Память

— А если мы оба забудем? Что будет, если мы оба не сможем уже помнить? — Тогда просто не будет нас. — Вот видишь... — Дурак. Нас не будет в этом мире, понимаешь? — Мы умрем? — Все когда-нибудь умрут.

Матье ненавидит, когда дома не убрано. У каждой вещи должно быть свое, определенное место, а иначе как её потом найти? Но Давид, раз и навсегда ворвавшись в его жизнь, умудрился приучить к тому, что по всей квартире разбросаны медиаторы, ноты, листы с текстами, ручки и карандаши. На всех поверхностях стоят пустые чашки и стаканы, хоть Матье и просил уносить их сразу в раковину, раз уж Давиду так лень мыть после себя посуду. А Давиду не лень, Давиду просто нужно, чтобы Матье не забывал о нем. Он боится, что однажды придет — а Матье посмотрит на него иначе, как на чужого, как на обычного друга. Так, как смотрит на Карла или Уалефэна, Рода, Себа, Луи... Так, как смотрел когда-то, давным-давно, в другой жизни, ещё до того, как они сами осознали иллюзорность дружбы и то, что за этим скрывалось. За последние месяцы Давид привык к другому взгляду, к совершенно другим жестам и словам, к мимолетной поддержке, едва заметным, но искренним улыбкам, к яркому солнцу по утрам и терпкому кофе. Давид стал чаще говорить жене, что задержится, переночует у друга, вернется завтра вечером. Он стал откладывать или отменять семейные ужины, ссылаясь на позднее окончание концерта, почти не появлялся дома, а когда все же приходил, все его внимание было сосредоточенно на детях: Элиас и Саша всегда были для него важнее остального мира. Давид совершенно не удивился, случайно узнав, что у жены появился кто-то другой, он был даже рад, хоть и понимал, что это совершенно неправильно. Во всяком случае, теперь в их разрыве был виноват не только он. Как-то само собой получилось, что постепенно вещи Давида перекочевали в съемную квартиру Матье, а дома остались только старые гитары и записи, перевезти которые все никак не доходили руки... Да и забрать их означало бы окончательно уйти из семьи, а этого Давид сделать не мог: дети... Матье был не самым общительным человеком, поэтому гости в их квартире появлялись обычно по приглашению Давида или же приходили сами, без звонков и предупреждений.