По течению Рубикона

Как ни странно, но проснулся Тсуна довольно рано. Голова неприятно гудела, в горле пересохло, шевелиться не хотелось абсолютно. Оглянувшись на блаженно дрыхнувших друзей, парень решил, что лучше бы подняться сейчас, хоть и тянуло вернуться в исходное положение. Тсуна аккуратно, чтоб не разбудить собутыльников, сполз с кровати и тут же чуть не грохнулся, наступив на пустую бутылку. От резкого движения многострадальная похмельная головушка радости не испытала. Добравшись, наконец, до ванной комнаты и ужаснувшись своему отражению, Тсуна быстро умылся холодной водой и сменил футболку. Принимать душ совершенно не хотелось, куда важнее было успокоить бурчащий желудок, которому за два последних дня не досталось ничего, кроме суши и алкоголя. Спустившись на первый этаж, юноша услышал в гостиной знакомые голоса и остановился, невольно прислушиваясь. — Я рад, что ты решил навестить старика, сынок. Но ты приехал так рано, да и выглядишь довольно уставшим. — Я приехал не к тебе, старик, и да, я мало спал. И если тебе вдруг интересно, то Фредерико здоров. — Кто такой Фредерико? — Твой внук — Занзас, давай не будем начинать этот фарс. Этот выродок вполне может быть и не твоим сыном. Ты не слишком много общался с омегами, они все одинаковые, только и умеют, что ноги раздвигать, нет смысла вопить о любви и семье, если был одним из сотни любовников. Он всего лишь подстилка. Я вышвырну его из семьи, как только это станет возможным. — Вместе с акулой уйдет вся Вария. Тебе оно надо? Мы вполне можем отделиться, вся основная боевая мощь Вонголы в наших руках, силой удержать не получится. А если ты будешь действовать на уничтожение, что ж, ты положишь большую часть Вонголы. Тебе ли не знать, как обрадуются твои враги? Мы повязаны, старик. Если мы оба хотим существовать, то вынуждены терпеть друг друга. — Что я слышу, сынок? Ты готов отступиться? — Такого я не говорил. Я по-прежнему хочу Вонголу, но я не стану рисковать ею. Всё, что я делал до сих пор, не могло привести к краху, и я предпочту видеть единую Вонголу, а не её гибель от чужих рук. — Ты меня удивляешь, сынок. Говоришь, что желаешь Вонголе процветания, но упрямо тянешь одеяло на себя. Не лучше ли бросить страдать ерундой? У тебя есть Вария, это немало. — Савада слаб, он не станет хорошим лидером. Уступить ему значит погубить Вонголу. — Мы можем сколько угодно спорить о твоём глупом упрямстве. Зачем ты всё-таки приехал ко мне? В комнате послышался тяжелый вздох и еле слышное бормотание. — Ты считаешь это глупым упрямством только потому, что не слушаешь меня. Как и всегда, впрочем. Я же уже сказал, что приехал не к тебе. Мне нужен Савада. — Ёмицу здесь нет, ты же знаешь. — Да нахрена мне твой подпевала сдался? Я про сынка его говорю. Тсуна сглотнул. Зачем он нужен Занзасу? Он же не станет снова пытаться устроить драку? Нет, какой смысл приезжать в главный особняк для разборок. Тсуне до смерти надоело бояться. Захват заложников и вся прошлая ночь словно поменяли что-то в нем. Сейчас вместо бесполезной паники юноша предпочел просто толкнуть дверь. — А вот и я. Тсуна сразу же проклял себя за идиотскую фразу и дрогнувший голос. Нужно было срочно исправлять ситуацию. — Вы хотели меня видеть Занзас… сан? Девятый, сидевший в кресле, напрягся, оглядываясь на пасынка. Занзас чуть скривился, но довольно вежливо поздоровался. — Говорить будете при мне, наедине я вас не оставлю. — Боишься за его ненаглядную шкурку? — сразу огрызнулся вариец. — Всё в порядке, ведь вряд ли речь о чем-то секретном, верно? Занзас зло зыркнул на старика и, развернувшись к подростку, ровным голосом начал: — Я… Мы со Скуало благодарны тебе за то, что спас Скуало и нашего сына. И в знак… благодарности просим стать крёстным отцом Фредерико. Тсуна потрясенно моргал. Девятый расхохотался. Занзас вновь кинул на старика полный презрения взгляд. Театр абсурда. — Ой, не могу. Это твоя шлюшка придумала, да? Потаскухе хочется меня унизить? Ты знаешь закон, — голос Тимотео внезапно стал жестким и серьёзным, — все дети семьи — мои! — Даже те, которых ты называешь выблюдками? Ни я, ни Скуало тебе не доверяем. А Савада всё равно скоро станет босом, ты же об этом сам мечтаешь, разве нет? — Так значит, тебе всё равно кто, лишь бы не я? — Если бы мне было действительно всё равно, я бы выбрал Луссурию. Тсуна не верил своим ушам. О чем спорят эти мужчины? Крестный ребёнка? — С чего вы решили, что я стою такого доверия? — Ты? Доверия? Ты ни чёрта не стоишь, Савада. Ты никчемный слабак! — Занзас резко приблизился к Саваде и чуть наклонился, чтобы продолжить свой монолог, глядя прямо в лицо подростка, но внезапно словно передумал, вместо этого издал фыркающий смешок и выпрямился. — К черту. Поехали лучше в больницу, глянешь на мелкого, да там и решишь. — Я никуда не отпущу Тсуну с тобой! — Да тебя и не спрашивают. Или ты уже совсем с катушек съехал, параноик? К ужину верну. Занзас бесцеремонно схватил предмет спора за руку и