Между разных миров

      Гарри сам не заметил, как их стало четверо. Он понимал, когда это началось и из-за чего. Но как так сложилось не совсем. Принимать это было трудно. А еще не все в сложившейся ситуации ему нравилось. В первую очередь роль Гермионы и отношение к ней.       Гарри был до глубины души рад, что она вновь стала частью его жизни и другом. Ему её не хватало. Но вот Драко и Медея этому особенно рады не были. Они с ней общались. Довольно вежливо общались, но всегда поучали и отдалялись на незримую дистанцию.       Драко и Медея всё время были вместе. И с каждым днем все лучше понимали друг друга, Гарри заметил, что они начали говорить по полслова, а он вылетать из разговоров. Но его они принимали. Звали с собой. Считали равным.       Что же касалось Гермионы, то она пыталась соревноваться с ними, доказывать свою правоту. Драко и Медея смотрели на это скептически и хоть выслушивали, и пользовались получаемой информацией, теплее не становились. Как бы не была умна, находчива, старательна и талантлива Гермиона с двумя ей было не соревноваться. Тем более, что Драко и Медея тоже не были обделены способностями, а активная деятельность Гермионы подталкивала их к работе.       В первую очередь присутствие Гермионы толкало Медею, отчего Гарри не знал. Но каковы бы не были причины, она работала, а вместе с тем вовлекала в работу Драко. В отличие от старших братьев он легко поддавался влиянию и шел за другими. Когда Гарри это понял, он удивился, раньше он не представлял этого в Малфое, хотя оно наверняка было и в его обычной жизни.       А тем временем весна становилась все ближе. Работа над поисками разгадки тайны третьего этажа шла и приближалась к концу. Гарри пока не подталкивал друзей к верному решению, зная, что время еще есть. К тому же домашнюю работу никто не отменял, и они каждый день, когда втроем, когда вчетвером просиживали по паре часов за её выполнением. И то ли у них так хорошо получалось, то ли из-за того, что Гарри теперь учился на слизерине, но Снейп начал ставить ему приличные оценки, а зелья выходить лучше. И если второму Гарри не удивлялся, все же он успел отучиться семь лет и с программой первого курса проблем быть не могло, то одобрение Снейпа его писанины было неожиданным.       Они сидели в библиотеке и старались закончить домашнюю работу. Медея, оставив свое перо списывать из книги нужный ей текст раззевалась. При любви к учебе как таковой, домашние работы она терпеть не могла. И во многом выполняла только потому, что они делали их вместе. От того она знала кучу способов упростить себе работу. Например, таких как заставить перо писать само диктуемый текст или же скопировать уже имеющийся.       Драко тоже знал пару таких хитростей, и они с Медеей во всю и с удовольствием ими пользовались. Гарри тоже проникся и присоединился. Гермиона же этого не одобряла и старалась переубедить их, но без толку.       Медея положила голову на плечо Драко и закрыла глаза. Когда рядом возникла лохматая и горящая энтузиазмом Гермиона, она с видимым недовольством открыла глаза и посмотрела на нее. Драко же оторвался от чтения, тоже без удовольствия.       - Смотрите, что я нашла, - сказала Гермиона.       И показала им старую газету, датируемую летом.       - И что там интересного? – спросила Медея.       Она газет не любила и читала их редко. Отвлекаться от своих мыслей и менять удобное положение она не торопилась.       - Здесь заметка про попытку ограбления Гринготтса.       - Ну и? Это уже старая и отшумевшая история. Почему ты решила, что это как-то связано? – спросила Медея.       - Камера была пуста, и грабитель так и не был пойман…       - Ну и что?       Сломала все аргументы Медея, по-прежнему не поднимая голову с плеча Драко. При этом Малфой тоже смотрел на Гермиону, вдвоем они выглядели на редкость уничтожающе-высокомерно.       - Мы были с Хагридом примерно в то же время в Гринготтсе, он тогда что-то забрал из непонятного хранилища и сказал, что это дело только Дамблдора и Фламеля, - пришел на помощь Гермионе Гарри.       А вот этим Медея заинтересовалась, да и Драко нахмурился.       - Почему ты раньше об этом не сказал? – спросил Драко, складывая пальцы домиком.       - Не знаю, как-то вылетело из головы, а сейчас Гермиона начала про ограбление, и вспомнилось.       - Тогда, если речь вправду шла о Николасе Фламеле, то в школе может быть спрятан только один артефакт, - заключила Медея.       - И какой же? – воскликнула Гермиона.       - Философский камень.       Гарри удивился, подобной осведомленности. Им самим когда-то потребовалась куча времени, чтобы вычислить кто такой Николас Фламель.       - Почему ты в этом уверенна? – поспешила уточнить Гермиона.       Карие темные, полные энтузиазма глаза столкнулись с холодными синими. Не отводя взгляд и не моргая, Медея ответила.       - Потому что Николас Фламель известен за создание философского камня. И другие его достижения прятать в Хогвартсе нет смысла.       - Откуда ты это знаешь? – голос Гермионы дрогнул.       Это следовало понимать, как ее незнание предмета рассуждения. Ничто другое не могло ее так раздосадовать.       - Когда твоя мать – мастер зелий, трудно не знать основного, - пожала плечами Медея.       Сказанное ей произвело на Гермиону эффект.       - Что значит мастер? – пунцовея, спросила Гермиона.       Гарри впервые ощутил себя в чем-то посвященней неё. Он об этом понятии услышал в аврорате. И уже знал о мастерах и гильдиях достаточно, а еще для чего все это нужно.       - Это научная степень у волшебников, можно сравнить с маггловской докторской, - пояснил Гарри.       Гермиона рассеяно кивнула и с уважением посмотрела на Медею.       - Если так, то кому и зачем нужен камень? – задала вопрос Гермиона.       - А вот это уже труднее. Из философского камня готовят напиток бессмертия, а еще он обращает металлы в золото, - ответила Медея.       - То есть вещь нужная всем, - подытожил Драко.       Гарри как-то об этом раньше не думал. Особенно на своем первом курсе. Но Малфой прав: от философского камня мало бы кто отказался. И для подобного все трудности проникновения в одно из самых защищенных мест Англии окупаются.       - Но нужно как-то узнать, что камень в школе, - заметил Гарри.       Рассуждения дошли до самого трудного места.       - Ученики не знают. Нам только сообщили про запретный коридор…, - начала Гермиона.       - Желающих туда залезть не стоит отменять. У нас есть целый гриффиндор не думающих героев. А натолкнувшись на цербера, они, так же как и мы, могли заинтересоваться и выяснить, что и как, - перебил Драко.       Гермиона возмутилась оскорблению своего факультета и начала защищать своих сокурсников, но тут ее перебила Медея.       - Не обязательно, что разгадку нашли студенты. В банке кроме гоблинов работают и люди, да и к гоблинам при желании можно найти подход.       - Или это кто-то из профессоров, - подбросил верную гипотезу Гарри.       - Едва ли. Ни у кого нет ни причин, ни мотива, - сказал Драко.       - Почему ты так считаешь? – уточнил Гарри.       - Все профессора работают в школе много лет, за исключением Квирелла, который… сам знаешь.       - Почему ты так уверен, что никто не захочет разбогатеть и жить вечно? – продолжил допытываться Гарри.       Если сейчас что-то не предпринять, то о том, чтобы отправиться на встречу Квиреллу можно забыть. Драко и Медея просто так никуда не сунутся. Значит их должно вести что-то другое. Желание доказать свою правоту, например. Гермиону убеждать не нужно, она пойдет, если позвать. За её внешней занудностью и посвященностью учебе скрываются непримиримые принципы.       - Потому что никто ни к чему подобному не стремиться. А если бы стремился, то Дамблдор не позволил бы об этом узнать, - начал попытки отвертеться Драко.       - А может он хотел заманить этого кого-то в ловушку? Ведь не просто же так камень перенесли из Гринготтса в Хогвартс.       Крыть было нечем. Гарри загнал Драко и Медею в ловушку. Их логика сломалась, а аргументы закончились.       - И чего ты хочешь? – сдался Драко.       - А давайте проверим, - предложил Гарри.       - Прямо сейчас? – воспротивился Драко.       - Нет, когда поймем, что вор полез за камнем.       - И попадем под руку опытному магу? – взвыл Драко.       Гарри в очередной раз выругался про себя трусливой осторожности Драко. Никогда в жизни он не тратил столько сил, чтобы попасть в неприятности. Обычно они сами его находили, а друзья устремлялись следом, не задавая лишних вопросов.       - Мы едва ли сможем пройти ловушки, - заметила Медея. – Но попробовать стоит.       Гарри был удивлен ее поддержке, но возликовал ей. Если Медея решила это сделать, то Малфой уже не отвертится.       - Зачем нам это? – удрученно спросил Драко.       - Не повредит.       На этом Медея нахмурилась и ничего больше не сказала. Драко хоть и изобразил на лице вселенскую несправедливость вкупе с «ох, уж эти женщины» больше ничего не сказал.       Вопрос был решен и отложен, Гарри ликовал. Теперь осталось дождаться нужного момента и все. Зато триумфом Гарри был не доволен Драко. До вечера он ходил хмурый и мало разговаривал, и только, когда они остались вдвоем и шли в душ выдал.       - Никак не могу понять какой же у нее первородный дар….       - У кого?       Гарри не понял о чем это он.       - У Медеи. Он у нее есть, но я не могу понять что же это такое.       - Так спроси.       После этого предложения Драко посмотрел на него как на умственно отсталого слизняка. Гарри уже и забыл, что он так умеет.       - Что не так? – спросил Гарри.       - Если первородный дар не бросается в глаза, то о нем не рассказывают, - объяснил Драко.       - Все равно не понимаю. Вы всё же друзья. Да и что в этом плохого?       Драко снова скривил мину, но все же решил объяснить.       - Каждый род, особенно тёмный, старается стать как можно сильнее и сохранить при этом как можно больше своих секретов. И первородные дары в первую очередь, для того чтобы их получить в род часто принимают полукровок, если речь идет не о Блэках.       Несмотря на неизменность туманности и непонятности объяснений, Гарри начал понимать, о чем речь. Чистокровные семейки создали не только превозносящую себя любимых теорию чистоты крови, но и множество других заморочек, о которых он никогда не знал, и знать не хотел. А для Драко всё это, похоже, естественно.       - А Медея из какого-то особенного рода?       Несмотря на то, что голова уже переполнилась информацией, Гарри решил еще немного углубиться.       - Да. Сэизблэки – древний род, младшая кровь Блэков, отделились где-то во времена Елизаветы I. Прославились пристрастием к пиратству, а где-то в восемнадцатом веке бросили свой менор и надолго затерялись в Европе, отчего и не включены в священные двадцать восемь. Вернулись несколько лет назад, возможно, что Медея родилась не в Англии.       Как по писанному ответил Драко. Гарри удивился.       - Откуда ты это знаешь?       - Я все же чистокровный. В начале учебы просмотрел пару книг по теме, чтобы знать с кем учусь.       - Где ты их взял?       Недоумение и удивление Гарри все возрастали. Что за справочник такой он читал, а главное зачем?! Умеет же этот Малфой выдавать сюрпризы, причем совершенно непонятные.       - В библиотеке, истории родов там есть. Новейших может и не хватать, но древние описаны подробно.       - Я тебя не понимаю, - признался Гарри.       Разговор уходил в совсем неведанные дали. Драко постоял с минуту. Якобы вытирая волосы. В душевой остались только они.       - Всё из-за того, что ты полукровка, Гарри, да еще и вырос у маглов.       