По течению Рубикона

      Гокудера в очередной раз поднял руку и замер. Постояв так какое-то время, он вновь опустил её. В который раз. Парень и сам не знал, почему не решается просто постучать и войти в комнату своего друга. Или всё же босса? От странных размышлений его отвлёк звук шагов. Обернувшись, подрывник увидел перед собой Ямомото. Тот выглядел непривычно тихо. Переглянувшись, юноши посмотрели на дверь, перед которой стояли, и опустили головы.       — Я проходил мимо комнаты Базиля и слышал, как он там плачет.       Хаято кивнул. Сам он недавно наблюдал за взбешённым Ёмицу и взволнованным Тимотео, устроившими военный совет в каминной комнате. Старший Савада рвал и метал, готов был поднять в бой всех, кого только можно, и чуть ли не призвать Сатану. Подрывнику вдруг стало невыносимо горько. Отчего этот человек насильно пропихивает старшего, законного сына к власти в мафии, к риску и убийствам, но так трепетно защищает своего младшего бастарда? Базиль рос вместе с отцом, а не в дали как Тсуна, и для него готовили наиболее непыльную и безопасную должность внешнего советника.       Хаято по себе знал, каково быть преданным родным отцом.       Ямомото стучать даже не пытался. Он сразу толкнул дверь и молча вошёл внутрь.       Тсуна сидел на подоконнике с бутылкой пива и смотрел в окно. Ещё несколько бутылок лежали на кровати.       — Я решил, что хватит с меня крепкого алкоголя. Знал, что вы захотите поговорить.       Такеши молча подошёл и, взяв одну из бутылок, уселся на кровать. Поглазев немного на этикетку, он свинтил крышку и сделал аккуратный глоток. Гокудера остался стоять.       — Джудайме… — слово неприятно царапнуло горло, внезапно став каким-то неуместным. Разве этот парень его Джудайме? Этого человека, вошедшего несколько часов назад в столовую, Хаято не знает и никогда раньше не видел. Тсуна поднял взгляд на подрывника и тот невольно вздрогнул. Это был взгляд его Джудайме. Наивный, рассеянный, виноватый и до безумия искренний.       — Простите, кажется, я был чересчур резок, — улыбнулся Савада. Хаято заметил, что Такеши облегчённо вздохнул и расслабился.       — Занзас абсолютно прав, я слишком мягок для Босса. Вот сейчас я сделал то, что должен, а на сердце неспокойно.       Гокудера присел рядом с Такеши.       — Джудайме, а вы уверены, что это не гиперинтуиция?       — Уверен. Гиперинтуиция говорит мне, что я поступаю правильно и это лучший выход. А вот совесть… — Тсуна грустно улыбнулся. — Мне стыдно перед всеми за свою грубость, хоть я и вправду зол на отца. Да и Базиль не виноват… но я всё равно не могу принять его существования.       — Так зачем всё-таки нужна эта помолвка? Только ради мести? Тсуна покачал головой.       — У Вонголы есть враг, которого нам сейчас не победить. Так мы сможем потянуть время и что-нибудь придумать. Я останусь в Италии, приму пост Десятого, а вы все вернётесь в Намимори, там вам будет безопасней.       — Нет, Джудайме, я останусь с вами. Там ничего для меня нет. Я всегда буду с Вами, Джудайме. Тсуна подумал немного и кивнул.       — Знаешь, Тсуна, я тоже останусь здесь. Отцу скажу, что попал в программу обмена или ещё что-нибудь придумаю. Тебе понадобится помощь и поддержка.       — Хорошо. Но дети и девочки должны остаться в безопасности в Намимори. Рёхей, Хибари и Мукуро ещё не скоро к нам присоединятся.       — Я попрошу Бьянки приглядывать за всеми. Но мне кажется, что Ёмицу и девятый попытаются вас остановить.       — Всё в порядке, Хаято. Отца мы со временем усмирим, а девятый сдастся уже завтра к вечеру. Уж поверь моей интуиции.       Юноши просидели за разговорами почти до самого утра. Кажется, это грозило стать традицией.       Когда Занзас сел в вызванную из особняка Варии машину, солнце только начинало подниматься. За последние несколько дней Занзас мало спал. Впрочем, несколько часов у него ещё было в запасе, чтобы привести себя в порядок перед визитом в штаб Вонголы.       Занзас откинулся на сидение и наблюдал за мельтешением пейзажа за окном автомобиля. Водитель был хорошим, машина ехала быстро, но мягко, позволяя полностью погрузиться в свои мысли. Последний шанс. Передумать. Разорвать дурацкую помолвку. Пойти на поводу у Опеки и получить с её помощью Вонголу себе. Вонголу, покорёженную в пустой войне за власть.       