Записки карандашом

Тюремная камера. Шесть шагов в длину, и четыре — в ширину. Пропахший пылью матрас на жесткой и скрипучей койке. Стол деревянный. Бред, хватаюсь за голову. Руки мелко подрагивают, все еще словно касаются влажного шелка на бездыханной женской груди. — Как же так?! — в бессильной злобе кулаком по стене. Надо девочку искать, а я тут в этой долбаной камере! Стол летит к стене. Начальница — сука! О чем она думает? Ну конечно, своих-то детей нет! Тварь бесчувственная! Дрянь. Разумом я понимаю, что она права. Должна была запереть меня тут. Понимаю, но простить не могу. Опускаюсь прямо на пол и закрываю лицо руками. Опять те же грабли! Один раз меня уже понизили в звании, а теперь что? Уволят? Профнепригодность? Или посадят? Плевать! Отнимаю руки от лица. На все плевать, лишь бы спасли ребенка. Горечь неприятно жжет душу. У меня ведь тоже девочка. Перед глазами встает образ моей принцессы. Радость моя, ангелочек с русыми кудрями. Как же я ненавижу ее мать за то, что лишила меня ее. А ее — меня. Каждый свободный вечер я, словно проклятый, подхожу к детскому саду. Чтобы просто посмотреть на нее. Просто увидеть этот ясный взгляд зеленых глаз, она так похожа на мою покойную мать. Даже удивительно. А иногда мне удается услышать ее смех. Звонкий детский смех, полный радости и веры в чудо. Как же хочется просто прижать к себе это маленькое, хрупкое счастье. Зарыться носом в ее кудряшки и просто кружить, кружить, кружить. Но Ольга никогда не позволит мне этого сделать. Ей не нужна помощь, не нужна поддержка, ей никто не нужен. Самолюбивая и эгоистичная стерва. Не понимаю, как я мог ее любить. Как же все глупо. Я просто не могу обнять свою дочь. Свою! Достаю из кармана фотографию. Моя маленькая, улыбаюсь. Свет в мрачном царстве уродов и преступников. Ели бы она знала, как я ее люблю. Целую фотографию, я всегда буду с ней. Пусть вдали, но не дам ее никому в обиду. И даже после смерти, даже из ада я достану того, кто ее обидит! Вздох, тяжкий, помимо воли срывается с губ. Рогозиной не понять, что двигало мной, когда я избивал подозреваемого три года назад. И не понять, отчего я сорвался сегодня. Это поймет лишь любящий родитель. Раздается щелчок замка, дверь камеры открывается. — Мы доказали твою невиновность, — Рогозина говорит спокойно. — Возвращайся к делу. Данилов виновато жмет мне руку. По приказу мчусь в подвал. Девочка, бедная. Прижимаю к себе испуганно рыдающего ребенка. Что же ей пришлось вынести? Полковник правильно сделала, что послала за этим уродом Степу. Сам бы я его не довез. Пройдя в офис, с удивлением смотрю на избитого. Значит и Данилов... Молодец. Но в душе все то же отвращение и глухая ярость. Спустившись в тир, с удивлением нахожу там и начальницу. Без вопроса она протягивает мне патроны и выпускает всю обойму в цель. Хорошо стреляет. Профессионально. — Запасные ключи в верхнем ящике моего стола, — она отводит взгляд. — Дина рассказала мне, что этот, — по ее лицу пробегает тень. — Творил с ней. В полночь охранник пойдет обходить офис. Не перестарайся только. Он должен сесть, — она уходит, не прощаясь. Выйдя из тира, я направляюсь по знакомому маршруту. Вот и детский сад. Погода теплая, и дети играют во дворе в ожидании родителей. Нахожу взглядом свою Викторию. Моя маленькая победительница играет в прятки. Любуюсь ею из-за забора. Ради этих нескольких минут стоит жить. Ее звонкий смех доносится до меня, вызывая улыбку. Растрепанные волосы, маленькие пальчики сжали куклу. Она бежит за веранду, прячась от подружки. Кусает губы, тихонько выглядывая из-за угла. Красавица моя. Но вот и Ольга. Перекинувшись парой слов с воспитательницей, моя бывшая уводит ребенка, оставив в моей душе тяжелую грусть. Вдруг я замечаю выроненную куклу. Воровато оглянувшись, перелезаю через забор и прячу игрушку в нагрудный карман. О таком подарке я и не мечтал. Прижимаю к себе игрушку, представляя, как касались ее пальчики моей Вики. Радость и грусть в душе одновременно. Однажды я все же познакомлюсь с ней. И она узнает, что у нее есть папа. Покидаю садик с теплотой в душе. Нужно отдохнуть и привести мысли в порядок. Я ведь обещал начальнице не перебарщивать...