My own private Hollywood

Тэхён плотно закрывает за собой дверь в гримерку и ставит на кресло большую спортивную сумку с одеждой и обувью. Перед ним сразу возникает мальчик, уже накрашенный и причесанный; мальчик быстро размахивает руками, что-то говорит, показывает в сторону – Тэхён безучастно смотрит по направлению его движений и вытаскивает наушники. - Красавчик, тебе тут снова подарки прислали, я не знаю, кто их пустил, но был такой фактурный дядька в дорогом костюме, просил передать тебе, вот, огромный букет, у тебя еще конвертик на столе лежит, что там? Я не стал без тебя трогать, хотя так интересно! – мальчик восторженно закатывает глаза и прикладывает тонкие, кривоватые пальцы к щекам. Тэхён слегка приподнимает брови. Это Джин. Новенький, работает здесь всего пару месяцев. Болтливый, шумный, не особо блещет хорошим вкусом и интеллектом. Говорят, неплохо трахается и зарабатывает на этом больше многих. Испускает такую нечеловеческую радость, что у Тэхёна подергивается нижнее веко при каждом случайном столкновении с ним. - Можешь себе оставить, - Тэхён звучит глухо, - агентство, наверное. Телефоны обычно прилагаются. Глаза Джина загораются еще ярче. Тэхён не совсем понимает, как можно подставлять свою задницу под тех, кто сюда приходит. Джину всего 20, а его уже поимела пара десятков престарелых, заплывших комплексами, жиром и деньгами мудил. Тэхён знает, что с интима начинают многие. Это неплохой способ набить себе клиентуру, пустить корни, потом выйти к пилону и танцевать, выбирая из жаждущих глаз пары тех, кому ты сегодня достанешься. Если ему понравилось однажды, то он обязательно заплатит в разы больше, чтобы очутиться в числе избранных. Самое главное – позволить на себя кончить. На живот, лицо или спину – не имеет разницы: мудак будет смотреть, как его липкая сперма впитывается в молодую упругую кожу, и, скорее всего, захочет еще раз. Если сможет, конечно. Тэхён видел все это, а потом его долго тошнило в гостевом туалете. - Тебя часто зовут в модельные агентства? – Джин вытягивает губы и пробегается по тексту приглашения. - Да. Бляди сейчас в моде. А теперь выметнись, мне надо переодеться. - В чем ты сегодня? – Джин прячет во внутренний карман пиджака конверт и назойливо крутится рядом, заглядывая в чужую сумку. Глупее любой глупости – обижать надоедающих маленьких грубостью, поэтому Тэхён, уже немного привыкший к этому фонтану слов и эмоций в виде Джина, бросает на спинку стула короткое черное шелковое платье с глубоким V-образным вырезом, полностью открытой спиной и потайной молнией, на которой держится юбка. Джин распахивает глаза и тянет восхищенное «вау», играет бровями и вопросительно кивает на ноги Тэхёна. - Пару минут назад я попросил выметнуться, кажется, - он говорит спокойно и тихо, смотрит без вызова, но Джин вздрагивает и моментально скрывается за дверью. Осталось переодеться, нарисовать себе лицо, выбрать трек, отнести флешку диджею, выйти на сцену и в очередной раз удержаться от того, чтобы не выколоть глаза каждому, кто смотрит на него из зала. Тэхён раздевается медленно, глядя на свое отражение в гримерном зеркале с круглыми желтыми лампами, как в старом документальном фильме про голливудских актрис, стягивает с себя майку, устало смотрит на впалую грудь и кубики пресса. На тонкие, жилистые руки; на худые ладони, болезненно красноватые, стертые до мозолей. «Попробуй хотя бы улыбнуться сегодня, хорошо?» - а вслух только хмыкает и закрывает глаза, когда снимает джинсы и белье, поворачивается спиной к зеркалу и смотрит из-за плеча. На его теле нет ни единого лишнего волоска. Худой, хрупкий, гладкий, совсем не по-мужски пластичный, красивый до оцепенения мальчик, вовсе не похожий на девочку, даже когда рисует тонкие черные стрелки по верхнему веку, подкрашивает ресницы и наносит на губы кроваво-красную помаду или блядский бледно-розовый блеск для губ в десять слоев, отменно подходящий к густо растушеванным темно-серым теням. Короткие откровенные или длинные, пышные, почти свадебные платья, прозрачные блузки или мужские белоснежные сорочки с закатанными рукавами, юбки с разрезом, короткие шорты, каблуки и шпильки, лакированная кожа или замша, ажурные чулки на подвязках и кружевное, кричаще женское белье. Элитный женский парфюм. Никто не почувствует – Тэхён никогда не подходит близко к зрителям. Тэхён танцует у шеста с безразличием египетского сфинкса, двигается плавно и медленно, раздевается до трусиков, а старые ублюдки смотрят на него снизу и чуть ли не кончают в свои брюки. Клиенты в восторге. Клиентам нравится, как он на них смотрит. У него потрясающее тело, тощие и слишком девичьи бедра, короткая стрижка на темно-каштановых волосах и густо подведенные черным веки. Ни улыбки, ни насмешки, ни презрения, ни участия - взгляд пустой и холодный. Непробиваемый, ледяной космос у него в глазах. Его любят, его выхода всегда ждут; Тэхён стоит дорого и иногда шутит: - В мире слишком много гребаных похотливых извращенцев. Ты бы отдал несколько сотен долларов, чтобы посмотреть на мальчика, танцующего у шеста в девичьих шмотках? Он грустно смеется, потом выходит на сцену, и купюры рвутся под его каблуками, а он танцует и снимает с себя одежду, с щекочущим ужасом представляя, как его имеют в чужих фантазиях. Находились и идиоты, новенькие и тупые, которые пытались подойти к краю сцены и засунуть пару стодолларовых купюр за резинку его бикини. На Тэхёна можно только смотреть и нельзя прикасаться: для клиентов в этом есть особый, мазохистский кайф; они смотрят, вожделеют и ждут, когда Он снизойдет. Это аукцион, где самый главный, ожидаемый и дорогой, оставленный на десерт лот – их выдуманный земной бог, их идол, Ким Тэхён, красивый мальчик, крутящийся на шесте и сверкающий задницей, обтянутой черным кружевом. Они будут размахивать пачками денег, выкрикивать ставки, и кто-то обязательно победит. Конечно, нет.