Занзас дураком никогда не был. И он прекрасно понимал, что ему смертельно не достаёт гибкости и умения идти на компромиссы. Да, у него была сила и несгибаемая воля, он мог править железной рукой и заставлять подчиняться. Таким же по легендам был и второй Вонгола. Но Рикардо жил в другое время, куда более простое и жестокое, где решала сила. Сейчас пришло время бизнесменов и политиков. Союзы, контракты, взаимные уступки. Занзас не смог бы стать по-настоящему хорошим боссом, а Савада напротив слишком уж мягок.       Занзас давно уже успокоился. Не так уж и нужна была ему Вонгола. Точнее, сейчас он просто волнуется, как бы этот нюня Савада ненароком не уничтожил великую семью, которую старательно строили девять поколений. Занзас вырос в этой семье, впитал её историю, её традиции и величие. Занзас любил эту семью. В детстве он мечтал о том дне, когда он сменит отца и встанет в ряд великих боссов своей семьи. Но неумолимая судьба любит играть людьми. Ложь и предательство Девятого ранило нахального подростка. Ложь и предательство. Именно так он это ощущал тогда. Сейчас Занзас понимает все чувства, что колыхались в нём. Банально и просто. И оттого ещё больнее. Стандартные комплексы усыновлённого ребёнка. Боль от лжи того, кто был твоей семьёй. Если всё, что ты знал о себе и своей семье оказывается ложью, то кто ты такой на самом деле? Потеря того, что ты считал своим местом в жизни, вот что страшно. Панический страх от осознания того, что ты и сам не знаешь, что ты такое. Страх быть никем. Именно это толкнуло Занзаса на попытку захватить Вонголу. Занзас просто хотел взять себе место в мире. Место, которого у него никогда не было. Занзас просто не хотел быть никем.       Сейчас всё уже изменилось. Занзас так и не смог украсть не своё место. Зато он создал своё. Босс Варии, у него теперь есть своя жизнь, в которой он на своём месте, в которой ему не приходится притворяться кем-то другим, в которой ни перед кем не нужно отчитываться. Подчинённые. Любовник. Сын. Любимая работа. Да-да любимая, хоть и грязная.       Тимотео встал рано. Лечь он смог совсем поздно, Ёмицу всё не мог успокоиться, строил догадки, планы. Ругался. Тимотео был, конечно, согласен со своим старым другом. Тсуна попался на какую-то очередную хитрость Занзаса. С этим надо что-то делать. Тимотео вздохнул. Тсуна мягок, Занзас жесток. Что ждёт Вонголу в будущем, Девятый боялся даже представить. Тсуна угрожал восстанием Варии и десятого поколения. Вряд ли всё это всерьёз. Занзас гордый мальчишка, возьмёт все, что сможет от Тсуны, и пустит мальчика в расход. Ни перед кем он никогда не пресмыкался, не лебезил. А значит, и в этот раз «союз» с Тсуной — это всего лишь пустое слово, за которым никогда не будет реальной связи.       В гостиной уже было очень шумно. Ёмицу буйствовал, обвиняя сына в чём ни попадя. Тсуна стоял с непроницаемым лицом. Рядом с ним ярился Гокудера, Ямомото, стоящий по другую руку, был серьёзен и собран. Скоро приедет и Занзас. Тимотео подозревал, что скандалы сегодня закончатся только глубоко за полночь. Внезапно мужчина почувствовал себя очень усталым и старым. Ах, если бы только было можно оставить опостылевший пост. Если бы только можно было не волноваться о преемнике. Тсуна мягок, Занзас жесток. Других кандидатов просто нет. Если бы они могли существовать в мире, помогая друг другу…       Когда дверь резко распахнулась, на пороге возник Занзас. Варийская форма и дорогой кожаный плащ. Уверенный и надменный взгляд, которым мужчина окинул зал, с привычным высокомерием выражая своё отношение к местным отбросам. Что ж, Занзас всегда умел выглядеть эффектно и опасно, потому-то Тимотео и таскал его на всевозможные собрания семей.       Взгляд Занзаса остановился на Тсунаёши и неуловимо изменился. Презрение пропало, осталась уверенная сила и гордость. Широкими, уверенными шагами мужчина двинулся через комнату. Остановившись перед Савадой, он смотрел мальчишке прямо в глаза. Не взглядом превосходства, а взглядом практически равного. Он словно говорил: «Только посмей не оправдать моих ожиданий».       Плавным движением полным гордости, Занзас опустился на одно колено перед Савадой, и прильнул губами к перстню Вонголы на тонком мальчишеском пальце.