Рулетка

      Моё житие было довольно простым и страшным одновременно. Приходилось всегда быть начеку. «Всегда готов» — это обо мне! Чего только стоили встречи с разным зверьем, ужас! На всей территории поголовно были одни хищники, причём такие злющие, что страх так и брал за душу. Они то и дело норовили меня сожрать. Я научился очень быстро бегать и маскироваться так, что увидеть или учуять меня стало практически невозможно.       Каждое утро начиналось с тренировки, затем заплыв в подземном озерце, где водичка не такая уж и тёплая, потом пробежка, заодно осмотр ближних владений и завтрак. После завтрака хозяйственные дела и сельхозработы. Мой второй урожай поспел, так что пришлось его срочно собирать. Злаковые дали хороший урожай, хотя и отличались слегка по цвету от первоначальных посевов. Они приобрели лёгкий фиолетовый оттенок. Видимо, запылились от местных растений, хотя вкус не испортился, даже наоборот — добавилось немного сладости. Картошка била все рекорды урожайности: таких сборов и величины я не видел ни у кого на огородах. Цвет корнеплода тоже слегка изменился — стал отдавать чернотой, — сама же картошка немного уплотнилась, но вкус остался таким же. Остальные овощи вообще поразили меня разнообразием цветовой гаммы. Помидоры у меня были полосатые, а огурцы — с шипами. Колючие они, гады, но вкусные и лежат долго, не портятся. Остальные овощи тоже поменялись кардинально: морковка, например, стала розовой и очень сладкой, а свёкла кислила неимоверно.       Сбор урожая завершился стахановскими методами, и пришло время заготовок. Я очень надеялся, что зимой смогу натаскать льда в мою холодную пещёру и с этим условием смогу сохранить там свои запасы. Овощи я закопал в бухты. Так меня учила моя бабушка, они так большие урожаи сохраняли в деревне. Хоть и намучился я с этим, но меня грела мысль, что зимой я не буду голодать. Часть овощей я сложил в корзины в сухой пещёре, там, где присутствовала вентиляция и было довольно тепло.       Также мне пришлось укреплять обороноспособность своей пещёры. Помните вход от звериной тропы? Вот оттуда и пришёл ко мне северный пушистый зверёк. Здоровенная кошка выгнала меня из моей пещёры, вернее, я сам очень быстро оттуда удрал. Пришлось повоевать с этой гадиной. В ход пошёл огонь и арбалет, в результате чего я еле завалил зверюгу. Мясо у неё было жёстким до ужаса, но я его все равно засолил и спрятал в холодильник; когти и жилы тоже могли пригодиться, как и зубы с костями. Шкуру я снял, намучился, правда, не умеючи, но снял-таки. Выскоблил её, вызолил, размял, намазал жиром и ещё раз вызолил. Такое одеяло на зиму вышло — закачаешься, я его потом ещё и душистой травкой намазал, чтобы не воняло. Так вот, вход от звериной тропы я утыкал острыми кольями и разбросал травку-вонючку, которую заметил в своих владениях. Она отпугивала животинку, а уж воняла как, что поначалу приходилось мириться, пока колючие кусты не прижились. Уже потом я себе тропочки вырубал и колья поправлял, остругивая. В итоге зверье передислоцировалось чуть ниже по течению, там тоже бережок подходящий нашёлся, а ко мне больше не совались, хотя завывания их слышались очень хорошо.       