Между разных миров

      День выдался жутким. Мироздание словно взбесилось и ниспослало множество неприятностей, вспомнив, что что-то давно не вспоминало о своём «любимце» Гарри Поттере, и пора ему отрабатывать два последних года бессовестного безделья, когда он занимался чем угодно, кроме заботы о всеобщем благе. В конце концов, он даже за философским камнем полез только после пинка от Люциуса. О чём думал до этого? Вернее почему он не думал?! Нужно было озаботиться вопросом крестражей, а вместе с тем и Волдемортом сразу, но нет же, он вместо этого сначала осознавал происходящие, надеясь, что всё само собой закончиться (с чего бы, собственно, при его уровне удачливости?!), потом подмывал друзей на вылазку против Квиррелла, а потом…. Потом он впал в непонятный кайф и безделье от того, что можно весело провести каникулы и ни черта не делать и ни о чём не думать. Словно ему по-настоящему было двенадцать лет, и он был не собой, а обычным ребёнком.       Выверты сознания Медеи и, частично, Драко компенсировали его собственные, а так же психологическую разницу в возрасте. Отчего Гарри, расслабившийся в своей лени, чувствовал себя почти нормальным, а не видевшим глазами Волдеморта, не убивавшим его, не пережившим войну. Он так хотел этого, что в самом деле забыл. Точнее на почве рабочей усталости попал в колею нового мира и растворился в ней. Сбежал от всех проблем. Стыд и позор, аврор Поттер, не развлекаться же вас сюда отправили. Теперь расплачивайтесь за затянувшиеся каникулы и раскидывайте своими ослезеринившимися мозгами и вспоминайте о гриффиндорской доблести, а не то вы о ней совсем забыли на фоне соперничества с теми, кто заведомо слабее вас.       Одновременно с эпопеей по поимке Сириуса началась ещё одна, как догадывался Гарри, связанная с диадемой Ровены Райвенлко. Симптомы напоминали те, что были при контакте Джинни с дневником Тома Риддла. Никакой же другой крестраж попасть в Хогвартс не мог.       Теперь оставалось понять у кого диадема и как её уничтожить, попутно пристроив Сириуса в цепкие руки его родни. Заниматься крестражем, попутно оглядываясь на крестного, было совсем не с руки, и Гарри сомневался, что потянет и то, и другое одновременно. Так что оставалось поверить в заверения Люциуса с Нарциссой, что дома Сириуса встретят не Авадой и даже не Круциатусом, а если и криками, то только от переизбытка чувств.       На основе этого Гарри решил принимать дальнейшие решения относительно своего общения с Люциусом, а именно говорить ему о крестражах или нет. Было неприятно понимать, что он фактически приносит в жертву Сириуса необходимости убедиться в чужой чистосердечности, но иначе было нельзя. К тому же Гарри утешал себя надеждой, что так будет лучше для Сириуса. Но решать чужую судьбу от этого не становилось легче или приятнее. Из-за всего этого Гарри начал лучше понимать Дамблдора и возможные мотивы многих непонятных до сих пор его поступков.       — Гарри, с тобой всё в порядке? — спросила взволнованная его задумчивостью Медея.       — Всё нормально, просто думаю, сложно ли получить допуск в запретную секцию.       В отсутствии любопытства его в этом мире было сложно упрекнуть, но Драко всё равно удивился подобному желанию с его стороны. Всё же чёрной магией Поттер интересовался сдержанно и аккуратно, в основном тайком от друзей, да и то сложно назвать серьёзным увлечением или хоть сколько-нибудь заметной работой, просто задумался о том, как бы обезопасить себя на всякий случай от таких личностей, как Фагнус Фальд.       Друзья уже два года дружно называли его лентяем, а с тех пор, как полторы недели назад Гарри не выдержал и рассказал Драко о себе правду, это определение стало слетать с малфоевских уст в два раза чаще прошлого.       Разговор тогда всё же получился забавным, вернее даже не тогда, а на следующий день, когда Драко немного обдумал услышанное. После того, как они успешно стащили карту у Филча, Гарри сознался в том откуда о ней знает и вообще во всём. Малфой хоть и сам довёл до этих откровений просто принять это не смог, всё же не Медея с её пластичным сознанием, да и подозрений у него было в разы меньше. В конце разговора Драко привычным и обычным для себя способом ушёл в себя и сбежал куда подальше.       На следующий день после обеда Гарри нашел Драко, сидящим на берегу чёрного озера, и решил, что самое время начать помогать ему переваривать полученную информацию.       — Всё ещё дуешься? — спросил Гарри, садясь рядом.       — Я не дуюсь, просто стараюсь понять, как такое могло случиться.       — Тогда давай думать вместе, потому что я тоже не знаю, как так могло получиться.       Драко не выдержал и рассмеялся. Всё же было в таких посиделках столько привычного, обыденного и дарящего спокойствие, что даже последние известия отступили назад.       — В том, твоём мире, мы тоже были друзьями?       — Нет, мы друг друга на дух не переносили. Ну, я тебя точно, по поводу чувств Малфоя говорить не буду, запутался, обдумывая, познакомившись с тобой. Потому что едва ли там всё было так просто.       — Я-то здесь причем? — удивился Драко.       — Вы — по сути один человек, хоть и выросли в разных условиях.       — Об этом, пожалуйста, поподробнее, — нахмурился Драко.       Гарри улыбнулся и начал рассказывать, понимая, что кризис миновал и дальше всё будет хорошо.       — Зачем тебе? — спросил Драко.       — Хочу кое-что проверить, — отозвался Гарри, давая понять, что пока не намерен вдаваться в подробности.       — Не думаю, главное убедить кого-то из преподавателей, что тебе это действительно нужно, — ответила Медея.       У неё такое разрешение, подписанное не кем-то, а Снейпом появилось дня три назад. Как она его уговорила и чем занималась, пока оставалось загадкой. Драко тоже уже успел раздобыть себе такое, правда, ему посодействовал Флитвик. Общие условия Гарри и без того знал, но вот к кому и с каким предлогом обратиться, он пока представлял плохо.       — Попробуй попросить у Люпина, — предложил Драко. — Всё же в ЗОТИ тебе равных нет. Да и он к тебе хорошо относится.       — И как предлагаешь объяснить ему мой повышенный интерес к чёрной магии? — спросил Гарри.       — Там ведь не только чёрная магия, но и редкие издания, и много чего ещё, — возразила Медея.       — Можешь попробовать развить тему с дементорами, — начал предлагать варианты Драко.       — Тогда он просто научит меня патронусу. Но я попробую с ним поговорить.       Люпин на самом деле был лучшим из возможных вариантов. К тому же это и прекрасный повод с ним сблизиться и поговорить за пределами уроков, чего давно хотел Ремус, но у него всё не получалось. Самому Гарри было не до налаживания этих отношений; было необходимо найти «счастливого» обладателя крестража, а вместе с этим новый способ его уничтожения.       Гарри много чего передумал перед тем как идти к Люпину, но никак не ожидал, что этот разговор дастся ему так тяжело, что придётся контролировать каждое слово и каждый жест, разрываясь между «он мой друг» и «сейчас он почти враг и может всё испортить».       Ещё одной неожиданностью стало понимание того, что он предпочёл бы иметь дело с Малфоем, с которым было проще, во многом, потому что тот не лез в душу и не пытался сразу же занять важное место в его жизни. Частенько Гарри казалось, что Малфою плевать, кем он его считает, главное, чтобы условия их соглашения соблюдались. Но всё же Люциус не пытался докопаться до больного, не рассказывал о родителях, которых знал, если только Гарри сам не просил, а ещё избавил его от извечного «ты так похож на отца, только глаза матери». До тех пор пока Гарри не услышал эту извечную фразу от Люпина, он не задумывался, насколько это определение набило оскомину.       В детстве это сравнение радовало, приближало к семье, которой у него никогда не было. Но сейчас… наверное, он просто вырос и захотел быть кем-то большим, чем отражением своего отца, и младенцем, выжившим после встречи с Волдемортом. Чтобы этого добиться предстояло ещё немало поработать, но оно того стоило. Началом же этого пути стал повторный поиск крестражей и сдача Сириуса в материнские руки.       За этими размышлениями его и застал Люциус в кабаньей голове, где они договорились встретиться и где Гарри сидел уже почти час, придя раньше назначенного срока, желая спокойно подумать и выработать дальнейший план действий.       — Мне казалось, что я не опоздал, — протянул руку для рукопожатия Люциус.       — Ага, это я сбежал от Люпина: понял, что ещё пару минут и захлебнусь его жалостью ко мне.       Малфой усмехнулся и сел напротив.       — Я слышал, что у вас творится что-то неладное, но не уверен, последние пара писем Драко несколько… настороженные, — поделился своим беспокойством Люциус.       — Драко узнал обо мне правду, — ответил Гарри. — А происходит у нас примерно тоже самое, как когда ты подбросил Джинни дневник.       