пыль плавает в воздухе, уже прижившись в маленьком неухоженном доме. У нее не было ни времени, ни сил на занятия уборкой, да она и не слишком любила прибираться. Отец не настаивал. Хотя она вообще сомневалась, что он замечал беспорядок или родную дочь. Но ничего, она уже привыкла. Привыкнуть можно ко всему - и к пыли, и к одиночеству с его музыкой и таблетками, и даже к зудящим время от времени шрамам, на которые она старалась не смотреть лишний раз. Как всегда ее встретил радостный лай. Большая, белоснежная овчарка бросается к ней и, встав на задние лапы, лижет ей губы и щеки. Луитлен впервые за день улыбается, гладит пса по голове, чешет между ушами. Он единственный, кто может утешить и поддержать ее сейчас. Она сбрасывает кроссовки, швыряет ветровку на диван и идет на кухню. Тут такой же беспорядок - на скатерти крошки, тарелки лежат немытой кучей в умывальнике и одним видом нагоняют тоску. Еще бы, кому охота браться за столь скучную и долгую работу? Вольт, как послушный пес, следует за ней, кусает штанину, требуя свою порцию снеди. Получив свой обед, он бросается на еду. Его хозяйка была не слишком голодна. С трудом съев один бутерброд, – кусок в рот не лез, – она направилась в свою комнату. На столе, как обычно, творился все тот же невообразимый бардак, который не изменился за пять лет. Шторы в комнате не открывали вот уже несколько дней, и здесь было ощутимо холодно. Сложив в одну кучу весь ненужный хлам на краю стола, она вытащила из рюкзака учебники и взялась за уроки. Закрытые занавески пропускали слабый голубоватый свет, которого было недостаточно, чтобы читать без вреда для глаз. Когда Вольт вошел в комнату, он увидел, как его хозяйка задумчиво грызет ручку, подперев щеку рукой. Пес сочувственно заскулил и положил голову девочке на колени. - Ох, Вольт, - простонала она, отбросив ручку и обняв пса, - ты мой умница… Не волнуйся, я уверена, все будет хорошо, вот увидишь. Надо только подождать… еще немного подождать. Она встала и устало рухнула на кровать. Уроки не доделала, ну и черт с ними. Вольт забрался к ней, лизнул ладонь, лег рядом, прислонился к ней пушистым теплым боком. Хозяйка обняла его и уткнулась носом в белую шерсть. Прозрачные горячие слезы текли по ее лицу и прятались в густом меху. …Когда она проснулась, была уже глубокая ночь. Бледно-желтая краюшка луны тускло мерцала среди темных облаков. Она встала, стараясь не разбудить Вольта, и, смахнув со щеки остаток влаги, немного одернула занавеску, позволяя луне пролить свой свет в ее убежище. Постояв так несколько минут молча, в раздумьях, она взяла со стола телефон и набрала выученный с годами номер. Оттуда – долгие равнодушные гудки и моргающая надпись на экране «Нет ответа». Снова. Разочарованно вздохнув, она оперлась о подоконник, словно ища поддержки, и снова набрала номер. Снова гудки. И снова. Оставив телефон, она упала на постель и, отвернувшись к стене, жалобно и пронзительно захныкала. Она тряслась в тихом плаче и только Вольт, скуля, слизывал с ее лица катящиеся градом слезы. Ее отец не возвращался с работы уже третий день.