Жизнь текла спокойно, и мне стало даже скучновато. Вот и решился я пойти на промысел. Захотелось мне добыть ещё одну шкуру такой же кошки, как у меня уже была, ну или ещё чего-нибудь похожего. Не из вредности, конечно, ведь одежды на зиму у меня не было, вот решил прибарахлиться. Кинул своим питомцам корма, мохнушек сыпанул, взял запас еды и арбалет с посохом и ушёл на несколько дней. Решил пойти на юг, не был я ещё там. Шёл не спеша, делая для себя небольшие зарубки, чтобы не плутать обратной дорогой. В первый же день наткнулся на птичек, которые плохенько летали, зато хорошо бегали. Подстрелил одну, она оказалась вкусной. Решил наловить на обратном пути домой, будет мне новая животинка. Потом попалась мне другая интересная зверушка — что-то вроде помеси свиньи и коровы, но с шерстью. Злая, зараза, ужас, но я заметил, что у этой ехидны были маленькие детки, и они обильно сосали молоко — надо будет помозговать. Молочка в хозяйстве не хватает, да и шерсти тоже.       Так я шёл три дня подряд. Наверно, пора и заворачивать, на родные, так сказать, пещеры возвращаться.       Впереди я услышал вой и звуки яростной драки. Вы думаете, что я ринулся на помощь? Ага, щас! Залез на самое высокое дерево со страху и заныкался в листве. Просидел там до утра, натерпелся страха по самые яйца и решил сваливать домой. Слез с дерева, но не утерпел все-таки и сунул нос за кусты колючек, а там…       Картина расписная под названием «Живодёрня»! Кровище, куски мяса везде валяются, кишки — фу! Запах — смрад! Я уже осторожненько решил заползти обратно в родные кустики, как услышал тихое попискивание. Оглядев окрестности и удостоверившись, что зверья нигде нет, стал красться на звук. В дальних кустах у самой стены притулились два кутёнка (и как залезли-то только), малёхоньки ещё, даже глазки закрыты, пищат — жрать хотят. Мамку их, видать, разодрали на полянке-то, да и не только мамку, уж больно много всего валяется там. Достал я их, засунул в сумку и пошёл назад. Засунул в рот мяса и стал тщательно жевать. Получившуюся кашицу разбавил водой и давал потихоньку кутятам — они ели с трудом, но ели, а затем заснули.       По дороге назад я таки изловил одного свинокорова-малыша и сразу понял, что детёныш — самочка. Умыкнул у мамаши из-под рыла и удрал. Ох и бегает же эта зараза! Еле оторвался, даже пришлось пращей поработать, отогнал-таки животину. Дойдя до приметного места с птичками, связал хорошенько свинокоровку и заныкал вместе с кутятами в кусты, а сам пошёл на поимку птичек, уж больно вкусные они. Словил, а ещё яиц раздобыл, чуть не наступил на гнездо, что в траве было хитро спрятано. Забрал вместе с гнездом. Птице связал лапы и засунул в сумку, туда и свинюшку-коровушку, а кутят за пазуху пристроил.       Добрался домой.       Мои зайчата-крольчата сожрали все и нагло прогрызли с голодухи загончик, но не убежали, так и шастали по пещере. Всех поймал, накормил и загородил, птицу посадил на гнездо под корзину, а свинушку просто привязал на ремень от сумки — пусть привыкает. Насыпал ей немного зерна, кинул овощей и фруктов и налил воды. Взял кутят и стал их рассматривать.       Странные они какие-то, непонятные! Но ничего, подрастут, а в хозяйстве все сгодится. Покормил их и понёс к себе на лежанку, а то они тряслись все время то ли от страха, то ли от холода. Я улёгся с ними под шкурой, стал их гладить и тихонько напевать. Так меня бабуля успокаивала и присыпала в детстве.       Хозяйство моё понемногу обвыкалось на новом месте. Птаха вполне хорошо устроилась в выделенном ей уголке, ела зерно и мелко порубленные овощи, мохнушки тоже не отвергались, пила воду и никуда не собиралась удирать — сидела на яйцах, только вставала ненадолго погадить в уголке — и опять на гнездо. Свининка же упрямилась, не ела, не пила, я даже травки ей принёс — ни в какую и все. Рассердился я на неё и решил, что будет у меня котлетка, а то издохнет и пропадёт мясо. Подошёл к ней с ножом, а она так на меня смотрит жалобно.       — Знаешь что, Проська, или ты начинаешь есть, или ты мясо!       Развернулся и побрёл к кутятам, они уже глазки открыли и вполне себе резво бегали по верхней пещере. Я им там оборудовал место спальное рядышком. Вырезал из дерева игрушек для зубов, вот они и гоняли их. Посмотрел на щенят, поржал и решил закончить с Проськой.       — Батюшки, Прасковья, да ты за ум взялась — молодец! Ешь, обижать тебя не буду, еды запасу тебе и на мясо не пущу как прародительницу. Ты мне молоко будешь давать и шерсть, а уж дальше — как карта ляжет.       Проська уминала все, что было возле неё, и только повизгивала.       Пришлось заготовить сена, мохнушек и остальных плодов побольше. Я даже натрусил местного проса, ну или чего-то его напоминающего. Вся живность хорошо его ела. Потом я додумался все срезать и относить в дальнюю пещерку. Запас и распалка одновременно, набил этим всю пещеру. А что, пусть будет, все равно делать нечего, а так моя душенька будет спокойна.       Кутята вымахали за последний месяц сильно. Уже спускаются сами со второго этажа и носятся по нижней пещере, я их ношу по утрам к озеру и приучаю плавать. Они так смешно лапами перебирают — умора, а затем с рыком на меня кидаются — ругаются, значит. Возимся мы с ними обычно до завтрака. Они ещё так умильно наблюдают за моей тренировкой, вроде как запоминают.       А шкуру я добыл-таки. Завалил котище у болота. Он там себе лежку организовал — ага, щас, наивный. Я его из арбалета и завалил. Просидел в засаде, правда, весь день, но завалил, и шкура не порченая, а мех даже лучше, чем у первой котищи. Мои кутята, как увидели шкуру, так хвосты подогнули и давай пятиться — страшно им. Я их за шкирки и давай мордами в шкуру. Нечего бояться, надо быть храбрыми, ну они и осмелели, давай кусать шкуру за лапы. Это было так смешно — великие охотники. Из шкуры пошил себе меховой жилет и шапку-уголку, прям как у Робинзона, а также смастерил себе меховые унты. Осталось много шкуры, но я её припрятал, понадобится ещё.       Проська у нас теперь даёт молоко — фиолетовое, но мне и щенятам нравится, оно гораздо гуще коровьего и слаще. Правда, его немного, полтора литра, но нам хватает. Проська ест не так уж и много, как казалось по началу, зато птицы — вот это прожоры. Их у меня теперь пятеро, жрут — мама не горюй! Пришлось их слегка ограничивать, так они помои теперь подъедают, никуда от нас не уходят, спят в своём старом гнезде, правда, наворовали у Проськи травы и расширили его. Так и спят теперь: мама в центре, а они вокруг её. Мама-птица несётся исправно, а я исправно забираю яйца и пеку их.       В один из дней я почувствовал странное томление у себя внизу живота. Член стоял колом, а задница свербела. Я даже спустил пару раз в кулак, не помогло. Из заднего прохода стала протекать какая-то вяжущая жидкость, повылезали клыки и когти, запахи усилились, я ходил с трудом, голова была мутной, глаза — красными. Член стоял по стойке сутками. Что делать? Щенки сидели у себя в логове и не высовывались, даже животина приутихла. В голове проносились сплошные оргии и порнуха, из задницы уже не капало, а лилось. Плюнул на все и вырезал себе из дерева анальную пробку.       — Ох, как хорошо-то, ах, красота!       Я трахал себя пробкой и дрочил — помогало. Вставил пробку и принялся за обычные дела. Над симптомами я пока даже и не задумывался — видимо это был один из обещанных сюрпризов вредной дамочки. Потом разберусь со всем. Я завалился спать.       Проснулся я оттого, что меня обнимали детские ручонки.