выволок из особняка к своей машине. Тсуна, за неимением иного выбора, залез в блестящий на солнце внедорожник варийца и начал судорожно пристёгиваться. Наверняка ведь гоняет как псих. Тем временем Занзас тоже залез в машину, но вместо того, чтобы пристегнуться, наклонился, почти ложась мальчишке на колени, и начал копаться в бардачке. Найдя, наконец, блистер с какими-то таблетками, он кинул их Тсуне в руки и потянулся за бутылкой минералки на заднем сиденье. — Что это? — робко спросил Савада. — Аспирин. От похмелья помогает. Тсуна рискнул и проглотил одну из таблеток, быстро запив водой. — От тебя перегаром несёт, как только старик не унюхал? Когда я впервые пришёл домой пьяным, он мне такую выволочку устроил. — Тогда лучше предупредить Хаято и Такеши, чтоб были осторожней. Тсуна достал мобильный и быстро набрал сообщение. Машина шла ровно, без тряски и резких рывков. — Так вы на троих соображали? — хохотнул мужчина, — и что отмечали? — Поминки по тем, кого убили, и своей чистой совести. — Истерику заливали, значит. Понятно. — Не было у нас никакой истерики. Просто хреново стало после всего. И такого человека вы просите позаботиться о своём сыне. — Потому и прошу. Девятому я действительно не доверяю. — А мне, значит, доверяете? — Тсуна сам удивлялся, откуда в нем взялась такая дерзость и наглость. Таблетка начала действовать почти сразу, и головная боль наконец отступила. Впервые в нем не было ни капли страха перед Занзасом. Хотелось просто, чтобы от него отстали. Ну и понять, что же творится в головах у окружающих его безумцев. — Тебе не место в мафии. Я стану лучшим Десятым, чем ты. Ты просто жалкий, наивный и до тошноты весь честно-благородный. И именно поэтому я уверен, что ты позаботишься о Рикко. Что бы ни случилось между нами или с этим тупым миром. А там, в музее, ты доказал, что способен не только ныть и визжать. Ты убил человека ради моего сына. — Что бы ни случилось между нами? Так и вижу картину: ты пытаешься меня убить и мы громим полгорода. А на следующий день ты уже у меня на пороге со словами: «Посиди с ребёнком, мы со Скуало в кино пойдем». — Я не вожу акулу в кино. Обойдется. Но суть примерно такая. Война — войной, резня — резнёй, а дети вне всей этой грязи. — Странная у вас двоих любовь какая-то. — Что за кретин сказал, что мы любим друг друга? — Вы вместе, и у вас ребёнок. — Мы трахаемся, выносим друг другу мозги и забываем предохраняться. Где здесь любовь? Тсуна замолчал. Нет, этого человека он не поймёт никогда. Ребёнок был совсем крошечным. Маленький, красненький, голова на фоне остального тела казалась большой, а шейка настолько тоненькой, что Тсуна просто не понимал, как можно касаться чего-то столь хрупкого. Сквозь прозрачные стенки инкубатора можно было спокойно разглядеть каждый тоненький пальчик на поджатых к груди ручках. — А с ним всё хорошо? — Всё. Врачи прям удивляются, какой он здоровый. Нужно просто подрасти и набрать вес, всё нормально будет. Тсуна поднял глаза от ребенка. С Занзасом они стояли по разные стороны кувеза, и сквозь двойные прозрачные стенки Савада мог отчетливо видеть ласковую улыбку, обращённую к маленькому комочку жизни. Что он тем наговорил в машине? Забывают предохраняться? Что за чушь? Для Занзаса этот ребёнок — самый важный, самый желанный и самый любимый на свете. — Савада, Скуало в Двадцатой палате, это направо и дальше по коридору, иди туда, а я пока с врачом поговорю. Тсуна кивнул и отправился, куда послали. Больница была большой, уютной и светлой. Дверь двадцатой палаты оказалась приоткрыта. Замедлив шаги и заглянув в щель, Тсуна прислушался. В комнате был чужак. Мужчина с седыми волосами стоял около кровати и посмеивался. Скуало казался встревоженным. Что же это за день подслушанных разговоров? О чем говорят-то хоть? Чем больше Тсуна слушал, тем сильнее у него вставали волосы дыбом. А Занзас вообще знает о том, что здесь творится? Черт, эти угрозы звучат по-настоящему опасно. Особенно оттого, что Скуало даже не пытается спрятать своё волнение. Голова просто шла кругом. Это ведь не мафия. Тсуна откуда-то точно это знал. Интуиция Вонголы? И ещё он точно знал, что все угрозы правдивы и что Скуало не хочет им подчиняться. Не хочет, но боится. За себя и сына. Тсуне вдруг стало смешно. Судьба Вонголы решается, пока Занзас воркует над своим сыном. Сегодня Савада осознал, что они все — семья. Большая и сумасшедшая. Но по-своему преданная. Тсуна верил в каждого из своих хранителей. Тсуна знал, что в беде Занзас будет сражаться за Вонголу до последнего. Что Скуало верен как дьявол. В Вонголе есть те, кого нужно защищать, и те, кто это делать должен. И, наверное, прав Занзас, что не верит Девятому. Сейчас Тсуна точно знал, что тот не поможет. Идея пришла внезапно. Он уже достаточно долго слушал спор за дверью и успел понять, чего хочет седовласый, которого Скуало называет наставником. Он хочет утопить Вонголу в крови ради своей цели. Тсуна глубоко вдохнул и толкнул дверь палаты.