Химера. Пролог.

      Как обычно, не следя за временем, подхожу к дому своей жертвы. Сегодня это Аманда Лицбург, бывший военный, учёный-генетик и неисправимая садистка, чьи сапоги заставляли дрожать даже самых сильных из нас. Мда, с этим экземпляром придётся поработать (чёртовы военные рефлексы), но меня это не пугает — у меня всё просчитано, она точно никуда сегодня не уйдёт. Дошёл. Дом до безобразия белый, даже от китайского карманного фонарика светится ярче новогодней ёлки. Извращение чистой воды. Хм… парадный вход или чёрный? *Хруст* Вижу, я здесь не один. Да и цель у нас общая. Неожиданно, конечно, но это можно использовать — пока Лицбург будет с ней играться, я смогу к ней подкрасться — как раз шуму меньше. Она будет занята своей жертвой, и все защитные рефлексы и реакция у нее ослабнут, как при каждом сеансе — «Никого не вижу, когда занята делом». Подкрадываюсь к чёрному ходу, где орудует наш горе-маньяк. «Ну, посмотрим, из чего ты сделана» Приглядываюсь: противопехотка под дверью, сигналка на стене, растяжка у двери и камера на газоне, которая смотрит прямо на дверь и которую это Чудо умудрилось раздавить. «Так вот, что хрустнуло». Интересно, её разнесёт по газону, или она всё же не так безнадёжна? Минута, чтобы избавиться от сигналки, полминуты на противопехотку и сорок секунд на растяжку. «Похвально, не раздави ты камеру, я бы тебе даже поаплодировал… про себя, разумеется». Хлопок простыней… Аманда КРОВАТЬ ЗАПРАВЛЯЕТ?! Сейчас? Вижу, Аманда уже готова принимать гостей, и непохоже, что херов сапёр заметил хлопок. Прокрадывается внутрь. А я что, на водные горки пришёл или на убийство? Прошмыгиваю за ней. Она осматривает прихожую и первым делом крадётся в спальню. «Дилетант. Первым делом надо закрывать за собой дверь — это во-первых, идти надо вдоль стены, но не вплотную, так как шум от трения прекрасно слышен — это во-вторых, и в-третьих, на кой-хер бывалому солдату спальня на втором этаже? Все же знают, что спецвойска предпочитают спать в погребе, оттуда лучший вид на незваных гостей и идеальная звукоизоляция в случае чего. Так на кой-пёс ты идёшь наверх? Там же кровать только для вида…» Закончив пересчитывать ошибки блондинки за рулём, сажусь в уголок потемнее, и тут только попкорна не хватает: старуха крепит резиновую куклу с седым париком (знать не хочу, зачем она ей в быту и откуда она у неё) как приманку и перебегает за кресло, ожидая свою добычу, очевидно, не догадываясь о том, что я сижу в тридцати сантиметрах от неё в уголке. Дальше типичная сцена фильмов ужасов — молодая девушка со шприцем (хоть тут что-то новенькое) подкрадывается вдоль стены вплотную к приманке, отчего стена за моей спиной немного подрагивает, старуха обходит диван и крадётся следом, девушка делает отчаянную попытку ранить агрессора, но слишком поздно осознаёт, что сам агрессор за её спиной, а не наоборот. — Не на ту напала, сучка! — потом старуха заламывает ей руки, начинает вопить, а я тем временем прокрадываюсь её же маршрутом к ней, достаю свой шприц и подхожу вплотную. — Вырубилась, прошмандовка, будет знать, как лезть ко мне в да-а-а… — шприц аккуратно выходит из артерии, и старуха шкафом падает на пол. «Соседи давно спят, и к таким шумам давно привыкли, исчезновение Аманды они заметят нескоро». Что же до нашего горе-киллера, плохо, очень и очень плохо для киллера, но неплохо для женщины, учитывая оппонента. Так, у меня к вам обеим куча вопросов, и вы пойдёте со мной, чтобы на них ответить. «Ух, ё, ну ты тяжёлая! Либо у тебя в штанах ручная ракетница, либо бабы совсем жирные пошли.» Погружаю эти две тонны кирпичей себе в машину, и направляюсь в своё убежище, где старуха получит своё, а из мелкой я выбью объяснения. Приехали.  — Мадам, миледи, мы приехали — в ответ мне лишь густой храп и звонкое сопение, прям, симфония-какофония! — Вас донести до места экзекуции? — старуха почесала между ног… мерзость. — Сочту это за согласие… — ибо выбора у вас всё равно нет, даже если вы не спите. Выгружаю туши из багажника и заношу в заброшенную вет.