Люциус не смог сдержать эмоций, но быстро взяв себя в руки начал задавать вопросы:       — Как он узнал? И что значит «примерно тоже самое»? Про тот дневник я не знал ничего кроме того, что это тёмномагический артефакт и что он откроет тайную комнату.       — Я сам рассказал, о вас с Нарциссой Драко ничего не знает, — поспешил заверить Люциуса Гарри. — А об этом… я не уверен, что готов говорить, извини.       Гарри отвел взгляд, но краем глаза всё же заметил, что Малфой сначала облегчённо вздохнул, а потом усмехнулся. Если ему и было неприятно недоверие к его персоне, то он понимал причины такового и был с этим согласен, за что Гарри был ему благодарен.       — Сириус объявился в школе, — поспешил сменить тему разговора Гарри. — Скорее всего они уже встретились с Люпином и составили какой-то план действий.       Люциус кивнул и продолжил слушать.       — Я попробую его выследить, и узнать где он скрывается, но вот как подстроить подходящую ситуацию не знаю. Или вы просто придёте и заберёте его?       — Можно и так, но тогда Сириус рано или поздно поймёт, что именно ты его предал, и не думаю, что это желательно. Так что лучше бы нам воспользоваться какой-нибудь шумихой. Необязательно, чтобы она была связанна с Сирусом, главное, чтобы просто была.       Гарри кивнул и задумался. Люциус был прав. Ему совсем не хотелось видеть осуждение в глазах Сириуса, хватит того, что его самого грызёт совесть за то, что он делает.       — Тогда будьте готовы быстро среагировать. Шумихи в ближайшее время в школе будет много.       О том, что бы ни случилось виноватым выставят Сириуса они не говорили, это было понятно и без слов.       — Я найду нам двойное зеркало, так удобнее и тебе не придётся исхитряться, чтобы выбраться из Хогвартса.       — Брось, ты прекрасно знаешь, что у меня есть мантия невидимка, теперь же с картой мародёров это совсем просто. Твой сын умудряется делать всё тоже самое и без этого, ещё и спиртное с сигаретами протаскивать.       — И кто это совершает такие подвиги? — насторожился Люциус.       Тут Гарри понял, что сказал лишнее и прикусил себе язык, но делать было нечего, осталось только рассказать отцу о подвигах его сына.       — Альтаир. Он и раньше так делал, но в последнее время чаще, и, по-моему, с ним твориться что-то странное, — решил всё же поделиться своими подозрениями Гарри.       Альтаир был ему симпатичен, и Гарри совсем не хотелось, чтобы с ним что-то случилось, а из того, что он видел в последнее время, это вполне могло быть, ну или у него просто разыгралось воображение.       — Абраксас говорил о чём-то похожем, но я списал на его влюблённость… в Виолетту Уотон, кажется, — нахмурился Люциус.       — Виолетта тут не при чём. И она хорошая девушка, что бы ты ни думал.       Гарри всерьёз посмотрел на Люциуса, стараясь понять, о чём тот думает. Как бы они не сблизились, он никогда не забывал, что Люциус Малфой — Пожиратель Смерти, и в своё время был одним из вернейших его последователей. Факт того, что его старший сын и наследник, самый талантливый волшебник их поколения, влюбился в маглорожденную не мог его не задевать.       — Я ничего о ней и не думаю, Гарри. Я с ней не знаком. И до тех пор, пока он не вздумал на ней жениться, не собираюсь ничего делать или возражать.       Судя по тому, что Малфой решил продолжить говорить, Гарри всё же не сдержался, и по его лицу стало понятно, что он обо всём этом думает.       — Я по-прежнему убежден, что браки стоит заключать между волшебниками из волшебных семей, а власть в волшебном мире должна принадлежать древним магическим родам, — пожал плечами Люциус.       — А маглорожденные, по возможности, вместе с маглами должны быть уничтожены, я понял, — заключил Гарри.       — Я сказал о власти и браках. В идею уничтожения я никогда до конца не верил, хоть мне и приходилось сомневаться в полезности маглов, но это изменилось, стоило столкнуться с ними в жизни, а не в рассказах тех, кто их почти не видел, — возразил Люциус.       Гарри усмехнулся. Подобных откровений он не ожидал, но говорить на эту тему не хотел совершенно. Хватит с него того, что он все эти идеи самовозвеличивания слушает по пятьсот раз на дню.       — Спасибо, что рассказал про Альтаира, я постараюсь разобраться, — закончил их разговор Люциус, поднимаясь. — Зеркало пришлю в ближайшее время. После того как Люциус ушёл, Гарри просидел ещё немного, а потом отправился в Хогвартс. Его ждало множество неприятной работы, а ещё очередная порция мыслей на тему «а правильно ли я поступаю».