Акцент Драко все же сделал на вторую часть предложения, поэтому Гарри не стал обижаться.       - Не без этого. Это что-то меняет?       - Что ты не понимаешь многих простых вещей.       - Так объясни.       Они оделись и, не спеша, возвращались в общежитие слизерина.       - Для нас удобней всего существовать внутри родов. Все же волшебников не так много. Род дает силу и защиту, на которые никто не способен сам по себе. Это особенная магия, древняя и мощная. Но и в ответ род требует повиновения.       - Те же, кто нарушает правила - изгоняются? – спросил Гарри, проверяя, правильно ли он все понял.       - Да, - согласился Драко.       - Отсюда берутся чистокровные. Дети изгнанников – полукровки. Маглорожденные появляются сами по себе, но за что вы их так не любите?       - Они ничего не зная о нашем мире, наших законах, начинают их менять по маггловскому образцу, не задумываясь нужно ли это. Что же касается браков, то их очень трудно и часто невозможно принять в род, а это сильно влияет на силу и возможности детей. К тому же они не несут никакого наследия.       Драко ответил так, словно читал. Ему самому это когда-то рассказали, он запомнил, но сам не понимал. На этом Гарри начал сворачивать разговор. Еще больше путаться в этих хитросплетениях не хотелось. Чистокровная логика для него непонятна. Напоследок Гарри узнал о преданности роду, но уже не стал думать об этом.       Мысли о чистокровности, родах и прочей ерунде, в том числе Квирелле и философском камне затерялись в повседневных делах и заботах. Они ходили на занятия, занимались в библиотеке, Гермиона начинала переживать о предстоящих годовых экзаменах. Драко и Медея оставались спокойны и радовались весне и больше говорили о предстоящем матче по квиддичу. Медея не особенно любила квиддич, но чтобы Гермиона молчала, была согласна стать главной его фанаткой. Тем более их факультет вел и до победы остался только один матч с рейвенкло.       Все было спокойно и хорошо, Гарри тоже радовался весне, пока однажды не увидел обожжённую бороду Хагрида и не понял, что к чему - Норберт.       Задумчивый и многозначительный взгляд Гарри проследили Драко и Медея. Они не любили Хагрида. И во многом из-за этого, Гарри в этом году с ним так толком и не общался. К тому же простодушный полувеликан так до конца и не смог принять Гарри как часть слизерина, оттого относился к нему не так тепло, как это было раньше.       - Что это с ним? – спросила Медея.       - Может повстречался с чем-то непонятным в лесу? – предположил Гарри.       - Что же у нас там тогда обитает? – то ли возразил, то ли испугался Драко.       - Дракон. Это как-то связанно с драконом, - сказала Медея.       Её голос при этом прозвучал как-то непонятно, и, сказав, она часто заморгала и затрясла головой.       - Можем проверить вечером, - предложил Гарри, выручая ее.       Объяснять свое неожиданно заявление Медея не хотела, поэтому согласилась. Ночью им предстояло впервые опробовать полученную Гарри после новогодних каникул мантию-невидимку.       На этот раз возвращая фамильную реликвию Дамблдор обошелся без красивых слов и просто прислал ее якобы от старинного друга отца. Приближаться к слизеринцу Гарри Поттеру, директор отчего-то не хотел и держался в стороне.       Но, видимо узнав о поисках философского камня, решил помочь. Хоть и не от своего лица.       Под мантией легко уместилось трое первокурсников, а люмос Медеи позволил вполне комфортно перемещаться по школе, хоть и не без опаски. Попасться, тем более, под мантией не хотелось совсем.       Когда на выходе из школы мимо них почти пробежал неизвестно чем довольный Филч, ребята насторожились. Драко чуть не повернул назад, но, получив молчаливую оплеуху от Медеи в довесок со злобным взглядом, пошел дальше.       Чем ближе они подходили к хижине Хагрида, тем страннее становилось. Вокруг были люди, и магический свет неплохо освещал поляну, хоть и оставалось достаточно темно.       