поликлинику, автоматом иду до любимого стола и распаковываю инструменты: ножи, плёнка, нашатырный спирт, фотографии моих бывших сокамерников — всё на месте, переходим к самой омерзительной части: раздеть старуху, так как любая одежда может повредить плёнку, уложить тело на стол и этой самой плёнкой к нему примотать. Четыре слоя на каждый сустав, чтобы она не вырвалась, да что там, даже не шелохнулась. Закончив упаковывать по-пекински эту утку, принимаюсь за дилетанта. Плёнка кончилась… может, у неё есть что-нибудь? Сомневаюсь, что она шла с голыми руками. Ага, вот оно — корабельный канат. Не так элегантно, но сойдёт. Привязываю её к столбу напротив моего «жертвенного алтаря», не раздевая, в этом нет нужды, ибо я умею связывать руки. К тому же, в её карманах нет ничего интересного. Так, что-то я забыл… Ах, да, фотографии. Так как головой помотать она не в состоянии, вешаю фотки на потолок прямо над ней, чтобы она видела. И да начнётся казнь. Подношу пузырёк со зловонной жидкостью к её носу, чтобы она, наконец, перестала храпеть и заговорила со мной.  — Привет. — Её мозг только что проснулся. — Как спалось?  — Ебожки-хуебошки, что это за херь?! — Ай-ай-ай, рот с мылом тебе промыть надо! Тяжело представить, как она в мегафон орала по долгу службы…  — И тебя с добрым утром. — Говорю я ещё ей, но смотрю на инструменты, думая «что бы тебе такого сделать?», но всё же поворачиваюсь к ней. — Узнаёшь? — указываю пальцем наверх, чтобы она отвела от меня свои глазные яблоки и устремила взор кверху. От увиденного её глаза, зрачки, а следом и рот неестественно расширились, чтобы она издала самый мерзкий, сиплый и прокуренный крик, на который только были способны её связки. — Значит, помнишь… — Говорю, прочищая уши после этого звукового удара. — А значит, догадываешься, и кто я, и зачем я тебя сюда принёс, и что я собрался делать. Так что пропустим знакомство, доктор Лицбург, и перейдём к делу.  — Химера № 047… Этого не может быть, мы сожгли всех химер, ликвидировали весь второсортный персонал, уничтожили все наши досье, начали новую жизнь… — Ну-ну, не надо врать про ликвидацию. — Как ты нашёл меня?!  — Не только вас, Аманда, до вас были ещё Штайнер, Либовски, Смит и прочие, которые внезапно «подали в отставку» или «отправились в отпуск».  — Ебать меня немытой кочергой, ты их всех… - Ага, причём на этом самом столе, но тебе об этом знать не обязательно. — Тогда почему я ещё жива? — Здрасте-мордасте, плакать научились! — Чего ты ждёшь?! Убей меня! Убей, и мы покончим с этим бредом раз и навсегда — Я стою в двух шагах, незачем так орать. — Чего ты хочешь от меня? — Ну наконец-то! Старый-добрый торг.  — Раскаяния. Чтобы ты взглянула на своих подопытных, на все оборванные тобой жизни, чтобы ты пожалела обо всём, что натворила — от вступления в учёный состав до вынужденного в связи с моим побегом ухода, чтобы ты увидела, что ты породила своей жаждой власти и сколько невинных из-за этого пострадало. Включая твоего любимого, доктора Смита, которого расстреляли во время штурма. Чтобы ты возненавидела себя и свою работу, и с распростёртыми объятьями приняла смерть. Скажи мне то, что я хочу услышать, и ты умрёшь быстро. Настаивай на своей правоте — и в дело пойдут эти малышки — Киваю в сторону «набора мясника» — Ну же, говори. И побыстрее, у меня чайник стынет.  — Лучше бы меня убили на войне, тогда, в городе Лешево. Тогда ничего этого бы не было. Мне жаль, Адам. Мне очень жаль, что ты встретил такую пиздоблядину, как я… — Минута молчания. Снимаю шлем, куртку и штаны с перчатками, потом домашнее барахло, чтобы потом надеть, и аккуратно кладу их на стол к сопевшему всё это время недоассассину. Хм… я, наверное, разойдусь не на шутку, надо бы одежду прикрыть чем-нибудь, или придётся объяснять Салли, откуда кровь, а мне этого совсем не хочется, это разрушит всю рутину. О, эта девчушка взяла с собой полотенце! Сойдёт. Вещи — моё всё в маскировке.  — Сойдёт. А теперь скорпиону пора умереть от собственного яда. В вашем случае — от вашего-же эксперимента. — наконец, я обретаю истинный облик: кожа зеленеет, левая пустая глазница возвращается на затылок, всё туловище втягивается в голову, руки и ноги приобретают свои настоящие два метра в длину, вся кожа покрывается короткой ядерно — зелёной шерстью вперемешку с чешуёй, всё ненужное втягивается. Минута подобных метаморфоз, и перед беспомощно рыдающей от ужаса и безысходности старухой стою весь такой распрекрасный я — зелёный цилиндр, где-то полметра в диаметре и полтора в высоту, ровно на половине которого линия губ, которая охватывает где-то треть «лица», под линией губ прячутся 132 тонких заострённых клыка, между которыми покоится гибкий, словно цирковой кнут, язык. Выше моих «сексуальных губок» располагается один большой глаз (30 см в диаметре), красный как кровь в том месте, где должны быть белок с радужкой, с чёрным вертикальным зрачком и без ресниц, а из верхушки цилиндра торчат