Двадцать зим тишины

Вибрирующая тревожная нота отозвалась упрямой хрипотцой на очередной укор Часовщика. Громоздкие напольные часы в гостиной не признавали его авторитета и из года в год, изо дня в день норовили отойти от навязанной им мелодии. Часовщик тихонько и по-доброму ругался сквозь щеточку пепельных усов, поправлял очки, натирающие ему переносицу и напоминающие по своему строению два обрезка труб со вставленными в них толстыми линзами, а затем снова принимался за работу. Из года в год. Изо дня в день. Морт не интересовался, почему Часовщик приходит ежедневно. Он просто привык к его постоянному присутствую, смирился, перестал его замечать. Порой мастер проходил из гостиной в одну из других открытых комнат Дома и начинал возиться с остальными механизмами, совершенно не нуждающимися в починке. Морту не было до этого никакого дела. Он лишь изредка замирал, так и не допечатав строку, прислушиваясь, внюхиваясь, вглядываясь в выпуклые сочленения спаянных металлических листов стены перед собой, когда маятник на часах в гостиной вдруг переставал тихо и мерно постукивать по деревянному корпусу. Морт рушился и ломался, крошился внутри себя в бесформенное месиво из осколков, усеянное монохромными лицами слепых циферблатов и утыканное покореженными стрелками. И продолжал погибать, уничтожаться, рассыпаться ровно до тех пор, пока равномерные удары не начинали раздаваться вновь, воскрешенные расторопным Часовщиком. Он отмирал и продолжал работать, будто и не было этого забвения, этого липкого ужаса перед когда-то поглотившей его целиком и так и не выплюнувшей обратно тишиной. Тишина пожрала его прежнюю жизнь. Опустилась вельветовым пыльным пологом на обращенное к небу лицо, увядающей, но все еще страстной любовницей прижимаясь к широко раскрытым губам. Приникая, лишая пусть и прелого, но воздуха, воздуха... Удушая и покоряя. Она просчиталась. Окружающий Морта мир по-прежнему продолжал звучать. В стуке маятника, шагах Часовщика, щелчках клавиш старенького "Ундервуда"... В скрежете шестеренок бесчисленных механизмов, поддерживающих Дом в исправности. Во вздохах паровой машины под окном. В сипении радиоприемника, которому так никогда и не удастся, похоже, поймать свою волну... Мир был наполнен миллионами, миллиардами, гуголплексами звуков. И только один-единственный звук тишине удалось похитить. Голос Морта. Щелчок. Прокат. Два щелчка. Очередная страница подошла к концу и длинные бледные пальцы проворно выдернули испещренный символами лист желтоватой бумаги из разболтанной каретки. Отправив его к остальным, подгнившей прошлогодней листвой усеивающим пол, Морт грациозно развернулся на чуть слышно скрипнувшем стуле и нахмурился, потянувшись к основательно поредевшей пачке чистой бумаги. Привычнейшим жестом зажав новую страницу между валиков, он неторопливо стек со стула на пол и, встав на колени, принялся сосредоточенно рассматривать вогнутое металлическое сидение. Винты давно пора было смазать. Чуть заторможенно проведя рукой по лицу, будто смахивая с него не легкие каштановые пряди длинных волос, а невесомую, но липкую паутинку, Морт поднялся и тяжело оперся о столешницу, нависая над печатной машинкой. Все так же медленно он снял с головы цилиндр с высокой тульей и аккуратно пристроил его возле зияющего девственной чистотой еще не замаранного листа "Ундервуда". На слабый, почти робкий удар костяшками пальцев по столу, машинка отозвалась постанывающим дребезжанием клавиш. Часы в гостиной пробили шесть раз, даже не сфальшивив. Волосы призрачной вуалью укрыли лицо Морта от пробившихся сквозь фигурные медные жалюзи лучей вечернего солнца. Карие глаза редкой миндалевидной формы устало щурились, мечась от клавиши к клавише, словно предваряя взглядом тот путь, который еще предстояло проделать пальцам. Через четверть часа неподвижная фигура у стола вновь ожила, потянулась, изогнувшись в спине, и снова застыла. Но тень, падавшая от нее на стену, больше не возвышалась в полный рост, а сидела, недвижно скорчившись на стуле, и лишь кисти рук этой тени, порхая над клавишами печатной машинки, выдавали жизнь в ее хозяине. Щелчок. Прокат. Два щелчка.