Ребята осторожно подбирались всё ближе и вскоре увидели людей стоящих у хижины, и заняли место в свободной части полукруга.       Собралось около десяти человек. Четверо в форме авроров стояло чуть позади. Гарри с первого взгляда определил тип коллег – прожжённые службой идеальные солдаты, давно забывшие большую часть человеческих эмоций, - воплощение закона. Таких в аврорате было не много, но и не мало. Коллеги их заслуженно недолюбливали, зато начальство ценило. В центре стоял Дамблдор, министр магии Фардж, вытирающий лицо платочком, и четверо членов попечительского совета школы. Среди них Гарри узнал только Абраксаса Малфоя и Октавиуса Тоу.       - Разведение драконов – преступление. И особенно в школе, ведь могут пострадать дети, - в семейной манере растягивая звуки, сказал Абраксас.       - Абраксас, вы…, - пытался смягчить происходящие Дамблдор.       Но поддержки директор не находил ни в почти трясущемся Фардже, ни во взглядах членов попечительского совета.       Дверь хижины Хагрида открылась, и оттуда вышел Альтаир Малфой, а вслед за ним двое авроров, несущие ящик с Норбертом, а за ними рыдающий Хагрид.       - Так это правда, - разочарованно вздохнул Октавиус.       - Откуда ты все же узнал об этом Абраксас? – нахмурился один из незнакомых Гарри членов попечительского совета.       - Как я и говорил, из надежного источника, позволь представить тебе моего наследника, Азазель.       На этом придерживавший входную дверь Альтаир спустился вниз и подошел к говорившим.       Названный Азазелем протянул руку, и Альтаир ее пожал. В отличие от обычного выглядел их староста чинно. Волосы причесаны и перевязаны снизу шелковой лентой, форма в идеальном порядке, галстук туго затянут.       - Я думал у тебя один сын, Абраксас.       - Ты совершенно прав, Альтаир старший сын Люциуса и мой внук.       - Значит, ваше отдельное проживание принесло свои плоды, - усмехнулся Азазель, критически осматривая Альтаира.       - Ты не представляешь насколько, - в том же духе ответил Абраксас. – но уверен, мы с большим удовольствием поговорим об этом после, в более приятной обстановке. Сейчас нужно решить, что мы будем делать с возникшей проблемой.       - Что с ней решать? Закон есть закон, - пожал плечами Азазаель.       - Но все же Хагрид столько лет верно служил школе, - заметил Октавиус.       Ему сложившаяся ситуация не нравилась. Он с огромным удовольствием не участвовал бы в этом, но увы.       - Корнелиус, а вы что думаете? – спросил до сих пор молчавший последний член попечительского совета.       - Не знаю. Но думаю, мы могли бы смягчить наказание из уважения к Дамблдору и учитывая прекрасную работу Хагрида.       С этим все согласились. И рыдающего Хагрида увели авроры. Директор и члены попечительского совета ненадолго задержались, чтобы закончить обсуждение. С ними задержался и Альтаир. Ему тоже задавали вопросы и он на них отвечал. Потом все начали расходиться и только Альтаир с Абраксасом еще задержались. Их разговор Гарри не слышал.       Медея потянула его за рукав, показывая, что пора возвращаться. Гарри кивнул, и они пошли. На душе было противно. И поговорить об этом было не с кем. Никто из его друзей не мог понять отношения к Хагриду, важность для того дракона и настоящие значение поступка Альтаира.       На следующие утро счет слизерина обогатился пятьюдесятью очками. О ночных происшествиях никто ничего не сказал. Но шепотки поползли сразу. И вскоре слухи разлетелись по всей школе. В итоге за ужином директор все же пояснил ситуацию, но про участие в ней Альтаира ничего сказано не было. Малфой и сам помалкивал. Гарри попытался тешить себя мыслью, что ему стыдно, но быстро понял, что это не так. И от этого молчания на душе становилось еще более пакостно. Не радовало даже возвращение Хагрида в следующем году.