маленькие рожки, как у молодого козлёнка. А из этого тулова в четырёх местах и в четыре направления выходят одинаковые конечности — лапы, два метра в длину каждая, двадцать сантиметров в диаметре на всю длину, 10 мест сгиба вместо привычного одного (колено или локоть), на конце каждого — шестипалая кисть с длинными когтями, как у кошки, только больше и толще. Но самое противное в реальном мне — голос. Серьёзно, сатана на горшке, по-другому не назовёшь. — Таким меня родила мать. Из-за тебя и таких, как ты. Таким ты меня впервые увидела, таким же ты меня и запомнишь напоследок. Конец прелюдиям, время обеда. Не в силах больше терпеть её рыдания, да и сам факт того, что она ещё жива, я набрасываюсь на свой стол с телом и смыкаю челюсти на её голове, черепная коробка ломается, как вафельный рожок, и я чувствую начинку из крови, мозга, глазных яблок, и самого сочного — языка. Проглотив это месиво вместе с осколками черепа, убираю свою головогрудь и с окровавленными останками разбираюсь уже лапами: многочисленными локтями сдавливаю и ломаю кости, когтистыми лапами вскрываю грудную клетку, а дальше я уже просто забываюсь и стебусь над телом, как умею, вернее, как животное. Грязное, безумное животное. Таким меня сделали, таков я есть. Закончив с телом, обращаюсь обратно в голубоглазую няшку с зелёными волосами и маленькими рожками и оглядываю комнату: кровь по всей площади комнаты, сухожилия прилипли к стенам и потолку, сердечные мышцы равномерно разбросаны по всем углам во всех направлениях, та же фигня с остальными органами, кроме матки — она лежит нетронутой на том месте, где лежало некогда целое тело. Интересно, что такого Джек Потрошитель в ней нашёл? - Мда, Вазовски, на этот раз ты превзошёл сам себя! — начал я очередной послеобеденный монолог. — Зачем плёнку доставал? Непонятно. Тело буквально разнесло по всей комнате, исцарапано, пережёвано или поломано всё, кроме матки, как всегда. Ё-моё, ну почему они всегда соглашаются на быстрый вариант? Мне ведь каждый раз столько убирать! . Не помню, чтобы я вообще спал больше часа. И, хотя мне сон не нужен вообще, 8 часов уборки — это слишком. А тут ещё птаха какая-то свалилась. Кстати о ней, я не могу её здесь держать. Уберусь в комнате, и мы поговорим. Итак, за уборку! Хотя, секундочку… Знакомый запах. — Помочь не хочешь? — Кусок стены двинулся и поменял цвет. Так могут только двое моих знакомых, и только одному из них ведом путь сюда. — Роланд, я знаю, что ты здесь, не прикидывайся, а лучше помоги — я думаю, что Аманда будет хорошо гореть. — Только после этого Малиновый ящер с детским лицом спускается на землю, то есть, пол, и я могу его снова лицезреть. — Давно не виделись.  — Порядком. А ты уверен, что тут можно жечь? Спирты там, эфиры, ничего не смущает?  — Заткнись и жги, и не с таким работали. Не жаль Аманду? — Я буду подстрекать тебя этим вечно.  — Да хватит тебе! — как же я скучал по этой чисто-детской обиде. Как же я скучал по тебе… — Только… я только мистера Крейна попросил пожалеть, я же не знал.  — Что он был инженером комплекса. Но тебе всё ещё жаль его?  — Заткнись и ешь! — грубо, но справедливо. На колкости и правда времени не много.  — Ты сегодня без одежды. Что-то случилось? - Вай! Это тело… так бы и съел. Образно, разумеется. Не люблю вкус химер. Как-никак, закон порченой крови един для всех — любой монстр начнёт гнить заживо, если начнёт злоупотреблять каннибализмом.  — Просто хотел тебя удивить, а одежда выдаёт… — Ну-ну, ври дальше. Рэнди мне сказал, что аспиды могут вырабатывать секрет, заставляющий объекты повторять окраску тела. Хотя, наверное, я слишком параноик — какова вероятность, что он об этом знает?  — На тебе кровь. Помочь от неё избавиться? В прошлый раз ты нехило себя подпалил, а так я хоть подольше продержу её вкус на языке. - Нет, спасибо, воспользуюсь краном. — Жаль.  — Не советую — вода здесь плохая. Дай лучше мне. Не хочу упустить ни кусочка Аманды. К тому же, её начнут искать, если найдут следы крови в водостоке. И да, они настолько тщательно ищут, когда дело доходит до проекта «Химера». - Ну, раз такое дело… только быстро — я спешу. — Ты никогда не умел ни лгать, ни ломаться. И не научишься… и слава богу. Уборка прошла быстрее с моим младшим помощником и бывшим сокамерником в одном лице — всего шесть часов, ещё два осталось на беседы с этой непонятной девицей. — Пока, Роланд! - Но, перед тем, как будить, старый-добрый приём для честных ответов. — Надеюсь, мы с тобой хорошо поговорим.